Любящий

Минуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь.

       Он ворвался в жизнь Рокэ подобно ветру, ласковому весеннему ветерку, несущему легкую прохладу и покой, даром что носил титул Повелителя Скал. Ну какая же из него скала? Скалы холодны и неприступны. Он же - смешной мальчишка с яростным взглядом и пылающими щеками. Глоток свежего воздуха в изнемогающей от жары столице. Оазис посреди пустыни. Весна после вековой зимы. Ричард Окделл. Дикон. Дик... Одинокий мальчик посреди площади, за грехи отца лишенный возможности чего-то добиться в жизни. Игрушка в руках интриганов и политиков, не имеющая шанса стать полноценным игроком. Пыжится, как воробушек, пытаясь придать себе гордый вид, но то и дело в его взгляде проскальзывает отчаянье. Что же толкнуло герцога Алву в тот момент сделать его своим оруженосцем? Уж точно не просьба королевы или желание насолить Дораку. На один миг Рокэ пронзила непонятная нежность. Захотелось оградить мальчика от этого жестокого мира, спрятать, укрыть под своим крылом. И ничего, что мальчишка ненавидит его за смерть отца. Кэналлийскому Ворону не привыкать. Взволнованный голос сбивчиво произнес клятву. Сухой поцелуй, словно клеймо, обжег руку. Рокэ встретился взглядом с испуганными серыми глазами и решил, что это будет даже забавно. Как и ожидалось, голову Окделлу успели задурить знатно. Люди Чести — белое, навозники — черное, все остальные — серое. Сын пресвятого Эгмонта — рыцарь, что должен противостоять чарам Кэналлийского Дракона и когда-нибудь срубить гадине голову. Катарина — мученица, достойная прижизненного причисления к лику святых. Альдо Ракан — законный король, с приходом которого в Кэртиане заживут, как в Рассветных Садах. Оставалось только удивляться, как при такой наивности он смог дожить до своих лет. Воображение у юноши было отменным, а мимика — выразительной, поэтому можно было постоянно наблюдать за тем, как в его голове рождается очередная далекая от реальности глупость. Дикон совершенно не владел лицом, не имел полноценного образования да еще и фехтовал, как лесоруб. Требовалось провести долгую и упорную работу, чтобы сделать из него что-то достойное. Помимо всего прочего, он частенько посещал кансилльера, промывающего его и без того скудные мозги, потому сделать из поросенка человека было весьма сложно, но для Первого маршала нет ничего невозможного. Начать Рокэ решил с фехтования - умения, которое поможет выжить лучше, чем история Золотых земель. Надорский кабанчик, с сосредоточенным выражением лица выполняющий простейшие приемы, выглядел презабавно. Он смущался из-за своей неуклюжести, старался не смотреть Рокэ в глаза. Что он боялся в них увидеть? -Юноша, не краснеете так, будто я вас в постель зову. Не волнуйтесь на этот счет. Спать со своим оруженосцем — верх пошлости. -Вы, вы,- не может подобрать слов, но пунцовеет еще больше и идет в отчаянную и глупую атаку в лоб, как загнанный охотниками кабан. Рокэ остается сделать шаг в сторону и подставить юноше подножку. Звук падения и сдавленное ойканье разносятся по двору. -Не смешите меня, юноша. У вас нет рогов, чтобы забодать меня. Используйте шпагу, она вам не для красоты... Подобное повторялось день ото дня. О других дисциплинах Рокэ тоже не забывал. Его оруженосец читал только поэзию да рыцарские романы, что плачевно сказалось на его кругозоре. Землеописание, военное дело, история(и вся, а не только подвиги славных Людей Чести), право. Пока этого было достаточно, чтобы Дик безвылазно сидел в особняке и меньше времени думал о возрождении Великой Талигойи, но со временем к этому перечню должны были добавиться древнегальтарский язык, азы медицины и травоведенья и немного кэналлийского для души. Порой Дикону все же удавалось добиваться кратких отлучек. Он просил о них с таким милым выражением лица, что Рокэ просто не мог отказать. За ним следили, так что с ним ничего не могло случиться, но все равно Дикон с истинно окделлской везучестью умудрялся