Цукумогами

В конце июля погода оставляла желать лучшего. Несмотря на то, что температуру обещали далеко за двадцать пять, намеков на жару не было. Зато было чертовски душно: на улице парило в преддверии дождя – небо уже начинало заволакивать тучами, а потому народ спешил закончить свои дела побыстрее, чтобы в непогоду оказаться дома. В музее Токугавы, находящемся в префектуре Ибараки, городе Мито, было как обычно многолюдно. Не спасали даже кондиционеры. А все из-за того, что посетителям дали редкую возможность полюбоваться мечом, принадлежавшим некогда самому Датэ Масамунэ и долгое время считавшимся утерянным в пожаре, охватившем практически все территории Канто. Меч в первую очередь был известен тем, что им разрубили подсвечник – не самая крутая вещь, которой можно гордиться, но все же хоть чем-то, да прославился. Может, именно поэтому никто не захотел готовить о нем доклад, когда им предложили выбрать известные мечи? Окурикара, слышавший о том, что скоро будет проходить выставка, посвященная этому клинку, недолго думая, решился взять эту тему. Хотя чего греха таить, в тот день он попросту опоздал на пару, а потому и выбирать было не из чего. Вот такой глупый случай и свел его с Сёкудайкири Мицутадой, мечом, разрубившим подсвечник. Хуже всего было то, что клинок оказался несколько... странным. — Привет, Кури-чан! Окурикара вздохнул и сел чуть поодаль, на складной стульчик, что принес с собой, чтобы не мешаться толпе девушек, обступивших витрину с мечом и щебечущих что-то о ныне популярной игре, в которой якобы этот клинок был одним из персонажей. Чего только люди не сделают, чтобы заработать побольше денег. Но кто же мог знать, что обычная браузерная игра возымеет такой успех? Хотя благодаря этому девушки стали хоть чуточку интересоваться историей. Пусть даже и ради вымышленных персонажей. — Эээй! Т-ты знаешь, но мне как-то неловко сидеть тут голым! Окурикара пару раз моргнул и на всякий случай потер глаза. Нет, эта надоедливая галлюцинация так и не исчезла. Вот уже на протяжении пары дней этот тип заявлял, что он — тот самый меч Датэ Масамунэ, который считался потерянным вплоть до этого года. Мицутада действительно много знал о той эпохе и о пожаре, из-за которого клинок и был утерян; говоря начистоту, знал он гораздо больше музейных работников и рассказывал удивительные подробности. Поэтому было сложно не поверить ему. Но все же Окурикара никак не мог заставить себя принять тот факт, что голый мужик, каждый день встречавший его радостными криками, не является плодом воображения, разыгравшимся от духоты в помещении. — Что сегодня тебе рассказать? — Мицутада деловито улыбнулся, поправляя повязку на правом глазу. Иногда он был чересчур болтливым. Но объяснял это тем, что долгое время ему было не с кем общаться, а обычные люди отчего-то его не видят. — Ты напоминаешь моего товарища. Он тоже был немногословен. Эх... А ведь я даже не знаю, где он теперь. Меня забрали у Масамунэ, что стало для всех нас большим шоком. Когда я говорю про «нас», я имею в виду другие мечи, Кури-чан, — Сёкудайкири улыбнулся. — Так вот. Я совсем не ожидал, что он отдаст меня кому-то. И до сих пор обижен на него! Потому что если бы не эта пренеприятная ситуация, то я бы сейчас не был голым. Окурикара только глаза закатил. Слушать жалобы на то, что Мицутаде неуютно показываться голым перед девушками, он мог бесконечно; даже когда напоминал мечу, что никто его больше не видит, тот не желал успокаиваться. Кажется, это было больной темой. — Да, Кури-чан. Пожар в Канто стал крайне неприятным событием для меня. Сталь не горит, хочешь сказать ты, но не забывай, что я — цукумогами... Во всяком случае, был им, — Сёкудайкири нахмурился. — Не понимаю, почему только ты видишь меня. Окурикара пожал плечами, записывая в блокнот то, что успел выхватить из словесного потока. Немного подумав, он не стал писать про цукумогами, решив, что этому не место в докладе. Кто верит в магию и духов в двадцать первом веке? — И вообще! — Мицутада снова заговорил, соскакивая с витрины. — Почему меня запомнили, как «меч, разрубивший подсвечник»? Между прочим, у меня полно других подвигов. Да взять хотя бы то, что я принадлежал самому Датэ Масамунэ. Кури-чан, это несправедливо! О, а что это такое? — он заметил торчащий из нагрудного кармана футболки мобильный телефон и ткнул в него пальцем. — Телефон, - тихо ответил Окурикара. — Может, ты сядешь? Или прикройся хоть чем-нибудь. — Тебе легко говорить, — фыркнул Сёкудайкири и попытался выхватить блокнот, но только разочарованно цыкнул. — Знаешь, Кури-чан, я хочу, чтобы ты поверил