Один лишь путь для жизни выбирая

Вчерашнее требовалось как-то пережить. Ричард сидел над книгой, но страницы уже давно не переворачивал — память, сговорившись с воображением, захлестнула. Слишком ярко все было вчера. Так ярко, что он бы не поверил, что это действительно было с ним, если бы не проснулся в спальне своего эра. Создатель… Хочется сказать себе «ну, получил, что желал?» Крайне деловитый Алва уехал сразу после завтрака. Впрочем, это и к лучшему. Ричарду кусок в горло не лез, потому что Ворон никак не комментировал произошедшее, но во взгляде его было нечто совершенно непередаваемое. Главным образом, насмешливость, конечно… Тем не менее, уходить молча он не стал: — Сиди дома и не смей высовываться, даже к окнам близко не подходи, ясно? А лучше и библиотеку не покидай, почитай там, ну или не знаю, письма напиши. Я предупрежу Хуана. Понял? — Да… — Ричард опустил голову, не зная, как обратиться. — Я понял… Монсеньор. — Молодец, — Алва коротко потрепал его по плечу и ушел. «Монсеньор»… Савиньяки называют его Росио. Рооооосио. Имя перекатывается на языке прохладной шершавой абрикосовой косточкой. Прямо-таки видишь юного маркиза Алвасете и двоих белокурых мальчишек. — Остановись, — пробормотал Ричард, захлопнул книгу и опустил голову на сложенные руки. Лучше думать о чем-то другом, но о чем? И как? На сей раз Рокэ явился с самого утра, и непохоже, что он спал этой ночью. Глаза лихорадочно блестят, несмотря на привычную маску невозмутимости. Странно, странно, что же успело произойти такого, что способно вывести из равновесия Первого Маршала, при том, что осведомители еще не доложили? — Доброе утро, Ваше Высокопреосвященство! — Доброе утро, — с сомнением отозвался кардинал, — шадди не предлагаю, сами знаете, почему. — Это правильно, — отмахнулся Алва, — скажите, что вы думаете о том, чтобы прижать Штанцлера? — На чем? — оживился Дорак. Блеск в глазах Рокэ, оказывается, имеет вполне приятное объяснение. — Сей господин в очередной раз попытался загрести жар чужими руками, но допустил ошибку, — светским тоном заявил Ворон, — моим первым порывом было его пристрелить, но затем я подумал, что у вас могут быть более… эм, оригинальные идеи. — Продолжайте, Рокэ, вы меня необычайно удивляете. Алва опустился в кресло напротив, скрестил на груди руки: — Кансилльер вчера имел беседу с моим оруженосцем. Не буду распространяться о всей патоке, излитой на молодого Окделла, в пересказе оно наверняка звучит не так сочно. Итогом беседы стало воззвание к чувству справедливости и вручение перстня. Вот этого, — кэналлиец протянул маленькую шкатулку, — в перстне яд. — Штанцлер хотел убить вас руками Окделла? — кардинал удивленно повертел шкатулку в руках. — На что он надеялся? И где вы этого Окделла закопали? Рокэ слегка нахмурился: — Окделл не поверил ни единому слову, но сделал вид, что поверил. Так он сказал мне, и я сужу по наличию перстня, что это правда, и кансилльер его не раскусил. — Он принес вам перевязанные ленточкой улики против кансилльера? — в голосе Сильвестра невольно прорезалось восхищение. — Рокэ, вы великолепны. С этих пор в укрощении строптивых я буду ссылаться исключительно на ваш опыт. Послушайте, так ведь дальнейшие действия просты, как дважды два: надо взять вашего оруженосца и… — И не надо брать моего оруженосца, — оборвал его Алва, — я не позволю впутывать его в эту историю, так как его незапятнанная репутация мне еще пригодится. Сильвестр не поверил своим ушам. Алва заступается за Окделла. Это еще более удивительно, чем Окделл, закрывающий Алву от пули. — Прежде я думал, что вы привязаны только к вашему сумасшедшему коню. Рокэ, посудите сами, какой может быть суд без свидетельских показаний? — Значит, придется все-таки обойтись без суда, — губы Алвы сжались в ниточку, — ну что ж, раз у вас нет других идей, я знаю, что делать. Гонец от Алвы прибыл в казармы утром. Эмиль, недоумевая, что успело стрястись, быстро собрался. В записке не говорилось ничего конкретного, а прояснить дело хотелось. Судя по тому, что писал сам Первый Маршал — уж его-то почерк Эмиль знал — он был жив и здоров. И даже не спешил — когда Рокэ нервничал или торопился, его выдавали размашистые, съезжающие со строчки заглавные буквы. В особняке Алвы зашторены все окна. Тревожный знак. Обычно слуги отдергивают шторы с самого утра, особенно в солнечные дни, словно тоскуют по югу, спешат впустить в дом побольше света. «Что же произошло?» Хуан, принимая коня, доложил, что хозяина нет, но он просил подождать его. — С ним все в порядке? — не удержался от вопроса Эмиль. Странная полуулыбка. — С ним — да. Проходите, дор Эмиль. Подать вина? — Пока нет, — граф Лэкдеми хотел выяснить у Алвы, что происходит, на трезвую голову, а потом, если понадобится, на трезвую голову действовать. «С ним — да? А с кем нет?» Эмиль покачал головой в недоумении. — А его оруженосец дома? — Дор Рикардо должен быть в библиотеке. Может, Окделл что-то знает? Нет, сюда надо Лионеля, он бы разобрался в недомолвках в два счета. Эмиль поднялся по лестнице, толкнул приоткрытую дверь, заглянул. Ричард сидел за столом, опустив голову на сложенные руки и, похоже, дремал. Впрочем, от скрипа двери он встрепенулся, выпрямился, потер глаза. — Эр Эмиль… — Здравствуй, — дружелюбно бросил Савиньяк, придвинув поближе кресло и устроившись в нем, — а куда делся Рокэ? Мальчишка тут же вспыхнул, опустил глаза. Создатель, что же тут такое произошло? — Он куда-то уехал, — наконец, выдавил Ричард. — Я так и понял. Но куда — не знаешь? — Не знаю. Наверное, к кансилльеру, — последние слова явно дались Окделлу трудно, — я… Он вам расскажет, наверное… Монсеньор… я… я обманул Штанцлера. Он трус и подлец. — О! — только и смог вымолвить Эмиль. Неожиданно! Да мальчик не совсем безнадежен! Хотя, скорее всего, это заслуга Алвы. Не зря же Окделл смотрел на него совершенно безумными глазами в тот вечер, когда напился. — Вы знаете, — тихо добавил Ричард, не поднимая глаз, — Монсеньор видел сон, где я его травлю. Вы наверняка знаете. Он ведь рассказывал вам? Росио-то рассказывал, но откуда об этом знает его оруженосец? — И? — участливо подбодрил его Эмиль. — Он поверил в этот сон. Он все время думал, что я захочу его убить, и при этом… — Ричард осекся, словно налетел на невидимую стену. Пожевал губами. — Извините. Я веду себя недопустимо. Впрочем, он действительно уже сказал достаточно. Мда, это вполне в духе Росио — забросить кого-нибудь в ситуацию, словно в глубокую реку, а потом смотреть с ленивым любопытством, как бедняга будет выкручиваться. — Так откуда ты про сон знаешь? — Я сопоставил факты, — буркнул нахохлившийся мальчишка, — иногда я это умею. Какая прелесть, Окделл предается самоиронии. — Как ты сумел перехитрить Штанцлера? — Савиньяку такой вопрос позволителен. Савиньяку, не Рафиано. На лице Окделла странная усмешка: — Мне хорошо знакома эта способность, эр Эмиль… она и мне свойственна: не принимать в расчет то, что не укладывается в картину. Эр Август считает меня бредящим Талигойей дурачком. А еще он думает, что Люди Чести для меня ценны просто потому, что они Люди Чести. Я не давал ему прежде повода думать иначе. Ну вот и подыграл… — Ричард ссутулился, потер пылающие щеки. Это был какой-то новый Окделл. Эмиль и прежде замечал, что Рокэ его перевоспитывает, но так? Вепренок, оказывается, умеет рассуждать? Люди полны сюрпризов… — Эр Эмиль… можно, я что-то спрошу? — голос совсем потухший. — Конечно, — ободряюще улыбнулся Савиньяк. — Только пожалуйста, не… хотя можете смеяться, мне все равно. Просто не рассказывайте никому, обещаете? — Обещаю, — как он напоминает Арно в этот момент. У мальчишек всегда какие-то тайны. — Он меня презирает? — Кто? А… — понял Эмиль. — Ричард, да ты же не сделал ничего такого, за что тебя презирать. Окделл неопределенно дернул плечом, снова опустил голову на сложенные руки. Эмиль с удивлением обнаружил, что сердце кольнула жалость. Не надо, граф, не надо, жалость обижает и унижает… Унижает? Внутри проснулся Рафиано. Эмиль с подозрением уставился на взъерошенного мальчишку. «Я сопоставил факты». А давайте, последуем его примеру. Не перегнул ли Росио палку? — Я думаю, что твой эр, наоборот, должен ценить твою верность клятве, — добродушно проронил он вслух. Окделл дернулся и, казалось, перестал дышать. — Рокэ любит казаться более жестоким, чем он есть, — Эмиль похлопал по плечу сжавшегося мальчишку, — и никогда не лицемерит, если ему кто-то не нравится. — Я знаю, — едва слышно отозвался надорский страдалец. Правда, непонятно, к какой части предложения это относится. Вот Лионеля бы сюда. Рокэ появился неожиданно. По лестнице простучали подошвы, и вот он уже на пороге библиотеки, странно улыбающийся, с лихорадочно поблескивающими глазами. — А, Эмиль, ты уже здесь, — голос его, впрочем, спокоен. Ричард сам не заметил, как вскочил: — М-монсеньор… — Что происходит? — Савиньяк тоже встал. — Идемте, сейчас подадут обед, там и обсудим. Не желаю обсуждать всякую пакость на голодный желудок. Тем более, что