Эта ночь лишь для нас с тобой...

      Маринетт открыла глаза и вдохнула свежий, утренний воздух, доносившийся из открытого настежь окна. Весна. Уже скоро каникулы и она перейдет в последний класс. Уже так скоро она станет совсем взрослой. А пока нужно подумать, как отпраздновать то, что ей уже семнадцать.       Вскочив с кровати, она подбежала к окну и вдохнула полной грудью. Полная решительности, Маринетт, быстро одевшись, поспешила в школу. К слову, она уже опаздывала.       Выбежав из дверей семейной пекарни, она, ко всему ужасу, на всей скорости врезалась в смугленькую, симпатичную девушку ее возраста, которая ждала Маринетт у дверей. — Маринетт! Тебе семнадцать лет и ты ни капли не изменилась! Разве нельзя быть внимательнее? Девушка недовольно посмотрела на сидевшую на земле Маринетт, которая терла заболевшую от падения ягодицу. — Прости, Алья, я немного задумалась, и… — Ты неизменима, — сказала Алья, и помогла Маринетт подняться. Девушки отряхнулись и побежали в школу, потому что время уже изрядно поджимало.       Ворвавшись в класс со звонком, они быстро сели за вторую парту. И, к слову, очень вовремя, потому что в класс вошла учительница, загруженная какими-то бумагами.       Еле-еле отсидев урок истории, Маринетт вышла из класса, чтобы дать мозгу отдохнуть. Она уже не замечала вертихвостки Хлои, которая каждую свободную секунду липла к Адриану, одноклассников, учителей. Она бы, наверное, так бы и просидела вечность, если бы не услышала разговор Адриана и Нино. Подслушивать ей совсем не хотелось, но она просто не могла пропустить это мимо ушей. — Она прекрасна, Нино! Умная, ловкая… — Адриан, я, конечно, тебя понимаю, но ведь ты даже не знаешь, кто она! У тебя нет шансов! Маринетт прислушалась… — Ее глаза! Я просто тону в них, вот бы хоть раз посмотреть в них поближе, нежели с фотографий и экрана телевизора… — Адриа-а-н, — Нино закатил глаза, — согласен, ЛедиБаг очень красива и ловка, но ты ведь не надеешься на серьезные отношения с ней? Даже с твоей внешностью это невозможно, ты же не будешь встречаться с девушкой, не зная, кто она? — Ты прав. — Адриан закрыл глаза, но даже так Маринетт увидела всю ту боль, которую он сейчас чувствовал. Сердце Маринетт билось с бешенной скоростью, ведь Адриан любил ЛедиБаг, а ЛедиБаг — это Маринетт! Все еще пытаясь осознать тот факт, что это — правда, она буквально влетела в класс. — Алья! А… — она замолчала, ведь не получится объяснить ей причину ее безразмерной радости, не раскрывая ее вторую личность. А Алья и не услышала, она оживленно спорила о чем-то с Хлоей. Отсидев еще пять уроков, Маринетт буквально полетела домой на крыльях любви. Вдруг услышав звуки боя недалеко от Эйфелевой башни, Маринетт поняла, что это дело рук Хищной моли. Призвав Тикки, она трансформировалась, и Ледибаг, словно бабочка, запорхала по крышам Парижа. Не увидев и не услышав ничего у знаменитого строения, она остановилась в задумчивости. Был уже вечер, домой не хотелось. Она села на крыше, даже не подумав об обратной трансформации. В конце концов, так она ощущала себя легкой и свободной, не зависящей не от кого. С такими мыслями она сама не заметила, как заснула, оперевшись на дымоходную трубу. Её родителям пришлось уехать из города на некоторое время, так что никто не будет волноваться за нее. Ну, только Алья может напридумывать всего. Она открыла глаза. Энергия почти не кончилась, на красных сережках осталось четыре точки. Вдруг она почувствовала тепло, которое грело всю ее левую сторону. Вот уж кого она не ожидала увидеть — рядом спал Кот Нуар. Хотя его-то как раз было не странно увидеть, она бы удивилась больше, застань она так Алью или даже Хлою. И уж тем более Адриана. Она смотрела на кота, а тот спал, словно младенец. Маринетт так загляделась на него, что его черты лица и светлые волосы показались ей удивительно знакомыми. Она не удержалась и впустила свою руку в его мягкие волосы. Нуар от этого дрогнул и открыл глаза. Маринетт они снова показались очень знакомыми. Они сидели и смотрели друг другу в глаза. «Моя леди.» — все, что смог выговорить кот. Этот голос. Он вновь показался ей до боли знакомым и любимым. Но где, где же она видела его раньше? Кому принадлежат эти, до боли знакомые и добрые, зеленые глаза? Эта добрая улыбка? От всего этого закружилась голова. Она закрыла глаза и услышала только обеспокоенное «моя леди», которое говорил этот прекрасный голос. Она чувствовала, что Тикки теряет силы. Видимо, все эти переживания передались от Маринетт и к квами. Сережки запищали, вторая точка погасла. Она резко открыла глаза и быстро вырвалась из нежных объятий Нуара, который не успел ничего понять. Но, как только он увидел последнюю точку на сережках, сразу все понял. Скорее всего минул уже второй час ночи, потому и людей на улице не было. Осознав, что и у него на кольце осталась лишь подушечка, кот, совершенно не думая, схватил Ледибаг за руку и прижал к себе. Маринетт не успела сообразить, что к чему, и поэтому не сопротивлялась, а потом было уже поздно. Она никак не могла даже пошевелиться в его крепких объятиях. Она чувствовала его тяжелое дыхание на своей шее, чувствовала сладкий запах волос, быстрое биение сердца. — Моя леди. — Кот шептал ей на ухо, и от его голоса у нее екнуло сердце, а уху стало щекотно, — моя леди, я люблю тебя. Люблю. Маринетт была в легком шоке. Она, конечно, давно поняла это, но такая обстановка и развитие событий ее сильно смущало. Сердце билось в такт сердца этого неугомонного парня в черном костюме. Дыхание становилось тяжелым. Последняя точка предупреждающе запищала. Маринетт попыталась освободиться, но лишь услышала: — Нет, моя леди. Я не отпущу тебя. Я хочу узнать, кто ты. Я больше не выдержу этого. Подушечка лапки у Кота запищала в то же время, что и у Ледибаг. Розоватый туман обратной трансформации окутал обоих. Не почувствовав обтягивающего материала, Маринетт поняла, что уже нет выхода. Кот тоже думал об этом. Он обнимал Маринетт и боялся открыть глаза, увидеть ту, о которой так долго мечтал и видел сны. Маринетт была в том же положении и испытывала тоже самое. Наконец, Адриан осмелился открыть глаза и отстранился от возлюбленной, взяв ее за руку. Его лицо невозможно было описать. Оно выражало удивление, радость. Он смотрел на нее, глупо улыбаясь. На щеках заблестели слезы от счастья. — Маринетт? — Адриан? Они продолжали сидеть на крыше одного из домов Парижа на фоне Эйфелевой башни. Их освещала лишь яркая майская луна. Адриан повалил Маринетт на крышу, прижав к ней хрупкие запястья его леди. Он хотел ее здесь и сейчас. Ее губы манили его, а белые, хрупкие, словно китайский фарфор, ножки. так и хотелось провести по ним рукой. Ее черные волосы, отражающие голубоватый лунный свет; голубые, словно океан, глаза, в которых хотелось утонуть, задохнуться. Адриан прильнул к нежным, сладким губам Маринетт. Сначала робко, но потом он углубил поцелуй. Изучал языком ее маленький и нежный ротик. От всего этого Маринетт потеряла рассудок. Она, красная от смущения, уже не понимала где грань между «можно» и «нельзя». Она поддалась