в меня. Тогда, может, я перестану быть призраком. — Сомневаюсь. — Нэ? Почему? — Посмотри, у тебя полно фанаток. А ты до сих пор призрак. Мицутада ненадолго замолчал и перевел взгляд на группу старшеклассниц. Девушки опять обсуждали какую-то игру. Сказать по правде, Сёкудайкири совсем не понимал, о чем они говорят. Для него то все было похоже на какой-то совершенно чужой язык, и только благодаря Окурикаре он узнал, что есть игра, в которой его сделали одним из персонажей. И поэтому он вдруг стал таким популярным. — А ты играл в нее, Кури-чан? — Во что? — Ну, в игру эту. Окурикара отрицательно покачал головой и поправил съехавшие очки. Зрение у него было неплохое, но врачи все-таки настойчиво советовали носить корректирующие очки, чтобы хоть немного выправить его. Вот и приходилось прислушиваться к ним. Мицутада первое время частенько подкалывал его этим, но потом, похоже, вспомнил, что у него самого нет одного глаза, и прекратил, за что Окурикара был ему благодарен. Так и продолжалось их знакомство. Окурикара каждый день приходил в музей и подолгу сидел возле витрины с мечом, чтобы хоть как-то развеять скуку Мицутады. Сёкудайкири всегда жаловался, когда они не виделись дольше положенного, он требовал, чтобы Окурикара приходил к нему каждый день и совсем не желал слушать о том, что вообще-то бывают и выходные, когда музей закрыт. Его визиты не прекратились даже после сдачи доклада, потому что что-то было в улыбке Сёкудайкири, когда они прощались; что-то, заставлявшее возвращаться в музей снова. — Завтра последний день выставки, ты в курсе? — спросил однажды Окурикара. — Что это значит? — Мицутада подпер голову рукой и широко зевнул. В последние дни к нему мало кто заглядывал, а потому они могли общаться более свободно, чем раньше. — Это значит, что потом мы не сможем видеться. — Как?! Окурикара тяжело вздохнул и пожал плечами. Все-таки музей можно было понять — оставлять такой ценный экспонат в постоянной экспозиции не очень умно. Может, иногда будут выставлять... По праздникам, например... — Тц... И мне опять не с кем будет поговорить, — расстроено произнес Мицутада. — Но... А хотя чего там. Я ведь всего лишь меч, да? — он улыбнулся и почесал в затылке. — Это ведь не навсегда? — Ну, не думаю, что такой ценный меч будут закрывать навсегда в хранилище, — Окурикара покачал головой. — Может, на праздники будут выставлять. — Ты будешь приходить ко мне? — Буду. — Спасибо, Кури-чан. К середине сентября жара стала идти на убыль, да и дожди уже беспокоили не так часто. Если раньше Окурикара частенько приходил в музей с зонтиком и аргументировал свои визиты тем, что все равно от жары и дождя прятаться негде, то теперь, когда погода выровнялась и уже не так сильно мучила людей, придумывать новые отмазки, чтобы увидеться с Мицутадой, с каждым днем становилось все утомительнее. После закрытия выставки Окурикара не перестал приходить в музей, чтобы навестить Мицутаду. Они некоторое время не виделись, но как оказалось, это было необходимо для того, чтобы Окурикара смог устроиться на работу. Мицутада, конечно, первое время ворчал, но потом, узнав, что его обожаемый Кури-чан теперь после института будет каждый день приходить к нему уже на официальных правах смотрителя выставок, обрадовался, как ребенок. — Это замечательная новость, Кури-чан! Мы сможем видеться чаще, — довольно заявил он. А потом заметил, что на руке Окурикары появилась татуировка в виде дракона. — Когда ты успел ее сделать? — Пару дней назад, — тот пожал плечами, признавая, что эта идея была спонтанной. Просто захотел и сделал. Да и дракон как-то сам на глаза попался. — С ней ты выглядишь еще круче. Я даже завидую немного. — Не преувеличивай, пожалуйста. Первое время Окурикару заставили сидеть в совершенно другом зале, где проходила постоянная выставка доспехов. Занятие было довольно скучное, а потому Мицутада развлекал его, как мог и когда мог. — Когда там меня выставят снова? — поинтересовался он, без особого интереса разглядывая посетителей. — Мне скучно, Кури-чан. — Планируют в следующем месяце. Если все пройдет гладко, то мне разрешат присутствовать на этой выставке. — Мхррр... Слишком долго! Я уже устал лежать в этом хранилище! — Что ты как ребенок... Мицутада улыбнулся и пожал плечами. — Кури-чан, ты действительно очень похож на моего старого друга. Он так же ворчал целыми днями. Ты не знаешь, где он? — Если хочешь, я могу поискать информацию о нем. — Буду очень благодарен! — Лучше оденься... Окурикара принес информацию как раз к открытию выставки, из-за которой вся предыдущая неделя прошла в суматохе. Он настолько