нас ждут. Ричард вспыхнул, неуверенно переспросил: — И я? — А ты что, раскаялся в грехах, ударился в благочестие и решил поститься? Опять смеется. Ричард закусил щеку изнутри. Чего еще ты ждал? — Идем, — Эмиль слегка подтолкнул его, улыбаясь. За столом уже сидел кудрявый кавалер Марианны. Ричард еще не успел вспомнить его талигский титул, как машинально брякнул: — Добрый день, граф. Улыбка щеголя стала несколько натянутой. — Добрый, но я виконт. — Не обращайте внимания, Марсель, — проронил Алва, с сомнением глядя на оруженосца, — Ричард всех повышает в титуле. — Извините, — смущенно пробормотал Ричард. Нет, это же надо, уже второй раз попасться! Эмиль тоже поприветствовал Марселя, сдержанно, как показалось Ричарду, сел. Как назло, рядом с этим самым Марселем. Придется устроиться либо около Алвы, либо… — Садитесь же, юноша, — Рокэ нетерпеливо указал ему на свободный стул. — Так что происходит? — Эмиль подался вперед, сцепив руки в замок. — Ричард не рассказал тебе? Извольте, господа. Один дриксенский выкормыш посчитал, что мне хватит раздражать своей персоной Талиг. Я отвечаю ему в этом полной взаимностью. — тонкие ноздри Первого Маршала хищно раздувались, и Ричард невольно засмотрелся. — Так вот почему?.. — Марсель восхищенно склонил голову набок. — Что именно? — нахмурился Эмиль. — Позвольте, я расскажу. Это было незабываемое, весьма поучительное зрелище. Некие господа сегодня весьма опрометчиво нарывались на дуэль. — И получили желаемое, — флегматично вставил Рокэ. — Они получат только завтра. — поправил его Марсель педантично. — Но самое интересное, что они, похоже, считали, что все-таки не получат. А я-то думал, почему кансилльер их науськивал? Ричард побледнел, затеребил бахрому скатерти. Впрочем, на него не обратили внимания. Эмиль не слишком довольно осведомился: — Все еще не понимаю, при чем тут я. — Ты пустишь патрули по дорогам. Штанцлер должен погибнуть при попытке бежать. Сердце словно оборвалось, но Ричард заставил себя промолчать. «Этот человек желал смерти твоему эру». — Надеюсь, все понимают, что сказанное здесь не должно выйти за пределы этой комнаты? И, разумеется, до завтрашнего дня никто не должен знать, что с Ричардом. Побольше волнений среди Людей Чести нам не повредит. — Алва повертел в руках столовый нож и улыбнулся так, что мягкое серебро в его руках показалось острейшей сталью. За окном давно стемнело. Но, хоть прошлой ночью и не спал, глаз сомкнуть не можешь. Ричард перевернулся на спину, посмотрел в потолок. В Надоре на потолке были трещины. Маленький Дикон глядел на них, щурясь, пока они не начинали складываться в картинки. Этот же потолок содержался в полном порядке. Ричард зажмурился. Завтра у его эра дуэль аж с четверыми, и это не щенки вроде друзей покойного Эстебана. Нет, Алва наверняка справится, но… Но слишком странно он улыбался. Нет, так дальше невозможно. «Герцог Окделл, что вы собираетесь делать?» — Не знаю, — буркнул сам себе под нос Ричард, вылезая из-под одеяла не без некоторого внутреннего трепета. Натянул штаны, но обуваться не стал. Тихонько ступая по ковровой дорожке, прошел к апартаментам Алвы. Тихо. Свет из-под двери не пробивается. «Ну а чего ты ждал от него? У него утром дуэль, а сегодня он весь день разбирался с делами. Разумеется, сейчас он отдыхает». Ричард уныло посмотрел на дверь. Зачем он пришел? Ну вот даже если бы Алва не спал — что бы оруженосец мог ему сказать полезного? Очередная глупость, и только. Надо бы уйти, пока кто-то из слуг не застал, но сил сделать еще хоть шаг нет. — Юноша, я вас уверяю, отсюда враг не подкрадется, так что нести вахту незачем, — дверь открывается, — а если решили подслушать, не храплю ли я, надо учиться тише дышать. — М-монсеньор, — Ричард сглотнул, сделал шаг назад. — Заходи. Раз уж пришел, — Алва зевнул, прикрыв рот ладонью, перехватил за запястье намеревающегося удрать оруженосца, втащил в комнату и закрыл дверь, — ну? В чем дело? Ричард уставился в пол. — Все с тобой ясно. Иди сюда, — Рокэ сел на кровать, похлопал рядом с собой ладонью. Ричард не заставил себя упрашивать, устроился на краешке, поерзал. — Я беспокоился. — Я заметил. В честь чего? — У вас дуэль, и… я верю, что вы даже ни царапины не получите, но… — И из-за этого ты не спишь в сей поздний час? Окделлы полны сюрпризов. Ладно, петь колыбельную я все равно не буду. Давай-ка… — он приглашающе отогнул край одеяла. — М-монсеньор… — Научись формулировать для себя свои желания. Только молча, сделай милость. — Рокэ улегся, притянул к себе юркнувшего под одеяло Ричарда, погладил по спине. — Я бессонницей не страдаю, чего и тебе желаю. Дик молча кивнул, прижавшись к теплому плечу, затаил дыхание. «Герцог Окделл, если вас не прогнали сегодня, это не значит, что так будет ежедневно. И вообще, что за постановка вопроса?» «Я так хочу. Точка». Все та же просторная комната с потайной дверью и листками на столе. Только на сей раз их здесь трое — в кресле напротив сидит пожилая красивая дама. Ричард понимает, что это, вероятно, графиня Савиньяк — раз в прошлом сне Рокэ называл это место ее апартаментами. Она близоруко щурится, встревоженно качает головой. — Вы напрасно считаете Эдит Лансар дочерью вашего мужа, — голос Рокэ слегка удивленный. Ричард, который стоит совсем близко, за спинкой его кресла, слышит и едва различимый вздох, — ее прежде звали Эмильенной Карси. — Эта мерзавка?.. Росио, иногда мне трудно не считать тебя святым! — Монсеньор, а кто это? — несмело спрашивает Ричард, заметив, что комментариев не дождаться. Рокэ оборачивается, поморщившись. Оруженосец вспыхивает: — Извините… — Ничего, мальчик, — отвечает Арлетта, — это девушка, которую любил твой эр, а она предала его и хотела убить. Вздрогнув, Ричард проснулся. Закатные твари, какая еще Эдит? Он потер висок, в которым кололо раскаленным гвоздем. Спать надо в кровати, а не над древними хрониками в библиотеке. Да еще и такая духота! А окна и шторы Алва открывать запретил. И совсем чувство времени расшаталось из-за этих штор! Да и сам Алва куда-то пропал, все нет и нет его… — Дор Рикардо, обед подавать? — А? — Дик вздрогнул. — А… Кончита… извините, я задумался. Я не хочу. А… есть что-нибудь от головной боли? Кэналлийка сочувственно поцокала языком, приблизилась, шурша длинной юбкой. Мягкая, пахнущая выпечкой ладонь коснулась лба. Он смущенно отвел глаза. — Идемте, я сделаю вам горячий медовый напиток с пряностями. И печенье поспело, ореховое, как вы любите. Создатель, чего он добровольно лишил себя в прошлой жизни! Ричард глубоко вдохнул, чтобы не разреветься позорно. — Спасибо, Кончита. Печенье — это замечательная идея. — Хорошо, — одобрительно улыбнулась женщина, — а там и соберано придет. Леворукий… Эти люди своей добротой иногда убивают. Ричард кивнул. А что он мог ответить? Вернулся Алва вновь с Савиньяком. Ну, хорошо хоть, не с Марселем! Ричард к тому времени уже окончательно извелся, он даже не мог спуститься в конюшню, книги порядком надоели, и он развлекался тем, что рисовал на найденном в бюваре чистом листке свою сестру. Получалось не слишком хорошо. Никак не удавался взгляд — выходила сплошная недоверчивость, а Ричард хотел нарисовать, как Айрис улыбается. Высунув кончик языка, он старательно выводил изгиб брови — и надо же, чтобы его застали именно в этот момент! — Дайте-ка, — тонкая рука, унизанная сапфирами, легко выдернула листок. — Полюбуйтесь, Эмиль. — По-моему, неплохо, хоть я и не знаком с оригиналом, — добродушно улыбнулся тот, за что Ричард был ему крайне благодарен. — Это Айрис, — спокойно и твердо пояснил он, едва сдерживаясь, чтобы не пытаться вырвать лист обратно — бесполезно, — я осознаю, что не умею рисовать, но занимался этим, чтобы занять время. В глазах Алвы промелькнуло странное выражение. — Похожа, — наконец, сказал он, положил злополучную картинку на стол, — юноша, вы обедали? — Пил отвар с Кончитой. В смысле, с печеньем, но угощала Кончита, — быстро поправился Ричард. — Вы неподражаемы, — Рокэ усмехнулся, — составите нам компанию, или только Кончита достойна вашего общества? Ричард с тоской отметил, что решение хранить самообладание обойдется ему дорого. Вепренок явно осмелел. Или повзрослел? В любом случае, перемены в нем Эмилю нравились. Может быть, под руководством Алвы из Окделла и выйдет толк. Хотя, подозревая, какого именно рода это руководство… Мальчишка продолжает смотреть влюбленными глазами, но теперь хотя бы не такими голодными. Да уж, не хочется и думать, как он жил в Надоре, если умудрился отыскать теплоту в отношении к нему Росио. Интересно, сын Мирабеллы успел вкусить любви прекрасных, но недобродетельных дам? — Ричард, скажи, а ты еще не последовал нашему совету поволочиться за какой-нибудь юбкой? Рафиано в этот момент, вероятно, спал. Потому что Окделл поперхнулся мясом и уткнулся в салфетку, закашлявшись. Рокэ смерил Эмиля странным взглядом, но промолчал. — Эр Эмиль, — отдышавшись, Ричард посмотрел с вызовом, — я не буду отвечать на вопросы, которые могут бросить тень на репутацию