поцелую. Страстно играясь языками, они получали неописуемое удовольствие. Адриан отстранился от ее губ и пошел ниже. Он ставил горячими, слегка опухшими губами, засосы на шее и ключицах, просто целовал ее со всей страстью и нежностью. Он оголил ее плечи и руки, сняв черную кофточку с Маринетт. Он пошел дорожкой поцелуев по ее рукам, плечам. Опять прильнув к ее горячим, сладким губам, он запустил свою руку под тонкую, белую майку, из-под которой просвечивал белый кружевной бюстгальтер. Не отстраняясь от Маринетт, он избавился от ненужной тряпки и стал расстегивать розовые брюки. Пуговицы и молния быстро поддались, тем самым еще одна ненужная вещь полетела в неизвестность. Он встал над смущенной Маринетт. Ему она нравилась такой. Беспомощная, робкая и бесконечно прекрасная. Сейчас она в его власти. Он прильнул к ее груди, покрывая ее засосами и поцелуями, избавился от кружевного белья, прикрывавшего небольшую, аккуратную, белую, как первый снег, грудь. Адриан, лаская языком небольшие розовые сосочки, провел по тонкой талии Маринетт рукой к кружевным белым трусикам, которые невероятно ей шли. Маринетт была влажная, Адриан аккуратно начал ласкать ее. Судя по сдерживающимся стонам, ей было приятно, и Адриана это устраивало. Спустившись от груди к влажным трусикам, он снял их и отбросил в сторону. Проникнув языком в Маринетт, он, сначала аккуратно, но позже все быстрее, начал ласкать ее языком. Время близилось к рассвету, но еще была ночь, и эта ночь лишь для них. Ни души вокруг. Они одни. Они вдвоем. Они друг для друга. Адриан приспустил зеленые брюки, обнял Маринетт и посадил на себя, накинув на нее свою рубашку. — Боишься, моя леди? — Адриан шепнул на ухо Маринетт. Она ничего не ответила, лишь посмотрела ему в глаза и они слились в очередном поцелуе. — Это значит, что мне можно? — с несдерживаемой улыбкой переспросил Адриан. Маринетт лишь кивнула ему, зажмурившись. Адриан обнял и аккуратно вошел в нее. Маринетт зажмурилась от боли. У Адриана был слишком большой для нее. Но она терпела, терпела ради него. Из глаз текли слезы. — Моя леди? Может, не стоит? — голос парня слегка дрогнул. Адриан волновался за нее. — Нет, продолжай. Рано или поздно это должно было произойти. Все хорошо, — Маринетт подняла глаза и улыбнулась. Резкий рывок. Маринетт прикусила губу, чтобы не дать крику, от резкой боли внизу живота, вырваться. Лишь сдавленный стон. Она крепко обняла Адриана. Адриан же в свою очередь начал аккуратно двигаться. Спустя небольшой промежуток времени, когда Маринетт привыкла к нему, он ускорил темп. Маринетт застонала, хотя и пыталась отчаянно сдерживать стоны. Ей не хотелось, чтобы какой-нибудь ранний прохожий их увидел, но стон вырвался сам. Через некоторое время оба поняли: больше сдерживаться не могут. Сдавленный стон разнесся по улицам Парижа. Они были уставшие, смущенные и довольные. Адриан нашел одежду Маринетт и помог ей одеться. Тревожить Плагга не хотелось, но иначе никак. Через секунду Черный Кот подхватил ее и попрыгал по крышам к ее дому. Запрыгнув в, так и не закрытое с утра, окно, он трансформировался и, аккуратно переодев, положил Маринетт в кровать. Пожелав спокойной ночи, он уже было собрался уходить, как Маринетт окликнула его. — Стой, останься. — Адриан, в общем то, был не против. Свое отсутствие ночью он как-нибудь объяснит, да хоть скажет правду. Недолго думая, он запрыгнул к ней под одеяло. — Спокойной ночи, моя леди. Теперь уж точно моя. С этими мыслями он сразу погрузился в сон. С мыслями о том, что рядом с ним сейчас спит его леди.