влипать в неприятности. Первое покушение заставило Рокэ задумать о возможности запереть его в особняке, пока мальчишка не научится прилично владеть шпагой или хотя бы додумается не бродить по темным переулкам в одиночестве. Обучение шло слишком медленно. Мальчишка ни в какую не желал взрослеть и умнеть. Это раздражало, злило. Почему он не понимает, что его используют? Почему желает быть использованным, а после выброшенным на свалку истории? Почему не стремиться развить себя, стать кем-то большем, чем сыном святого Эгмонта и потомком святого Алана? Рокэ не понимал. Он давал ему шанс, но тот его игнорировал.        Осознание пришло во время одной из тренировок. Рубашка лежащего на земле Дика задралась, обнажая не тронутый загаром плоский живот. Длинные ноги были чуть разведены. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Реакция последовала незамедлительно, и она герцогу очень не понравилась. Желать этого поросенка? Он же еще совсем ребенок, к тому же его оруженосец, а нет ничего более пошлого, чем совращать собственного оруженосца, но тело подводило, а воображение рисовало возбуждающие картины с участием юного Повелителя Скал. Это должно было помешать перевоспитанию. После истории с кольцом хотелось положить его на лавку и хорошенько выпороть. Он что, ничему не учится? Поддаться на такую провокацию! Да просто сесть играть с Колиньяром, не имея туза в рукаве было глупостью. Пришлось ехать к Марианне и отыгрывать фамильный перстень обратно. Когда Дик получил свою реликвию назад, в его взгляде мелькнули восхищение и благодарность. Мелькнули, и снова сменились высокомерием и возмущением тем фактом, что он - такой прекрасный и благородный — оказался в долгу у убийцы отца и потомка предателя. Далее последовала семерная дуэль — еще один пример дурости и непробиваемости Окделла. Хорошо Рокэ успел вовремя, а то валяться мальчишке в сточной канаве с перерезанным горлом. Надо признать, их уроки сделали свое дело — держать шпагу за правильный конец мальчишка научился. В своей великой щедрости Рокэ оставил ему двоих противников, одного из которых Окделл поверг на землю, а у другого выбил шпагу. Домой он возвращался довольным, с триумфом на лице и блеском в глазах. Рокэ решил, что проявленная храбрость заслуживает награды. Он пригласил Дикона в кабинет и предложил выпить с ним. Ричард так забавно краснел, слушая скупую похвалу, а в его глазах горело обожание. После третьего бокала он поднялся из кресла и, путаясь в ногах, подошел к Рокэ, после чего взял его за подбородок и поцеловал. Поцелуй был совсем детским, почти невинным. Это завело почище самых откровенных ласк, и Рокэ подался вперед, сжимая мальчишку в объятьях. Он хотел этого и, если Дикон сам сделал первый шаг, не видел причин ему отказывать. Для воспитания это не станет помехой, так как Ричард будет зависеть от него еще и в этом смысле. Когда на следующее утро они проснулись в одной постели, лицо Дика было достойно кисти лучших художников. Нервно закушенная губа, в глазах сомнения и растерянность, а не ожидаемый гнев на развратившего его эра. -Вы ведь не станете хвастаться об этом на каждом углу?- голос деланно безразличен, но в глазах страх. -Лишение девственности мальчишки, вроде вас — не повод для гордости, тем более хвастовства. Не собираюсь я позорить вашу честь — не волнуйтесь. Легкий поцелуй в висок. Обмякшее в объятьях тело.        Тренировки продолжились, став еще более изнурительными и продолжительными. -А что вы, юноша, думали, после ночи любви я подобрею и начну вас жалеть?- повторял Алва, в очередной раз выбивая у оруженосца шпагу.