Ревность

Когицунэмару очень трепетно относился к Микадзуки Мунэчике, считая его настоящим сокровищем, и потому невольно ревновал, когда кто-то чужой прикасался к нему. Многие удивлялись таким порывам, особенно когда Когицунэмару чуть ли не выхватывал своего драгоценного Микадзуки из рук санивы. Хозяйка часто ругала ревнивца за это, а Мунэчика только смеялся, говоря, что это со временем пройдет. — Ты можешь меньше времени проводить с Цурумару? Мне не нравится, как он на тебя смотрит, — проворчал тихо Когицунэмару, когда они с Микадзуки остались наедине. — Ох, перестань. У Цурумару есть Ичиго, — отозвался тот и улыбнулся. — Не бойся, никто меня не украдет. Когицунэмару на это заявление только недовольно фыркнул. Ему не нравилась беспечность Микадзуки, не нравилось то, что он такой доверчивый и даже где-то легкомысленный, но со всем этим приходилось мириться. — Порой мне хочется запереть тебя в комнате и никогда не выпускать. — В такие моменты ты действительно похож на хищника, — Микадзуки рассмеялся. — И что мне прикажешь делать? Бояться тебя или попробовать приручить? Когицунэмару коротко выдохнул и погладил Мунэчику по голове, слегка растрепав его волосы. И манера все обращать в шутку ему тоже не нравилась. Но из-за такой ерунды совсем не хотелось выяснять отношения, в конце концов, Микадзуки мог и сам догадаться. Или не мог? Все-таки, несмотря на свой почтенный возраст, Мунэчика порой вел себя хуже маленького ребенка. Иногда это злило. — Если ты будешь меня бояться, я расстроюсь, — Когицунэмару в ответ только улыбнулся. Нет, ему совсем не хотелось ссориться из-за такой ерунды. Микадзуки неопределенно качнул головой, пряча руки в широкие рукава кимоно. — Может, выпьем чаю? Погода сегодня чудесная, — предложил он. — Я приготовлю. — Отличная идея. Буду ждать в твоей комнате. Когицунэмару прекрасно понимал, что это один из способов для Микадзуки успокоиться. Порой ему казалось, что Мунэчика о чем-то переживает, но никак не решится сказать ему. Это чувство угнетало, но, в то же время, Когицунэмару одергивал себя тем, что и сам имеет много секретов от друга. Почему они всегда пили чай у Микадзуки? Когицунэмару оправдывал это тем, что эта комната выходила на сад, а напротив седзи стояла прекрасная вишня, которая весной необычайно красиво цвела и наполняла помещение сладковатым ароматом. Летом здесь было не так душно, как в остальных комнатах цитадели, потому что Микадзуки всегда оставлял седзи открытыми, даже ночью. Именно поэтому Когицунэмару на лето перебирался к нему в комнату. Как правило, о подобном переезде Микадзуки узнавал только когда видел второй футон рядом со своим, ну, а выгонять наглого лиса у него просто язык не поворачивался. Этим и пользовался Когицунэмару, живя у Мунэчики до первых заморозков. А потом они вместе перебирались вглубь цитадели, потому что в комнате даже при закрытых седзи становилось холодно, особенно ночью. Можно было сказать, что они живут вместе. Более того, санива даже в поход отправляла их в одном отряде! Все из-за того, что начинались глупые беспокойства и переживания, мешавшие выполнять даже самую элементарную работу по дому. Можно было подумать, что Когицунэмару и Микадзуки — братья, настолько близкими были их отношения. Ни один, ни второй этого не отрицали, к тому же, и появились они в цитадели практически одновременно, а, по словам Когицунэмару, так вообще знали друг друга чуть ли ни с пеленок. Такими крепкими узами могли похвастаться разве что Мицутада и Окурикара, служившие одному хозяину долгое время. Микадзуки был для Когицунэмару кем-то вроде старшего брата, о котором приходилось заботиться. Но вместе с тем лис испытывал к нему далеко не братские чувства. На его счастье, Мунэчика чувствовал нечто похожее, а потому никогда не был против. — Заждался? — Микадзуки вошел в комнату с подносом в руках, на котором стоял небольшой чайничек и два глиняных стакана. — Сегодня я заварил чай из трав, которые хозяйка собрала накануне. Должно получиться вкусно. — Спасибо, — Когицунэмару поблагодарил его легким кивком. Им действительно было хорошо вдвоем, когда никто не мешал. Они понимали друг друга без слов, поэтому когда Микадзуки сел рядом и потянулся за поцелуем, Когицунэмару не стал ему мешать, приобнимая за пояс. Поначалу робкий поцелуй постепенно перерос в более страстный, и вот уже никому не было дела до подноса с чаем и до цветущей сакуры; Когицунэмару перехватил главенство, целуя жадно, настойчиво, легко покусывая чужие губы. Ему нравилось вести, нравилось доказывать Микадзуки вновь и вновь, кто у них жертва. И, черт возьми, как же Когицунэмару раздражала одежда Мунэчики! Столько слоев, будто Микадзуки старательно пытался огородиться от любого соприкосновения с внешним миром. Он готов был рвать ее, лишь бы добраться поскорее до лакомого кусочка, прикоснуться к бледной коже, оставить на ней свои метки. И рвал, если бы не помнил, сколько стоит ткань, из которой шили им одежду. Санива ведь всегда покупала для них все самое лучшее. Чего греха таить, он ведь сам никогда не жалел денег на Микадзуки, который был его сокровищем. — Потише… В ответ Когицунэмару только рыкнул. Когда, наконец, с одеждой было покончено, лис с жадностью припал губами к шее Микадзуки, едва сдерживаясь, чтобы не укусить. Нет, он не должен поддаваться животным инстинктам. Хотя бы не сегодня. — Я ревную, — тихо произнес Когицунэмару, поглаживая замершего Микадзуки по бокам. — Я хочу, чтобы ты был только мой. — Дурак, — рассмеялся тот. За весь оставшийся вечер они не произнесли ни слова. Зато впервые за долгое время смогли насладиться друг другом. Когицунэмару двигался рвано, нет-нет, да срываясь на утробное рычание, прихватывал зубами плечи и шею Микадзуки, оставляя яркие следы на бледной коже. А ведь он не хотел этого делать… Но, похоже, Микадзуки сам наслаждался болью от укусов, смешанной с наслаждением; парень громко стонал, подаваясь навстречу, призывно раздвигал ноги и подставлял шею. Иногда он проводил рукой вдоль своего члена, размазывая по нему смазку, и это было так эротично, что у Когицунэмару срывало крышу. Он перевернул Микадзуки на живот и снова толкнулся в него, одной рукой придерживая за шею и не давая подняться. — Не шевелись, — велел Когицунэмару, отпуская любовника. Микадзуки хотел было возразить, но резкий толчок заставил его лишь шумно выдохнуть. Сейчас Когицунэмару не был настроен на разговоры, а потому стал двигаться размашисто, полностью выходя, тем самым только дразня Микадзуки, толкавшегося навстречу. Кончили они вместе и потом еще некоторое время лежали молча. — Ревнуешь? — тишину нарушил тихий смех Микадзуки. Когицунэмару мысленно посетовал на то, что его любовник не умеет чувствовать обстановку. — Ну, да. А что? — проворчал тихо он и повернул голову к Мунэчике. — Ты против? — Нет. Мне очень приятно. Надо будет почаще заставлять тебя ревновать. Когицунэмару только тихо цыкнул и рассмеялся. Все-таки Микадзуки был неисправим. Но в этом и была вся его прелесть. Так зачем же что-то менять?