какой-либо дамы. Какой он забавный в этих попытках вести себя светски. — Ну извини, — примирительно бросил граф Лэкдеми, досадуя на себя. — Нынешняя молодежь не настолько распущена, как утверждают старики, — Алва посмотрел на свет сквозь бокал. — Старики всегда утверждают одно и то же, — фыркнул Эмиль, — помнишь, как мы сели писать серенаду, и что в итоге получилось? — Славное было время, — задумчиво согласился Рокэ, — но, если я правильно помню, тому, что получилась не серенада, сопутствовало изрядное количество вина. — И совершенно не романтическое настроение Лионеля, — напомнил Савиньяк. — Да, продолжать нам пришлось с его подачи… Юноша, что вы так смотрите? Заинтересовались? Эмиль, помнишь свой куплет? Граф замялся: — Помню, но здесь нет Ли… — Я спою за него. Ричард в предвкушении затаил дыхание. Ему очень нравилось пение Алвы. Как пел Эмиль — он не знал, но это было не менее интересно. К тому же, Алва едва заметно, краем рта, улыбнулся ему, подкручивая колок. Они поднялись из столовой в кабинет. По просьбе Эмиля Бласко принес шадди. Хозяин взял гитару, и тихий перебор струн настраивал на крайне умиротворенный лад… — В открытое море я выходил на плоту, Ведь крылья ветра — мне паруса. Свободу я искал, укрывшись от горных вьюг, И памяти смотрел я в глаза. Я нити обрывал и мосты поджигал, Когда мне вслед кричали «постой». Тогда передо мной один лишь выбор стоял. Я не желал вернуться домой. Эмиль кивнул, переждал проигрыш и вступил негромко: — Я звал своих вассалов, позабывших мечи, Но ветер лишь ответом был мне. Забытая канцона не раздастся в ночи, Она уже мертва сотни лет. Ресницы опалял мне полуденный зной, Но облака — нежней одеял. Я дверь открою эту, я вернусь домой, Пока я память не потерял. Дик вздрогнул. «Я звал своих вассалов»?! Нет, это, наверное, совпадение! Но как?.. Кэналлиец, тем временем, подхватил: — Когда окончательно звук стихнет шагов, Открою я Закатную дверь. Страх мчится по пятам, леденеет кровь, Из тьмы навстречу мне рвется Зверь. И скажет гордый страж: грешник, следуй за мной, Душа твоя полна огня. Ему отвечу я: я иду домой, Ведь там хотят дождаться меня… У Ричарда перехватило дыхание. Он зажмурился, пережидая вспышку, от которых уже успел отвыкнуть. Тьма окутывает живой преградой. Она плотная, словно бархат, и тени не могут пересечь ее. Величественная фигура… «Должен все, что натворил, исправить»… — Дикон! — звук пощечины. Ричард открыл глаза. Медленно приходило осознание, что это его бьют по щекам. — Кажется, это была плохая идея, — пробормотал Эмиль, — жив? — Извините, — Ричард приподнялся на локте. Он лежал на ковре, над ним склонились оба мужчины. — Что это было? — требовательно осведомился Алва. — Я видел тьму… — И Зверя? — Зверя не видел, — пробормотал Ричард, не обращая внимания на насмешку, потер лицо, — извините, я не хотел… портить вечер… — Ничего, — Эмиль встал, — я, пожалуй, пойду. Алва поднял голову: — Тебе не кажется, что уже поздно, и твой полковник разберется без тебя? На лице Эмиля появилась неприятная усмешка: — Мне доставит большое удовольствие сделать всё самостоятельно. — Хорошо. Уговор? — Алва внимательно посмотрел на него. — Разумеется. Ричард проводил его взглядом, неловко поднялся. Ну, хотя бы голова не кружилась, как в прошлые разы. Алва взял его под локоть: — Не падаешь больше? — Нет, я… я здоров, просто… у меня бывает… когда что-то вдруг вижу… — Я заметил. Выпей шадди, это приведет тебя в чувство. Ты говорил, что видел Лабиринт, когда мы заглядывали в алтарь Гарры. Сейчас было то же самое? — Почти… Там… тогда… около алтаря, там… я падал. А здесь — словно продолжение, уже лежал на дне, и там была тьма, но эта тьма не подпускала Закатных тварей. — Какие страсти, — пробормотал Ворон, изогнув бровь. Ричард виновато пожал плечами, глотнул горьковатый напиток. Руки еще дрожали. И задрожали еще сильнее, когда Рокэ обнял его за талию и забрал чашку. — М-монсеньор… — Молчи уж. Тверд и незыблем. — насмешливо протянул Ворон, расстегивая его колет. Алва не соизволил сообщить о своих дальнейших действиях. Равно как и вообще появиться. В десять Сильвестр счел возможным нанести визит Первому Маршалу самостоятельно. Удалить из столицы Алву вместе с его ручным Окделлом было весьма заманчиво. Еще и эти покушения, когда неясно, на кого в действительности покушались. Пусть Первый Маршал выигрывает очередную войну, а в столице закончат наводить порядок без него. Привратник, невинно глядя в глаза, сообщил, что соберано дома нет. Врет и не краснеет. Оный соберано приехал несколько часов назад, да не один, а с Савиньяком. Генерал, впрочем, скоро отбыл. Знать бы, что они делали. Хотелось бы верить, что пили за упокой кансилльера. — Я подожду внутри, — решительно объявил Сильвестр. Не пустить кардинала не посмели. Очевидно, соберано не приказывал расстреливать незваных визитеров. Интересно, почему он не заехал? Хотя задать этот вопрос можно в ближайшее время. Если Алва не обернулся вороном на самом деле и не улетел, обманув прознатчиков. Так и есть, из открытой настежь двери кабинета — тусклый свет. Не выходцы же там, в конце концов. Кардинал прошел по ковровой дорожке, набрал в грудь воздуха, чтобы окликнуть хозяина, но замер на пороге. Сердце неприятно дрогнуло. В кабинете разворачивалась вполне недвусмысленная сцена. Алва целовал шею прижатого к стене Окделла. Тот не делал никаких попыток убежать, напротив, тихо стонал, явно пытаясь расстегнуть камзол Алвы. Колет самого оруженосца валялся на полу, и рубашка готовилась последовать за ним. — Как вы невовремя, — с досадой бросил Алва, перехватил за запястье вскрикнувшего Окделла. Кардинал молча наблюдал, как Ворон подобрал колет, сунул его в руки перепуганному мальчишке и втолкнул оруженосца в смежную комнату. — Шадди? Отвар? Вина? Прошу прощения за небольшой беспорядок, я не ждал гостей, — как ни в чем не бывало, улыбнулся Рокэ. Сильвестр изыскал в себе силы дойти до кресла, тяжело опустился на мягкое сиденье: — Это не мое дело, что вы творите со своим оруженосцем, конечно. Но вам не кажется, что это уже слишком? — Ваше Высокопреосвященство, вы приехали в сей поздний час исключительно ради проповеди? Окделла никто не насиловал, если вы заметили. — Вы правы, я приехал не ради проповеди, — Сильвестр поправил наперсный знак, решив отложить вопрос об Окделле на потом, — как вы смотрите на то, чтобы выиграть очередную войну? На сей раз в компании Альмейды. — В хорошей компании я на все смотрю положительно. Что за война? — Фома просит помощи в обмен на хлеб. Бордон с помощью наемных гайифских войск готовится блокировать Фельп и Ургот. — Хорошо. — Алва коротко, едва заметно взглянул на дверь в смежную комнату. — Хлеб будет. Ричард сполз по стене прямо рядом с дверью, закрыл лицо руками. Это позор. Скоро вся Оллария будет знать… Лионель обо всём догадался, Эмиль обо всём догадался, Марсель… Теперь вот кардинал. Ну что он здесь делает? Зачем пришёл, да ещё так поздно? Нет, не может быть, чтобы Алва его приглашал, ведь на Алву и самого бросает тень эта… ситуация. Из кабинета слышны голоса, но слов не разобрать. Да и не хочется. Что может сказать Алва? Если уж он отпустил скабрезность про Катарину в присутствии самой Катарины, то… «Я хотел проверить, так ли он тверд и незыблем» будет в духе Алвы, да. Он тихо застонал, прикусив запястье. Хоть что-нибудь у него может получиться не как у шута? Всё плохо. Лучше бы он болел, а не Айри. И торжественно скончался прямо в день поступления в Лаик. Стыд-то какой! «Герцог Окделл, радуйтесь, что кардинал пришел не часом позже». — Ненавижу, — Ричард тряхнул головой и ударился затылком об стену. Это разозлило еще больше. «Герцог Окделл, почему вы ещё сидите здесь? Встаньте и уходите, в спальне есть ещё одна дверь, она ведёт не в кабинет, а в коридор, вы можете тихо ускользнуть» Да, и повеситься в своей комнате. Труп оруженосца — не то, чем принято украшать спальню эра. — Идиот, — буркнул Ричард, потер пылающие щеки. — Ведешь диспут сам с собой? Кто выигрывает? — дверь отворилась, наконец-то появился Алва. Наконец-то? Ричард отвернулся: — Извините. — За что? Это ты пригласил кардинала? Браво, юноша, я не думал, что ваша набожность дойдет до таких высот! Вас не смутило, что он олларианский священник, а не эсператистский? Ричард съёжился, чувствуя, что к горлу подступает комок. Так нельзя! Раны он переносил, как подобает мужчине, почему же Алва способен довести его до слез парой слов? С усилием сглотнув, он ответил: — Ну, они с преосвященным Оноре ведь пришли к согласию о равенстве церквей. — Поднимайся, — усмехнулся Алва, — и брось колет, наконец. Ричард заставил себя встать, опустил ресницы, чувствуя себя примороженным к стене. Рокэ вздохнул, покачал головой, коротко обнял оруженосца за плечи. — Прекрати вести себя так, словно ты — девственница, а кардинал — твоя строгая маменька… Ричард? И прекрати так вцепляться в мой камзол, не припомню никакого «одежда моего эра — моя одежда». Посмотри на меня. Всё, прекрати сейчас же эту истерику. Ничего