- Жизнь вас жалеть не будет. Рокэ решил, что пришло время открыть мальчишке глаза на Людей Чести, Штанцлера и королеву. Одна из монахинь аббатства, в котором королева встречалась со своими воздыхателями, как раз работала на Дорака и сообщила день и час, когда состоится очередное свидание, весьма удачное для Первого маршала. Дикон заметно нервничал, когда Рокэ привел его к монастырю, заставил перелезть через ограду и залечь в кустах акаций. Он не задавал вопросов, что очень радовало. Наконец к воротам подъехала карета, из которой величественно выплыла Ее Величество. Королева присела на скамеечку, стараясь не помять юбки. Спустя некоторое время появился и Штанцлер. Не здороваясь, он сел рядом и посмотрел на Катарину. -Вы принесли то, о чем я вас просил? -Да,- в руке королевы блеснуло кольцо с большим рубином.- Нужно нажать на молнию, и оно откроется. -Отлично,- кансилльер скривился и стал еще больше напоминать ызарга.- Мальчишка слишком сблизился с Алвой. Второй Ворон нам не нужен. -Вы думаете, что из этого деревенского олуха выйдет второй Ворон?- королева холодно улыбнулась. -Создатель упаси, я не настолько стар, чтобы впадать в маразм,- Август усмехнулся.- Оставить его в руках Алвы — значит потерять Надор с его залежами серебра,- он понял, что сболтнул лишнего и замолчал. -Благодарю за помощь, сударыня,- Август поднялся, поцеловал королеве руку и скрылся за калиткой. Катарина брезгливо вытерла руку платком. Гримаса отвращения исказило симпатичное личико. -Забрать бумаги и отравить эту рухлядь,- сама себе сказала она и заторопилась к дверям монастыря. Рокэ все это время наблюдал за Ричардом. За тем, как сжимаются кулаки, увлажняются глаза, начинают подрагивать губы. Он готов. -Сегодня вы получите письмо от кансилльера с приглашением. Когда приедете к нему, тот со скорбным видом предложит вам отравить меня. Разумеется, ради дела Великой Талигойи. Вы согласитесь, заберете перстень и принесете его мне,- сказал Рокэ не терпящим возражений тоном. -Нет,- Ричард замотал головой, шмыгнул носом.- Это не может быть правдой! -Вы все видели, все слышали, или будете утверждать, что я заставил Ее Величество и господина кансилльера принять участие в этой мистерии? Вам нужно выбрать, на чьей вы стороне. Как определитесь, дайте знать. Часть Рокэ боялась, что Ричард побежит в объятья к Штанцлеру, и тогда он потеряет его навсегда. Но через три дня под вечер Дикон вошел в его кабинет и, кинув на стол кольцо, убежал. Смерть нескольких Людей Чести, арест Штанцлера и заключение в монастырь королевы он воспринял как личную трагедию, но Рокэ не собирался давать ему поблажек. Пусть погрузится в работу, чтобы на остальное времени не оставалось.        После встречи с кардиналом Рокэ вернулся поздно, но оруженосец все равно ожидал его в не расстеленной кровати. Новости, которые требовалось ему сообщить, не обрадуют его, но рано или поздно он все равно узнает. -Вы все еще мечтаете о Великой Талигойе? -Нет,- невольно отвел глаза. Значит, врет. -Тогда вас не слишком расстроят новости из Агариса. Альдо Ракан мертв. Ричард побелел, как полотно. Он сжал зубы и так посмотрел на Алву, будто тот лично отправил последнего Ракана в Закат. -Договаривайте, монсеньор, я жажду подробностей,- язвительно и зло выплюнул он.- Возможно, он случайно полоснул себя по горлу бритвой, когда брился. Или же случайно подвергся нападению разбойников. А может быть, выпил на ночь бокал вина, а утром не проснулся. И, конечно же, кардинал Сильвестр здесь совершенно не при чем! «В точку, мальчик, только это было не вино, а торт. Следует порадоваться неожиданно развившемуся у вас аналитическому мышлению, только ваше горе по незнакомому человеку мне совершенно не нравится.» Ричард пулей выскочил из комнаты, через пару минут по двору застучали копыта. Куда же он понесся на ночь глядя? -Хуан, пусть кто-нибудь проследит за герцогом и немедленно доложит мне, куда он направляется. Ну вот, опять. Он же знал, что последует именно такая реакция. Не мог подождать до утра? Да и пожалеть чувства мальчишки стоило бы — мечта у него разрушилась. Спустя час в дверь постучался Хуан: -Он в «Рассветных Садах», соберано. Рокэ не сразу понял, о чем речь, на миг даже похоронив своего оруженосца, но вспомнил, что управляющий не привык изъясняться метафорами. Тогда его память подкинула название