был загружен, что порой возвращался домой слишком поздно, где с хода заваливался без сил на кровать. Эти семь дней стали самыми насыщенными в жизни Окурикары, причем ему приходилось еще и учебу с работой как-то совмещать. Было трудно, порой хотелось все бросить, но потом он понимал, что не сможет оставить Сёкудайкири одного. Окурикара не хотел, чтобы Мицутада снова страдал. Он и так пережил слишком много. Когда же приготовления к выставке были завершены и, наконец, можно было расслабиться и вдохнуть полной грудью, Окурикара первым делом нашел информацию, которую обещал принести Мицутаде еще неделю назад. — Прости, как выдалась свободная минутка, так я сразу же полез искать информацию, — извинился Окурикара, садясь рядом с витриной с мечом. — Теперь понятно, почему у тебя совсем не было времени на меня. Ну, я не в обиде. Что ты нашел, Кури-чан? — спросил Мицутада. — Я постарался найти, как можно больше информации, но... — Окурикара замялся и тихо выдохнул. - Прости. Но во всех источниках, которые я пересмотрел, говорится, что меч с гравировкой дракона был уничтожен. Его больше нет. Секудайкири замер, не зная, что сказать. Да, он предполагал, что такое могло произойти, но когда поставили перед фактом... Это было совсем другое чувство. — А что с ним стало? — Неизвестно. Может, переплавили, может, еще что-то случилось. Его тоже звали Окурикара? — Да. И у него была такая татуировка, как и у тебя, — Мицутада улыбнулся. — Вы вообще похожи, как две капли воды. Эй! А, может, ты переродился, Кури-чан? Окурикара пожал плечами. Может, так оно и было. Ведь слишком много совпадений тоже не бывает случайно, верно? Что он чувствовал к Мицутаде? Почему не смог уйти, когда закончил доклад?.. — Гииии! Мицутада и Окурикара дружно вздрогнули и уставились на замершую напротив них девушку. — С Вами все в порядке? — Окурикара бросился к ней. — Что случилось? — В-вы разве не видите? — девушка ткнула дрожащим пальчиком в замершего Секудайкири. - Там... Мужчина. Голый, — шепотом произнесла она. Окурикара не сдержался и прыснул, жестами показывая ничего не понимающему Мицутаде, чтобы тот хотя бы за стул спрятался. — Она меня видит?! Кури-чан, почему ты не сказал?! — П-прости... Отсмеявшись, Окурикара вытер выступившие слезы и посмотрел на замершую девушку. — И Вы простите. Мы не думали, что кто-то еще его может видеть. Мы не хотели Вас напугать. — Ох... — девушка шумно выдохнула и смущенно улыбнулась. — Я не должна была так кричать. Просто... - она рассмеялась. - Другие, которых я видела... Они все были в одежде. — Я не виноват, что попал в пожар! — возмутился Мицутада. — Кури-чан, скажи ей! — Да... Он не виноват, — Окурикара вернулся на свое место, Секудайкири тут же встал за ним, бурча себе что-то под нос. — Значит, Вы не в первый раз видите такое? — Угу, — девушка кивнула и подошла к витрине. — О... Вы — тот самый меч, которым разрубили подсвечник? — Почему все помнят только об этом? — возмутился Мицутада. — Кури-чан пожалей меня! Окурикара смог только почувствовать легкое дуновение ветерка, когда Секудайкири попытался обнять его за шею, а потому лишь тихо вздохнул и улыбнулся. — Он не любит говорить про это. — Ох... Простите. — Все в порядке. С девушкой они довольно быстро поладили, и частенько она оставалась с ними до самого закрытия музея. Мицутада первое время недовольно ворчал на это и жутко ревновал Окурикару, но потом смирился, хотя и жаловался на то, что постоянно приходится прятаться за чем-нибудь, чтобы не смущать гостью. — Если бы я был человеком, не было бы этих проблем, — в который раз посетовал он. — К сожалению, такое невозможно, да, Кури-чан? — К сожалению, да, — тот кивнул. — А было бы здорово. — Именно. Я хочу попробовать пиццу! И данго. И вообще хочу побывать у тебя дома! Окурикара покачал головой и улыбнулся. Он бы и сам был не против, но... Куда уж больше чудес? Надо радоваться тому, что они хотя бы так могут видеться. И хотя ему уже самому хотелось прикоснуться к Мицутаде, но мечта так и оставалась недосягаемой. Так они думали до того самого момента, пока их знакомая не решила помочь им несколько своеобразным способом. Тот день был последним днем выставки, а потому народа уже было не так много. Окурикара остался, чтобы убрать Мицутаду в хранилище, да не углядел тот момент, когда девушка прикоснулась к клинку. — Ой! — Кури-чаааан! А дальше Окурикара помнил, только холодный кафель, счастливые вопли вперемешку с испуганным писком и хаотичные поиски хоть чего-нибудь, во что можно было завернуть голого мужика. Одним словом, тот день стал самым счастливым днем в его жизни.