не произошло. Раздевайся. — Сейчас? — перепуганно брякнул Дик. — Священнослужители прискорбно влияют на твои умственные способности. Камзол мой отпусти, — Ворон вытряхнул его из рубашки, провел по груди пальцами, слегка сжав сосок. Ричард захлебнулся чувствами, не успев высказать никаких возражений. — М-монсеньор… — выдохнул он. — Тогда уж «господин Первый Маршал», — беззлобно усмехнулся Алва. Ричард не успел переспросить, что это значит. Волна ощущений накрыла его с головой. Это не напоминало ночь в библиотеке после несостоявшегося отравления. Рокэ действовал менее поспешно, и Ричарда несло под этими прикосновениями, как по порогам горной реки. Кажется, он что-то шептал или даже вскрикивал — сознание плыло, не желая полностью возвращаться в реальность. И хотелось, чтобы это длилось вечно. Наваждение схлынуло, когда Рокэ потянулся за кувшином, налил себе воды и затем протянул кувшин оруженосцу. Тот смущённо помотал головой, несмотря на то, что пить очень хотелось, заполз под одеяло. Знала бы матушка… — Не кокетничай, а пей, — безжалостная рука отобрала эфемерное убежище. — Спасибо, — Ричард, краснея, глотнул прямо из кувшина, едва не подавился, когда Рокэ погладил его по голове. — И никогда не проси прощения, если ты не виноват. — Да… — тихо отозвался Ричард, поставил воду на прикроватный столик и уступил искушению прильнуть к своему невозможному эру. В первое мгновение Ричард подумал, что ослышался: — Прямо сегодня? — Что тебя смущает? — отозвался Алва, не оборачиваясь. Он перебирал документы и явно не собирался уделять оруженосцу много внимания. — Но… Ничего, Монсеньор, просто… Айрис… — Напишешь ей, Лионель передаст письмо. — Но ведь ещё вчера вы не знали ни про какую войну… Рокэ вздохнул, соизволил развернуться, посмотрел сверху вниз: — Запомни, иногда весьма полезно быть лёгким на подъём. — Да, Монсеньор. — Ричард понял, что более подробного ответа не добьется. — Разрешите паковать вашу походную сумку? Алва, вернувшийся было к документам, вновь отвлекся, посмотрел слегка удивленно: — Пакуй свою. — Слушаю Монсеньора, — Ричард поспешил исчезнуть, прикусив язык. «Герцог Окделл, что вы себе позволяете?» Но ведь просто хотелось помочь, эр занят… Увидев выражение лица виконта Валме, Ричард даже порадовался. Ну вот, можно не чувствовать себя глупым мальчишкой. Тут и другие удивлены. Впрочем, улыбка багряноземельского заклинателя змей в исполнении Алвы одинаково действовала на всех. Еще ошарашенный, Марсель покорно согласился ехать в Фельп прямо сейчас. — Сейчас не надо, — усмехнулся Лионель, — через полчаса. Еще успеем выпить на дорожку. Ричард проводил их взглядом, увел коня Валме в стойло, опередив Пако. «Выпить на дорожку» его не звали, и нельзя сказать, что он был огорчен. Юношу занимали более важные мысли, нежели попойка, и кормление коня успокаивало. Наступил поворотный момент. Всё, этого в его прошлой жизни уже не было. Что бы ни последовало за этим, на воспоминания полагаться больше нельзя. Правда, сны о неведомых прежде событиях посещали исправно, но этого было мало. Слишком обрывочны были эти сцены. Ричард даже завел тетрадь, куда вкратце записывал, что ему снилось, пытался понять хронологию увиденного. Было страшно. А вдруг он что-то напутает? А вдруг всё опять пойдет не так, и он причинит вред действием либо бездействием? — Повелитель и покровитель, — тихо зашептал он, зажмурившись, — я не знаю, как распорядиться этими знаниями. Я не смогу. Почему ты решил, что я смогу? Ответа, разумеется, не последовало. «Лучше взывать к своему разуму, герцог Окделл. Или, на худой конец, к разуму своего эра». — Но я не могу рассказать ему всё… Дверь конюшни скрипнула. Ричард вздрогнул, обернулся. — Кончита? — Дор Рикардо, возьмите на дорожку, — кэналлийка улыбнулась, протянула знакомо пахнущий сверток. — Спасибо… — Ричард бережно положил печенье в притороченную к седлу сумку, затем, повинуясь неясному порыву, обнял женщину. — Пусть Создатель хранит соберано и вас, — растроганно отозвалась Кончита. Ричард ехал за Алвой, отставая на положенные полкорпуса. Баловник, к счастью, уже усвоил, что надо двигаться именно так. Старый, верный конь. А ведь в прошлой жизни его отправили в Надор из-за невзрачности. Правильно говорила Матильда про своего Бочку — ну и пусть некрасивый, зато почти часть себя… Бодрый Марсель ехал рядом и пытался завести разговор. С одной стороны, Ричард уважал его жизнерадостность и присутствие духа. Но слишком хорошо помнил о «графе Ченизу». Попытка предупредить Алву оказалась тщетной. В ответ на «Монсеньор, мне приснилось, что он вас предаст, выдаст вашу тайну Фоме Урготскому» Рокэ смерил его странным взглядом и соизволил проронить «юноша, позвольте напомнить, что мне снилось, как вы меня травите». Сказать на это было нечего. — Герцог, такой прекрасный день, а вы хмуритесь, — Марсель весело улыбался. — Я? — переспросил Ричард, встряхнувшись. — В самом деле, здесь два герцога, вы правы. — Можете называть меня по имени, чтобы не путаться, — равнодушно бросил он, украдкой потрогав дневник в сумке. — О, Ричард, это неожиданно с вашей стороны, неужели ваша достойная матушка не рассказывала вам, как по этикету полагается разговаривать с теми, кто не имел счастья родиться Человеком Чести? Прозвучало это резче пощечины, юноша даже дернулся. Недоверчиво посмотрел на спутника. Тянуло дать в нос, как учил Алва. Но этот же Алва учил считать до пяти… Ричард облизнул губы, глубоко вдохнул, унимая желание убить наглеца на месте: — Виконт, вряд ли ваш вопрос говорит о намерении вызвать меня на дуэль. Следовательно, я полагаю его шуткой. И еще я полагаю, что ради шутки говорить так о женщине, которую вы никогда в жизни не видели, недостойно мужчины. А еще я полагаю, что так подшучивать надо мной может только один человек — мой эр. Леворукий, последняя фраза была совершенно лишней! Ричард почувствовал, что краснеет, но упрямо добавил: — И если не хотите, чтобы мы звали друг друга по имени, можно было сказать мне это в другой форме. Марсель некоторое время смотрел на него, потом заливисто расхохотался: — Ричард, вы великолепны, и ваш, как вы выразились, эр, как я вижу, подшучивал над вами плодотворно. Извините, я действительно не хотел оскорбить вашу матушку. Дик скрипнул зубами и неловко улыбнулся — видит Лит, только ради Алвы! Не хватало ему ссор среди подчинённых. — Марсель, — Рокэ придержал коня, — разве вы еще не слышали от меня заверения, что Окделлы полны сюрпризов. — Лучше один раз увидеть, — виконт ничуть не смутился, — герцог, впрочем, вы сегодня тоже на редкость скучны, неужели это жара на вас так действует? Разве вы не привыкли к солнцу в своих родных землях? — Те края перебором струнным завлекут тебя к побережью, пики скал под сиянием лунным бриз прохладный в объятиях нежит, — Алва посмотрел куда-то сквозь Валме, — поговорим об этом позже. Ричард, что вы скажете о тех путниках, что движутся нам навстречу? Он с готовностью подался вперед: — Они едут быстро, Монсеньор. Но на купцов не похожи. Рокэ кивнул, прищурился: — Это гонцы. В Фельп отряд приехал, когда было ещё темно, Ричард обеспокоенно смотрел по сторонам — хоть и вырос в горах, но тракт, идущий между скал, всё равно пугал. Незнакомая горная дорога ночью… Впрочем, это обстоятельство вряд ли беспокоило Алву, а остальные явно подражали ему. Интересно, как эти места выглядят днём? Наверняка, красиво. У городских ворот их уже ждали. После приветственных речей гран-дукс предложил Первому Маршалу со свитой проследовать в палаццо Сирен. Ричард сжался невольно — с двужильного Алвы сталось бы провести военный совет прямо сейчас, до рассвета, и до рассвета же разбить бордонцев, пока те не успели опомниться. Но Рокэ, сославшись на длинную дорогу, прервал очередной поток любезностей и заявил, что проследует в палаццо немедленно. Разглядеть их жильё на время пребывания в Фельпе Ричард не успел. Он клевал носом, не без удовольствия отметив, что и храбрящийся Валме устал. Оруженосца Алвы проводили в соседние с герцогом покои, и Ричард, едва растянувшись на кровати, уснул. — Мне нужно написать ещё несколько писем, — Рокэ откладывает гитару, поднимается с дивана. Незнакомый мужчина, смуглый, невесёлый, тоже встаёт: — Вы так и не сказали, о чём эта песня. — Её поют, когда уходят на войну, — Ворон хмурится, в глазах мелькает странное выражение. Ричард уверен, что уже видел однажды своего эра таким, но когда? Он пытается вспомнить, не покидает ощущение, что от этого зависит жизнь не только Рокэ, но память на сей раз отказывается служить… По наитию он вскакивает, идёт за Алвой. Тот молчит, но в коридоре оборачивается. — Что случилось? — Монсеньор, не делайте этого, не делайте, что бы вы ни задумали!.. На военный совет Ричарда не взяли. Ну и пусть, угрюмо думал он, усевшись на ступеньках роскошного дворца, где заседали дуксы. Ну и пусть сидят себе там в духоте. Можно потратить время на более полезные вещи. Ричард украдкой оглянулся по сторонам, достал из-за голенища сложенную тетрадку и