борделя, в который они с Лионелем ходили года два назад. -Как часто он посещает данное место? Сердце пронзила тупая боль. Рокэ уже давно не воспринимал Ричарда, как просто ученика или случайного любовника. Это было не похоже на превозношение Эмильенны или теплую привязанность к Джастину. Ричарда хотелось запереть в доме под надежной охраной, чтобы сберечь его от всех врагов и чтобы он принадлежал только одному человеку — ему — Рокэ Алве. Подобно Пигмалиону он вырезал из куска мрамора нечто совершенное и в итоге влюбился в свое творение... -Пару раз был, но это не угрожало его жизни и не противоречило приказу соберано,- откуда-то издалека раздался голос Хуана. Так-то, Рокэ. От тебя бегают к шлюхам. Твой мальчик предпочитает платить за любовь, хотя мог бы получить ее бесплатно. И тебе остается ждать до утра, пока он нагуляется, чтобы устроить сцену ревности, как старой забытой жене. А что, мальчишка в своем праве. В вечной верности они друг другу не клялись. Между ними лишь клятва сеньора и оруженосца, что истекает через какие-то два года. Но почему? Он же сам поцеловал его тогда, в кабинете. Не уж то это ничего не значило? Скрипнув зубами, Рокэ отрывисто приказал: -Вели седлать Моро. За мной никого не отправлять.        Ричард лежал, поглаживая грудь кэналлийки, сидевшей на его бедрах. В руках шлюхи был нож, лезвием которого она водила по груди Дика. Вот она надавила слишком сильно и оставила на коже царапину. Дик схватил ее за бедра и перевернул на спину, а затем резко вошел. Особенностью «Рассветных Садов» были тайные окошки, через которые можно было наблюдать за происходящим. У такого и стоял сейчас Рокэ, ощущая одновременно страсть, злость и боль. Кожа Ричарда была белая, особенно на фоне смуглой кэналлийки. Мышцы, развитые постоянными тренировками, притягивали взгляд. Появлялось желание коснуться, погладить, пройтись губами, языком. Шлюха вскрикнула, сжимая руки на ягодицах Дика. Дикон сделал еще несколько движений и повалился на нее. Рокэ понял, что пора бы ему уже выйти на сцену. Дверь ударилась о косяк. Любовники вздрогнули. -Соберано?- девушка поняла все первой и, поймав холодный взгляд, поспешила удалиться. -Монсеньор?- Дикон осоловело таращился на него. Судя по всему, он был пьян. -А кого вы здесь ожидали увидеть? Леворукого?- раздраженно бросил Рокэ. -Нет, вы должны быть дома,- он замотал головой.- Вас здесь нет. Ах нет, значит! Копившаяся долго злость искала выхода. Взгляд наткнулся на забытую кем-то плеть. Мальчишку давно пора было проучить, и вот сейчас представилась идеальная возможность. -Вы так беспечны, юноша, так открыты,- медленно подойти, взять плетку в руки, повертеть так, чтобы мальчишка заметил, стегнуть разок воздух. Столь же неспешно приблизиться к кровати.- В таком состоянии даже дилетант сможет перерезать вам горло,- Рокэ провел ребром ладони по беззащитной шее. Кадык под его ладонью дернулся, а серые глаза начали принимать осмысленное выражение. -Сколько раз за ночь вы овладели той девушкой?- сколько же сил понадобилось Рокэ, чтобы его голос звучал безразлично. «Это была просто шлюха», — твердил разум, но сердце выбивало: «Измена! Измена! Измена! Так он уйдет от тебя и ты навсегда потеряешь его». -Три,- буркнул Ричард. -Ну что ж,- пальцы почти нежно проходятся по виску, заправляя слипшуюся прядь за ухо.- Три десятка ударов послужат вам уроком. В серых глазах появился страх. Дикон застыл, словно кролик перед удавом, не отрывая взгляда от плети. -Мне нужно было понять, каково это — с женщиной,- зачем-то говорит он. -Я не за это наказываю вас, а за потерю бдительности,- кому ты врешь, Рокэ?.-Встаньте на колени. -Эр Рокэ,- почти мольба. -На колени,- отрезал Ворон. Ричард подчиняется, принимая постыдную позу, открывается. Рокэ несколько секунд ласкает взглядом напряженную поясницу, а потом, вспомнив о том, что собирался делать, бьет. Дикон вздрагивает всем телом, а на спине расцветает красная полоса. Рокэ наносит удар снова, размахивается и в очередной раз обрушивает на дрожащее тело тугой кожаный шнур. Он находился в состоянии близком опьянению. Тело двигалось само: четко, слаженно, безжалостно. "Так нужно,- пытался он убедить себя.