завернутый в бумагу грифель. Значит, «не делайте этого». Что именно не должен делать Алва? Почему кажется, что это связано с другими снами? Ричард пролистал тетрадь, пытаясь по лаконичным пометкам восстановить сны подробно. Смуглого мужчину он не знал. Выходит, связь в чём-то другом. В чём? Может, в этой скользнувшей во взгляде обречённости?.. Обречённости! Да! Теперь Ричард мог припомнить, что и во вчерашнем сне тихо, на грани сознания звучали скрипки. Значит, Алва получил какое-то письмо, очень неприятное. Скорее всего, из Олларии, Катари ведь говорила на суде, что писала ему… Но почему сонет?.. Может быть, это какой-то тайный знак? В любом случае, других зацепок у Ричарда не было, он нехотя написал «письмо?», обвёл в кружок. В прошлой жизни Алва примчался в Олларию из Ургота… Надо быть там повнимательнее. Он вздохнул, убрал записи. Даже если его догадки верны, что это меняет? Алва хранит верность присяге и в любом случае помчится спасать короля. «Герцог Окделл, вы ещё не забыли, что Алва и есть законный король?» Поди скажи это самому Алве, ха. — Что же делать? — пробормотал Ричард, потер виски. — Ты опять разговариваешь сам с собой? — насмешливый голос за спиной. Ричард вздрогнул. Совет закончился, а он и не заметил! — Монсеньор, я просто ждал указаний. Рокэ едва заметно переглянулся с Марселем. Вечно он переглядывается, то с Савиньяками, то теперь с этим… виконтом! — Герцог, я тоже жду указаний, — бодро заявил Валме, — точнее, поручений. Иначе я сам себе что-нибудь поручу, например, найти в этом городе приличного портного. — Поручайте, — усмехнулся Алва. Марсель сказал ещё что-то, но Ричард этого уже не услышал. Он заметил, как по ступенькам спускается крепкий мужчина лет пятидесяти, а навстречу ему идёт тот самый молодой человек, который во сне спрашивал Ворона, о чём тот пел. «Герцог Окделл, держите себя в руках!» Дик сглотнул, неосознанно поправил ворот рубашки жестом Айрис. Ну что ж, не стоит сейчас привлекать внимание Алвы к этому молодому человеку — при Валме! Раз уж он приснился, то уж точно последует с ними в Ургот, тогда и можно будет познакомиться. А сейчас излагать Рокэ свои догадки не хотелось. В палаццо Сирен они вернулись вдвоём. Алва приказал подать обед, оруженосца он не прогонял, и Ричард решил, что ему можно присоединиться. Есть он, правда не хотел — слишком жарко было. Уныло водя ложкой в рыбной похлебке, он спросил, осмелев: — Монсеньор, а чего мы ждём? Алва устало покосился на него: — Чего ждёте вы — я не знаю. А я жду результатов одной милейшей затеи. Ричард опустил глаза. Чего он ожидал от Ворона? Неужели разъяснений? Как будто Первому Маршалу больше делать нечего… Когда со стола убрали, Алва сел читать какие-то донесения. На оруженосца он по-прежнему не обращал никакого внимания. Эти его перепады настроения — как обухом по голове! Ричард не стал ничего говорить, взял какую-то книгу с изящной полочки у окна — это оказался сборник легенд Золотых Земель, устроился с ней в кресле. В конце концов, если Алве зачем-то понадобится помощь оруженосца — он здесь, а не понадобится — так он и не мешает. Ричард провел пальцем по выгравированному на обложке узору. Легенд ему хватило ещё в прошлой жизни, в исполнении Альдо, но вдруг книга окажется интересной? Некоторое время тишину в комнате нарушал лишь шелест бумаги. Ричарду приходилось встряхиваться, тереть глаза, чтобы не задремать… Дверь вдруг открылась, в комнату вошел Валме, завитый и одетый по последней моде. Он поднял руку, и Ричард увидел браслет из гематита… или нет? Поблескивание граней в лучах солнца завораживало, юноша не мог оторвать от них взгляда и не заметил, как стемнело. Браслет развернулся змеей и уполз по рукаву Валме, испачканному, порванному. Вокруг была рощица, неподалеку текла река. Но природные красоты занимали Ричарда меньше всего: он стоял на коленях над исхудавшим Алвой. Тот был без сознания, под глазами появились темные круги. Бессильно откинутая рука кровоточила. Валме пытался перевязать рану, но ткань быстро намокала. — Хватит, — услышал Ричард собственный голос, — его надо увозить отсюда! — Он не удержится на коне, а носилки привлекут слишком много внимания, — возразил виконт. — Удержится. Я удержу, посажу его перед собой, я умею возить раненых, а Дир достаточно вынослив, чтобы мы могли ехать на нём вдвоём! Помогите же мне! Алва стонет, но не приходит в сознание, когда они пытаются усадить его на коня. Ричард скорее забирается в седло, придерживая своего эра. В лице ни кровинки. Сердце сжимается в непонятном чувстве, и Ричард исступлённо шепчет: — Рокэ, не умирай, только не умирай!.. — Это не та просьба, которую я непременно могу выполнить, — спокойный, слегка насмешливый ответ. Ричард вздрогнул, открыл глаза. Леворукий! Это был сон, и он говорил вслух! — М-монсеньор, извините… — пробормотал он, потёр горящие щёки. Алва покачал головой, подошёл, сел на подлокотник, внимательно заглянул в глаза: — Что снилось? Провалиться бы сквозь землю! — Я… мы… виконт Валме и я… мы вас куда-то увозили, вам было плохо, вы были без сознания… Тонкие пальцы принялись успокаивающе перебирать волосы. — Куда и откуда? Ричард задержал дыхание, уткнулся лицом в расстёгнутый мундир. — Я не знаю… Вроде похоже на окрестности Олларии, но была ночь… Я не уверен… Но точно помню, что я собирался увозить вас куда угодно, только подальше. Почему-то я знал, что там нельзя находиться, особенно вам. Это место словно пило вашу жизнь. — Неприятно, — задумчиво ответил Рокэ, — ты уверен, что это был не просто сон? Ричард вздохнул и кивнул, хотя и не был уверен. Наконец-то Алва разрешил отдохнуть! Ричард рухнул там же, где стоял. В траве рядом с ухом зашуршало, но он не придал значения. Очередной паукан, не иначе. Этих пауканов за сегодняшний день они успели наловить невоозбразимое количество. В глазах некоторых фельпцев явно читалось «Алва сошел с ума». Если бы Ричард плохо знал Алву, он решил бы так же. Рокэ всегда знает, что делает. И то, что его обвиняют в безумии, как раз самый убедительный признак разумности затеи. Трава приятно покалывала спину сквозь тонкую ткань рубашки: колет он сбросил давно, заметив, что Рокэ не возражает — тот и сам появлялся без мундира. Слишком уж жарко здесь. Кстати, о жаре. Дик усилием воли заставил себя подняться. Надо принести Алве воды, он ведь устал так же, как и остальные. Ну и Марселю заодно, что уж там. Ричард по-прежнему недолюбливал виконта Валме, но нельзя было не признать, что тот вёл себя вполне достойно. Если бы не эти его шуточки! Дик поежился. Рокэ хотя бы не имел привычки подкалывать завуалированно. А Марсель… вроде бы и улыбается, и чуть ли не мёд источает, а за кружевными формулировками — шпилька. «Герцог Окделл, зато это учит вас шутить в ответ. Вы ведь не стали бы тренироваться в искусстве подколоть своего собеседника на Алве?» Да уж. Алву только попробуй подколоть. Он тебя так подколет… к коньку крыши за рубашку, и виси, пока не обдумаешь свое поведение. Зачерпнув воды, Ричард удержался от искушения немедленно выпить всё самостоятельно. Успеется. Он бережно, чтобы не расплескать, понёс ковш к катальпе, под которой сидели Рокэ и Марсель. — Монсеньор, — чинно сказал Ричард, собравшись с духом, — прошу прощения, что отвлекаю, но я принёс попить. Обезвоживание в этом климате наступает быстро. Марсель осёкся на середине фразы. «Ну вот, герцог Окделл, вы перекрыли словесный водопад имени виконта Валме» — Спасибо, — Алва усмехнулся, покачал головой, взял ковш, отпил и передал виконту. — Я принесу ещё, — заявил Ричард, чувствуя, что краснеет. — Надо же, а вы ещё не хотели заводить оруженосца, — оживился Марсель, — смотрите, какое полезное приобретение. Ричард скрипнул зубами. Заводить! Будто он какая-нибудь морискилла: — Приобретите себе своего в таком случае, виконт. Авось, вам повезет так же. — Хороший совет, юноша. Впрочем, Марсель, будьте осторожны, ведь вам действительно может так же «повезти». — Я думал, что Окделлы закончились, — радостно поделился Марсель, вернув воду Алва. — Да, действительно, — буркнул Ричард, — настолько вам не повезет никогда, свой шанс вы упустили. Рокэ фыркнул, едва не расплескав воду, поставил злополучный ковш на землю и расхохотался: — Юноша, вы неподражаемы. Принесите ещё воды и идите отдыхать. — Слушаю Монсеньора, — Ричард поспешил ретироваться. Щёки горели. И кто только его дёрнул за язык! Ричард улегся на траву, зажмурился. Наконец-то! Наконец, можно с чистой совестью отдохнуть. И желательно отдохнуть не просто так, а с пользой для общего дела. Он вытащил измятую тетрадку, перевернулся на живот, пролистал несколько испещренных пометками страниц. Надо продумать, что делать в случае, если Алву остановить не удастся. А удастся вряд ли. Ведь это Алва. Дик вздохнул. Ворон всегда делает по-своему. Наметил цель и идёт к ней, никого не спрашивая. «Далеко от столицы». «Щит». «Лионель?» Что бы это значило? Ричард сонно потер лоб. Ах, да. Савиньяк, который будет стоять неподалеку от Надора. Валентин одаривает долгим взглядом. По его лицу, как всегда, мало что можно прочитать. — Я могу посвятить Айрис в наши планы? — Конечно. И, — Ричард, скрепя сердце, улыбается, — давай на ты?.. Ветер медленно шелестел страницами тетрадки рядом со спящим Ричардом. Алва, флегматично покусывая травинку, щурился на редкие облака. Весьма редкий момент — Первый Маршал никуда не несётся, не отдает приказов. Лежит и молчит. — Признаться, ваш оруженосец — рисковый человек. Бледная кожа северян легко обгорает на солнце, — светски заметил Марсель, подавив зевок. Рокэ лениво покосился на растянувшегося на траве Окделла, вздохнул и поднялся. — Нет, я ещё могу понять, когда кто-то желает привести в негодность моего оруженосца, — проворчал он, — но когда он пытается привести себя в негодность самостоятельно… Марсель затаил дыхание в предвкушении зрелища. Хоть рубашка и липла к спине, пропустить мистерию «Герцог Алва отчитывает герцога Окделла» он не мог, поэтому поспешил следом. Рокэ наклонился было растормошить спящего, но на мгновение замер, а затем осторожно потянул из-под локтя Ричарда какую-то тетрадь, пролистал. Марсель немедленно заглянул через плечо. — Виконт, погодите, — отмахнулся Алва, не отрываясь от корявых строчек. Ну и почерк у Окделла! Марсель различил «…Арлетта Савиньяк? Раз уж её апартаменты. Карси. Сирень. Потайной ход?..» Рокэ захлопнул тетрадь, стремительно наклонился, за шиворот поднимая мальчишку на ноги. Тот спросонья удивленно распахнул глаза, затем взгляд его упал на злополучную тетрадь, и Ричард побледнел, как полотно. — М-монсеньор?.. — В тень, юноша, — сквозь зубы процедил Алва. Слова у него не расходились с делом. К катальпе он тащил оруженосца за локоть. Там бедняга рухнул на траву, с ужасом глядя на своего эра. — Монсеньор, прошу прощения, но это моя тетрадь, — отчаянно выпалил он. — Я заметил. И что за шифр в ней? — Никакого шифра, — Окделл отвел глаза, — это сны. Чтобы я не запутался прежде, чем пойму… — Поразительно, юноша, как вы тверды и незыблемы в своей глупости. Тетрадь. Которую может найти любой. Сжечь этим же вечером, ясно? Марсель в первое мгновение подумал, что ослышался. — А что за сны, которые нельзя никому показывать? Окделл вспыхнул до ушей, но ответил упрямо: — Монсеньор, простите, но лучше я изобрету шифр. Я должен сам разобраться… — Вы уже пытались разобраться. Неоднократно. Напомнить, что из этого вышло? Марш в палаццо, делайте, что хотите — шифр, съедобная бумага, невидимые чернила, но чтобы вот такое я видел в первый и последний раз. — Слушаю Монсеньора, — нижняя губа Окделла дрогнула, он закусил её, поднялся, забрал тетрадь и поплёлся к городу. — Мне кажется, или я чего-то не понимаю? — решил напомнить о себе Марсель. — Не беспокойтесь, я тоже, — почти огрызнулся Алва, — привал окончен. В палаццо, в комнате Окделла, горел камин. Несмотря на жару. Послушный молодой человек. Сказали уничтожить компрометирующие записи — уничтожает. Первый Маршал насмешливо наблюдал за процессом, оперевшись о косяк двери, но полностью обзор не загораживал, и Марсель счёл уместным тоже понаслаждаться зрелищем. — Я всё сделал, Монсеньор, — бесцветным голосом отрапортовал Ричард, поворошив угли. — Прекрасно. Откройте окно, юноша, пусть комната проветрится, иначе ночью вы задохнетесь. Окделл вспыхнул до корней волос, ответил ещё более безжизненно: — Слушаюсь. — Если вы не насытились в процессе экспериментов со съедобной бумагой, можете присоединиться к нам за ужином. Идемте, Марсель. — Спасибо, Монсеньор, я не голоден, — едва слышно проронил оруженосец. Есть и в самом деле не хотелось, от запаха дыма тошнило. Ричард умылся, разделся и лёг. Алва не в настроении. А Марсель… Марсель — как всегда. Будет сыпать изящными колкостями, развлекать Первого Маршала. Нет, спасибо. Лучше выспаться как следует. А завтра будут тренировки, стрельба по телегам, пауканы, жара. И больше никаких тетрадок. Придется запоминать всё так. «Герцог Окделл, пора думать своей головой». Ричард засопел, потерся щекой о подушку. Думать-то пора, но память к умению сопоставлять никакого отношения не имеет. А рассказывать Алве половину всех этих снов по-прежнему нельзя. По многим причинам. «Герцог Окделл, раз это снится вам, значит, Лит счёл, что вы справитесь. Извольте соответствовать». Надо бы написать матушке. Айрис наверняка ленится ей писать, а матушка ждёт. Если бы у Окделлов оставался особняк в Олларии… Надо попросить Алву посоветовать какие-нибудь умные книги по управлению наделом. Надор мог бы жить лучше. Придда тоже на севере, а не бедствует, даже несмотря на разницу в налогах. Может, в горах можно что-то добывать? Разводить другую породу овец? В замке надо многое починить. Почистить и подновить гобелены… На потемневшей шпалере изображен рыцарь в некогда позолоченных доспехах. Алва с преувеличенным любопытством разглядывает сей образчик прикладного искусства, так что Ричард невольно улыбается. — Здесь есть более интересные вещи. Идёмте. Тем более, матушка ждёт. — Не будем заставлять даму ждать, — соглашается Рокэ. Не без внутреннего трепета Ричард ведёт гостя в трапезную. Они едва успевают прийти до появления матушки. Вдовствующая герцогиня, ради торжественного случая надевшая чёрное платье, чинно опирается на руку Придда. Лица у обоих совершенно постные — словно Мирабелла его мать, а не Айри. — Для нас большая честь принимать вас в нашем доме, — сухо говорит она. Пот катился по лицу градом, но Ричард упрямо, не жалея сил, помогал втаскивать телеги на холм, поправлять мешки, стрелял вместе со всеми. Что думал по этому поводу Алва, было неизвестно, и Ричард, пожалуй, впервые за последние месяцы не желал размышлять на эту тему. Да пусть думает, что хочет! Сколько можно, в конце концов, путаться под ногами, как будто ты дворовый щенок, вилять хвостом, когда чешут за ухом, подпрыгивать на задних лапах за косточку… «Герцог Окделл, вы герцог Окделл или нет?» Если он при Марселе двумя словами небрежно вонзил нож, да ещё и провернул в ране… Да пожалуйста. Ричард хмуро вытер лоб рукавом — было не до этикета. «Герцог Окделл, а почему вдруг он должен вас уважать, когда вы и сам себя не уважаете?» Левор-р-рукий! Когда он начал игнорировать этот голос разума? Хотя, учитывая, что именно разумом он не слишком привык пользоваться, немудрено. Ричард мрачно усмехнулся. Разум… когда видишь Ворона, не помогает никакое осознание того, что ты — просто игрушка, и нужен временно. И все твои жалкие попытки прыгать выше головы просто смешны. Зачем лезть из кожи вон, если всё равно не оценят? «Например, для себя самого». Ха. Понять бы, какие из желаний свои, а какие навязаны извне… «Герцог Окделл, вы опять живёте чужие жизни?» А что делать, если сам по себе ни на что не годишься? «Вам дали второй шанс. Значит, годитесь». А что делать, если свои желания постыдны и смешны? И не имеют никакого отношения к духовному росту и прочей философско-возвышенной чуши? В палец впилась заноза, и Ричард машинально сунул его в рот. Да. Лучше выдохнуться за день. Тогда уснёшь, ещё не добравшись до подушки. И никаких глупых мыслей на сон грядущий. Лишь бы снилось что-нибудь без участия Алвы. В последние несколько дней Окделла словно подменили. На лице постно-официальное выражение. Вернее, то, что мальчишка сам считал постно-официальным выражением. Не то, чтобы Марсель был против нового забавного зрелища под названием «Окделл пытается казаться ледяным и спокойным». Просто он никогда не подозревал, что такая мелочь, как сожжение тетради, может настолько изменить поведение человека. Вместо безграничного обожания в глазах — обида. Дитя да и только, злые взрослые отобрали любимую игрушку. Алва, впрочем, тоже перешёл на сухой командирский тон. Что за прелесть эти их разговоры. — Монсеньор, разрешите обратиться. Задание выполнено. Каковы будут дальнейшие поручения? — Приступайте к чистке оружия. — Слушаюсь, — подчеркнуто чеканит шаг — и как только умудряется по траве? За ужином Марсель чувствовал себя как на плацу. Всё время хотелось вставить что-нибудь в духе «десять отжиманий и три наряда вне очереди за недоеденный паек, выполнять шагом марш!» Окделл продолжал есть с ними, после трапезы аккуратно складывал салфетку, чинно спрашивал, нет ли дел, нуждающихся в срочном выполнении, и отбывал ко сну. Марселя тянуло спросить, не собирается ли Ричард спать по стойке смирно, но своими взглядами исподлобья мальчишка это желание отбивал. Кто его знает, как он отреагирует, может, даже совсем не забавно. — Монсеньор! — не выдержал он однажды. Алва перевел тяжелый взгляд с двери на Марселя. — Да? — Что происходит? — Не понимаю, о чём вы, — прохладно отозвался Рокэ. Тон не предвещал ничего хорошего, но виконт всё же рискнул спросить: — Что это за сны такие, из-за которых разгорелось подобное? — Вам кажется. Впрочем, можете спросить Окделла. Спокойной ночи. Да уж, эр и его оруженосец определённо друг друга стоили. Ричард стоял на краю площадки. Всю стену заливала луна, в свете которой рассаженные у амбразур трупы казались живыми. Было