- Ричард заслужил. К тому же, это для его же блага - выбьет мысли об уходе от меня". Спина, ягодицы и ноги больше не были белыми. Они стали красными от ударов. Кое-где выступила кровь. Рокэ забылся во время этой экзекуции, из-за чего не слышал стонов и рыданий Ричарда. И потому чувство вины и осознание содеянного нахлынули удушливой волной. Он бросился к Дику, обнимал, целовал заплаканное лицо, но тот стремился уйти от прикосновений. -Пожалуйста, монсеньор, отпустите! Не трогайте меня!- услышал Рокэ. Он порывисто встал и вышел — мальчику требовался лекарь.        С того момента Дикон неуловимо изменился. В обществе стал прекрасно контролировать себя, монсеньору не перечил, пропускал насмешки мимо ушей. А еще начал смотреть сквозь собеседника. Его взгляд теперь было невозможно поймать. В Фельпскую кампанию они отправились вместе. Ричард прекрасно зарекомендовал себя и получил орден Талигойской Розы. Рокэ мог бы гордиться своим творением, если бы не ледяная стена, появившаяся между ними. После случившегося в «Рассветных Садах» они долго не занимались любовью, но в одну холодную ночь Рокэ пришел к Ричарду. Он старался быть нежным, использовал всю свою опытность первого любовника Талига, но мальчишка оставался безучастным. Даже кончал он с лицом эсператиского мученика. Куда делась вся прежняя страсть? Рокэ словно и впрямь затащил в свою постель мраморную статую. Законченную, прекрасную, но неживую. Конец службы приближался все стремительней, но былой близости между ними не было. Рокэ боялся, что Ричард оставит его, уйдет, как уходили все до него, и с каждым днем этот страх все крепче сжимал зубы на горле. Поговорив с Лионелем, он замолвил словечко за воспитанника. Ричард останется в столице и будет служить в гвардии и, возможно, лет через десять, сможет претендовать на звание капитана. Когда Ричард услышал об этом, глаза его загорелись гневом. -Нет, эр Рокэ,- обращение он выделил особенно четко.- Я поеду в Надор и займусь делами своего края. Положение содержанки при вашей особе меня не устраивает. Ярость ослепила. Мальчишка знал, куда бить. Он хочет бросить его. И это благодарность? Ладонь встретилась с щекой Ричарда, провезла по ней, задела губы. Рокэ поднял руку и с недоумением взглянул на сапфиры, окрасившиеся красным. Дикон слизнул кровь с уголка губ и вышел, не сказав ни слова. Весь последующий день Рокэ не мог найти себе места от чувства вины. Вино не помогало. Игра на гитаре тоже. Мальчишка словно забрал с собой все спокойствие Первого маршала. «Нужно извиниться»,- решил Рокэ.- «И посетить ювелира, чтобы сделать Ричарду подарок». Из лавки он вернулся с удивительной вещью. Раньше он полагал, что сочетание рубинов и сапфиров — верх дурного вкуса, пока не увидел браслет в лавке. Был он довольно крупным — как раз на руку Окделла — но имелось в нем и какое-то восточное изящество. Совсем как Ричард — вымахал уже выше Рокэ, но черты лица еще нежные, почти детские. Найдя оруженосца в библиотеке за очередным сводом законов автора с непроизносимым именем, Рокэ начал заранее подготовленную речь: -Прости меня, рядом с тобой я перестаю себя контролировать. -Ты знаешь, я ведь люблю тебя,- неожиданно для себя признался Рокэ.- Я хочу подарить тебе кое-что. Вот,- он протянул застывшему Ричарду браслет. Страх и обреченность — вот что читалось в его глазах, когда они на миг встретились взглядом. -Благодарю вас, Рокэ,- Дикон взял браслет.- Пожалуй, я пойду к себе в комнату.        В ту ночь Ричарда Окделла не стало. Его нашли в запертой комнате, сжимающим флакончик с остатками болиголова — сильнейшего яда, о котором мальчишка узнал из уроков монсеньора. А на столе, придавленное подаренным браслетом, лежало письмо в духе Дидериха: «Я задыхаюсь. Вы задушили меня своей любовью».