страшно, на ум лезли сказки старой Нэн о горных призраках, но он терпел. Алва — так вообще умудрялся дремать. Ну, с другой стороны, чего ему бояться? И почему бы не отдохнуть, ведь он целый день носился по этой стене, командовал сооружением иллюзии лагеря. Валме сунулся было к спящему Ворону, но Ричард решительно остановил его: — Он спит. — Прелестно, — Марсель тоже подошел к краю площадки, заглянул в прорезаемую редкими факелами тьму, — надеюсь, ему снятся не пауканы. Ричард пожал плечами. Да хоть ызарги. Но, как бы он ни злился на эра, долг оруженосца — не пропускать к нему таких приставучих болтунов. — В последнее время вы совсем немногословны, Ричард. — Правда? — с вежливой прохладцей отозвался он. — Развейте мои сомнения, ту злополучную тетрадь вы привезли из Надора, и она принадлежала еще святому Алану? Ричард вспыхнул, закусил губу: — Берите выше, виконт, сразу Литу. Я ведь Повелитель Скал, как-никак. — Я думал, что вы эсператист, а вы впали в мерзость демонопочитания. — Сдаюсь, — буркнул Дик, — вы ведь уже сами всё поняли. Зачем вы спрашиваете? Марсель улыбнулся: — Мало ли, что я понял. Вдруг, я понял неправильно. «Герцог Окделл, вы же решили доверять ему» Доверять? Кому бы то ни было? Ричард устало покосился на собеседника: — Да, я вижу вещие сны. Иногда. Но не имею никакого желания обсуждать эту тему. Не обессудьте. Марсель улыбнулся как-то криво. Ричард запоздало понял, что в «мало ли что я понял» было своё рациональное зерно. Возможно, Валме имел в виду… несостоявшиеся отношения?.. Глупые, как всё, что он затевал! Ричард отвернулся, хоть в свете луны и трудно было разглядеть выражение лица собеседника. — Кажется, наши друзья зашевелились, — когда только Алва успел проснуться и подойти?! Ричард даже не удивился, когда Рокэ умчался подрывать стену самостоятельно. Что тут странного? Алва придерживается мнения «хочешь, чтобы было сделано хорошо — сделай сам». Надо бы брать с него пример и в этом… Ричард нахмурился. О чём он думает! Его эр рискует жизнью, а он тут… «Герцог Окделл, помнится, вы зарекались вообще думать о вашем эре». Что поделать, когда не знаешь, что ответить самому себе? Ричард прищурился, вглядываясь в темноту. Это ещё более невыносимо. Алва теперь даже не подшучивает. Возвёл стену… ещё более высокую, чем раньше, а ты и бьёшся об эту стену головой, глупый мальчишка. Нет. Надо выдержать. Надо вести себя достойно, а не как… половая тряпка! Стена дрогнула. В глазах потемнело, дыхание перехватило, пришлось вцепиться в локоть Валме, чтобы не упасть. Тот, кажется, спросил что-то, но Ричард уже не слышал. Его наполнял медленный речитатив. Сплетались издавна в объятиях друг с другом камень и волна, им ветер помогал прохладный, и создана была стена. И духи гор, и духи моря клялись стоять на страже ей. Но ветер духам сим на горе решил позвать сюда людей. С тех пор не знали скалы мира, с тех пор поили кровью их — не море свежестью поило. Их общий хор отныне стих… Грохот заглушил рокочущие голоса. Ричард с трудом вдохнул, закашлялся. — Извините, Марсель, — заставил себя выдавить он. — Ничего, — вежливо отозвался тот, оглядываясь. Леворукий! Неужели Алва ещё не вернулся?! Не накрыло ли его там обвалом?! Ох, да вот же он! Ричард невольно улыбнулся. — Ваша ловушка отлично захлопнулась, генерал. Вот ваши письма, — Рокэ тоже улыбался, и это почему-то радовало больше всего. Лучше бы он насмехался. Лучше бы он ругал. Ричард скрипнул зубами, вдохнул глубоко, чтобы успокоиться, и поднёс бритвенный прибор. — Кладите на стол и пойдите разбудить Валме, — равнодушно, — мы едем в Байябьянку. — Но Монсеньор! — не выдержал Ричард. — Я ему не камердинер! — Вы — мой оруженосец. И это мой приказ. — Слушаюсь Монсеньора, — похоронным тоном отозвался Ричард. Будить Марселя! Может, чулки ещё ему подавать? Ну ладно ещё Алва. Но Марсель? Виконт мирно спал. И не проснулся даже тогда, когда Ричард отдернул занавески, едва не оборвав карниз. — Вставайте, Марсель, — требовательно позвал он. — Ммм… — Валме перевернулся на другой бок. — Утро. Первый маршал ждёт, — повысил голос Ричард, потряс виконта за плечо. — Какой ужас, — простонал виконт, потёр лицо, — вы не будете так любезны приказать подать шадди? — Сейчас я подам вам воду для умывания прямо в постель, — Ричард задохнулся от возмущения, — живо одевайтесь, Монсеньор не любит долго ждать. Новые корабли, похоже, удивили всех, кроме Ричарда. Странно, неужели он был в курсе замыслов Алвы? Да нет, в последнее время тот точно не стал бы делиться идеями со своим оруженосцем. Если он вообще когда-нибудь делился идеями хоть с кем-нибудь. Что ж, придётся либо верить в окделловские вещие сны, либо признать, что Ричард научился скрывать свои чувства. Мастер Уголино был в восторге, показывая свои детища. Воодушевлённо описывал вооружение, осадку и вместимость, не забывая попутно расхваливать вдохновившего его Алву. Вдохновитель-Алва загадочно улыбался, впрочем, вряд ли его улыбка могла кого-то обмануть — по крайней мере, Марсель ясно понимал, что капитанам придётся идти в бой именно на этих красавцах. Капитаны, впрочем, были людьми рисковыми. Нашли свои плюсы в этих нетипичных галерах. А как не найти, если Альмейду ещё ждать и ждать. На обратном пути Марсель не выдержал, доверительно взял под локоть хмурого Окделла: — Скажите, Ричард, вы видели эти «ызарги» во сне? Мальчишка мученически закатил глаза: — Нет. — Вы успели увидеть их до этого наяву? — Нет. Если вас интересует, почему я не удивился, вы мало общались с господином Первым маршалом, — странная улыбка, — с него бы сталось, например, отловить сотню каких-нибудь найери и организовать из них авангард. В это Валме охотно готов был поверить. Если уж Первый маршал научил Окделла шутить… Алва опять что-то затеял. Что-то такое, чего от него никто не ожидает. Ну вот, например, зачем он произнес перед фельпскими каторжниками монолог авторства Дидериха? А сам ещё высказывался отрицательно о великом поэте. Хотя, с другой стороны, это правильно — высказываться надо только о том, что читал… Ричард покосился на эра. Тот, повязав голову косынкой, наблюдал за галерами. Эх, надо бы и самому, наконец, смотреть на галеры… а не на Первого маршала, персону хоть и примечательную во всех отношениях, но… побери его Леворукий! Ричард нехотя перевел взгляд на бухту и окаменел от открывшегося зрелища. «Справедливость», галера, на борту которой как раз и были каторжники, плыла прямиком к бордонским судам! Явно намереваясь сдаться! Дик бросил перепуганный взгляд на Алву — тот был спокоен. А, он всегда выглядит спокойным! Когда распознал в вине яд — улыбался. Когда услышал «виновен» — улыбался. Закатные твари, что там происходит? «Справедливость» с грохотом протаранила вражеский корабль, взорвалась, пламя перекинулось на бордонский флагман, потом на ещё одну галеру! В зареве мелькнула чья-та фигурка, пытающаяся найти спасение в воде, но горящие обломки, казалось, были повсюду. Тем временем в бой вступили другие брандеры. Время они выбрали самое подходящее — это понимал даже Ричард. Среди бордонцев возникла неразбериха, сразу несколько кораблей подняли флагманское знамя. Удобный момент — стравить их между собой и, пользуясь этим, ударить! — Не лучше ли вам со спутниками сойти на Монти-Остро? — вежливо спросил адмирал Скварца Алву. Тот покачал головой: — Марсель? Вы умеете плавать? — Разумеется, — бодро отрапортовал тот. — Отлично, мы остаемся. Ричард закусил губу. Его словно и не существует. Прекрасно. Просто прекрасно. По крайней мере, это значит, что его не будут прогонять. «Герцог Окделл, только не горячитесь. Ведите себя, как подобает Человеку Чести, а не обиженному мальчишке». Легче сказать, чем сделать! Ричард вздохнул, деловито принялся проверять, заряжены ли пистолеты. Только бы не потерять самообладания! Во время битвы Ричарда подхватило уже знакомое чувство — похожее он испытывал при Дараме, когда мчался вместе с кавалеристами. Сейчас бежать приходилось на своих двоих и изо всех сил держать себя в руках, чтобы успевать смотреть по сторонам и не получить удар в спину. А ещё прикрывать спину Алвы. Ну и Марселя, раз уж он тут. Ричард успел с неудовольствием отметить, что мог бы назвать виконта другом. Навозника? Этого болтуна? Впрочем, времени обдумать это как следует не было. Вокруг кто-то орал, трещали доски, звучали выстрелы. Создатель, неужели это и есть абордаж? Наверное, те, кто пишет о пиратах, сами никогда участия в абордаже не принимали… — …Юноша, я в адмиральской каюте, найдите и приведите виконта Валме, — небрежно бросил Рокэ оруженосцу. Леворукий его побери! Ричард раздосадованно побрёл искать Марселя. А день так обнадеживающе начинался! И на совете наверняка не разрешат посидеть. Жаль, а так хочется узнать, чем закончилась затея с крашеными пауканами. Впрочем, можно будет спросить Марселя… Вот что Марсель точно умел — так это заражать весельем. Ричард сам не понял, как очутился на главной площади Фельпа. Горели костры, звучала странная ритмичная музыка, немного похожая на песни Алвы. Все вокруг радовались победе. Надо же, как совпало — разбили бордонский флот как раз в подарок себе на Андии. В середину круга танцующих то и дело выталкивали кого-то из героев этого сражения. Ричард заметил адмирала Скварцу: тот лихо отплясывал несмотря на ранение. — Вы неподобающе серьезны, Ричард, — Марсель тут как тут. Заговорщически толкает локтем в бок, — берите пример со своего эра. Ричард кивнул, отпил немного — для виду — из кружки с вином, которую он держал в руках. В середине круга как раз был Алва, он стремительно двигался в отблесках огня, и на его белой рубахе тени казались пятнами крови. — Знаете, Марсель, — пробормотал Ричард, — он танцует, словно сражается. — И сражается, словно танцует, — согласился Марсель, — я тоже заметил. Возможно, чтобы так уметь, надо родиться кэналлийцем. Что поделать, не повезло нам с вами. — Вы тоже не танцуете, — Ричард поднял на него глаза. — Помилуйте, что скажут в столице, когда я поделюсь подобным, так сказать, хореографическим опытом? Ричард дернул плечом: — А вы обратитесь к господину Первому маршалу. Он живо введет в Талиге какой-нибудь подходящий праздник, так что те, кто гонится за модой, начнут вас осаждать с просьбами показать парочку плясок. — Вы говорите слишком длинными предложениями, чтобы я поверил, что вы получаете удовольствие от праздника, — Марсель подмигнул ему, — я вижу, вам здесь скучно. Предлагаю отправиться за развлечениями несколько иного рода. — Какими? — рассеянно отозвался Ричард, наблюдая за Алвой. — Увидите. Надеюсь, вы не возражаете, если я приглашу присоединиться и господина Первого маршала? — Не возражаю, — буркнул Ричард. Он ещё не согласился, а Марсель уже спрашивает его мнение. Какие такие развлечения может предложить Валме? Ничего богоугодного — это точно. Виконт решительно направился к морякам, те уже не танцевали, а возбужденно переговаривались. По пути он умудрился подцепить еще и сына адмирала Джильди. Бедный Луиджи, слухи о том, что он полюбил одну из подчиненных капитана Гастаки, доходили даже до Ричарда. А судя по отсутствующему виду младшего Джильди, избранница либо отвергла его, либо погибла… Как же узнать точно? Ричард нахмурился, на краю сознания вертелось что-то важное, связанное с бордонскими дамами, но он не мог припомнить, что именно… Гастаки… Да! Гастаки! Ричард похолодел, закусил губу. Она ведь являлась к нему в прошлой жизни! Она была выходцем! Но ведь кодекс Франциска запрещает казнить женщин, а всех дам из экипажа «Морской пантеры» взяли в плен — благодаря тем самым раскрашенным пауканам. Странно. Надо это обдумать, но что делать с этими сведениями? «Монсеньор, капитана Гастаки убьют»? Кто и когда? И зачем? Создатель, и как заговорить об этом с Алвой? Тот спросит, что за дело Ричарду до бордонской дожихи… Легок на помине. Волосы прилипли ко лбу — еще бы, после таких плясок, глаза горят… Ричард поставил кружку на край первой подвернувшейся бочки, вопросительно взглянул на счастливого Марселя. Тот тащил под локоть кислого Джильди. — Идёмте, господа? Ричарду показалось, или Алва на мгновение удивлённо покосился на оруженосца? — Идёмте, — кивнул Рокэ благосклонно. — Дамы, я привел вам сразу двух герцогов, — счастливо объявил Марсель. Он говорил ещё что-то, но Ричард не слышал. Он словно примёрз к порогу. Это была та самая комната из сна. Из первого сна, который он мог бы назвать вещим. — Проходите же, — Рокэ слегка подтолкнул его. Ричард на деревянных ногах сделал несколько шагов. — Сударыни, герцог Окделл поражен вашей красотой, — заворковал Валме, поднося к губам ручку одной из бордонок. Ричард встряхнулся. Что бы тут ни происходило, это не повод торчать посреди комнаты памятником самому себе. Усилием воли он заставил себя улыбнуться, нехотя выдавил вежливое: — Рад оказаться среди столь прекрасных дам. Краем глаза он успел заметить, что Джильди тоже не слишком демонстрирует энтузиазм. Фельпец уселся на диван рядом с уставленным напитками изящным столиком, и Ричард, поколебавшись, решил присоединиться. Рокэ, как и следовало ожидать, осаждали все присутствующие дамы кроме той, вниманием которой завладел Марсель. Мда, непохоже, что кого-то здесь смущает что бы то ни было. Ричард глубоко вдохнул, призывая всё своё самообладание. — Сударь, налить вам? — обратился он к Луиджи. — Да, пожалуйста, — медленно отозвался тот. Зачем Марсель притащил его сюда? Неужели не заметил, что Джильди совсем не… Впрочем, наверняка заметил, но решил, что фельпца это развлечёт. Ричард наполнил два бокала и протянул один Луиджи. — Спасибо, — безжизненно поблагодарил Джильди. Переживать потери всегда тяжело. Поколебавшись, Ричард шепнул: — Позвольте выразить вам соболезнования. Моряк вздрогнул, едва не расплескав вино, посмотрел удивлённо: — Откуда вы… Впрочем… — он хмуро посмотрел на бокал в собственной руке, осушил его в несколько глотков. — Благодарю. Наверняка он не уходит просто потому, что мыслями далеко отсюда. Чувствует, как в нём что-то сломалось. Не место ему здесь, среди этих куртизанок, называющих себя офицерами. Разве офицеры так себя ведут? Ричард подлил ещё вина обоим, с отвращением покосился на полноватую девицу, которая сидела на коленях у Алвы. И это военнопленные! Так вести себя с врагами! «Герцог Окделл, а вы не так вели себя с тем, кого считали врагом?» «Я уже давно не считаю его врагом» — Её звали Поликсена, — тихо признался Луиджи. Ричард участливо кивнул. Правильно, пускай выпьет и выговорит хоть часть боли. — Капитан, герцог, — кокетливо хихикнула одна из бордонок, — вам не скучно? — Посмотрите, сколько прекрасных дам, — насмешливо подхватил Рокэ, — а вы уединяетесь в обществе вина, словно старики. Ричард вспыхнул, сглотнул, проталкивая комок в горле, вскочил, попытался учтиво улыбнуться: — Прошу прощения, сударыни, Монсеньор, с вашего разрешения, я откланяюсь, мне что-то нездоровится. С самого начала не стоило сюда заявляться! Стараясь идти спокойно, он пересёк комнату, вышел, на крыльце остановился, потёр щёки. Что за напасть… — Спасибо, — его догнал Луиджи. — За что? — Ричард удивлённо обернулся. — За пример. Я не хотел там оставаться, но почему-то не мог уйти. — Я просто не хочу портить им праздник… — Вы тоже храните верность кому-то? — осторожно спросил Джильди. Почему-то этот вопрос скорее насмешил, чем смутил. Как он пьян, как они оба пьяны, если говорят о таком вслух… Ричард кивнул и предложил: — Не хотите продолжить праздник старческим методом? Одной бутылкой в погребе палаццо Сирен больше, одной меньше… не думаю, что дуксы обидятся. По крайней мере, этот собеседник поприятнее Марселя. К тому же, Ричард слишком сочувствовал ему. Он никогда не думал, что способен оценить разговоры ни о чем за бокалом вина. Такое времяпрепровождение больше ассоциировалось, например, с разговорами Алвы и Савиньяков. Казалось чем-то из другой жизни… «Герцог Окделл, это и есть другая жизнь». Выпив еще пару бокалов, Луиджи более-менее оттаял, даже соизволил поделиться парой смешных историй из жизни. Ричард подхватил разговор рассказом о Сузе-Музе: кто бы знал, когда эта история вдруг пригодится. Описание Арамоны, прыгающего в попытке достать штаны, прервал стук в дверь. Оба вздрогнули. — Сидите, — с Ричарда мгновенно слетел хмель. Что за чушь? Кто может стучаться среди ночи? Та прислуга, что не празднует, должна уже десятый сон видеть. Дик извлек шпагу из ножен — на всякий случай, подошёл к двери: — Кто здесь? Дверь скрипнула, щель начала медленно расти. Ричард не выдержал, дернул дверь на себя и остолбенел: на пороге стояла девушка в окровавленной рубашке и изорванных ниже колен штанах. Ниже колен… Босая… Не отбрасывает тени! За спиной ахнул Джильди: — Поли… — Молчите! — Ричард выронил шпагу, спеша зажать ему рот. — Не смейте называть её по имени! Это выходец! Разве вы не видите, что у неё нет тени?! — Любимый, — нежным голосом позвала девушка. Надо признать, она действительно была хороша собой. При жизни. Джильди рванулся — если бы он не был пьян, Ричард вряд ли смог его удержать. — Да стойте же! Это нечисть! Видите, она не может пересечь порог! — Он лжёт тебе. Я пришла за тобой, чтобы мы навсегда могли быть вместе, — девушка молитвенно сложила руки. — Не идите за ней! Вы умрёте! Джильди попытался вывернуться из захвата, опрокинул стоящий в углу умывальный столик, окатив штаны. Это несколько привело его в чувство. — Отпустите меня, — хмуро сказал он. — Хорошо. Но учтите, я не остановлюсь перед тем, чтобы прострелить вам ногу. Это более излечимо, чем смерть, — Ричард вытер пот со лба. Создатель, что за кошмарная ночь! — сейчас я зажгу четыре свечи, а вы повторяйте за мной… Пусть Четыре Скалы защитят от чужих стрел, сколько б их ни было… Джильди послушно бормотал древние слова, и едва зажглась последняя свеча, девушка на пороге начала стремительно меняться. Она уменьшилась в росте, превратившись в толстую девчонку в ночной рубашке. «Маленькая ювелирша…» Ричард нервно сглотнул: — Теперь вы мне верите? — Верю, — столь же поражённо отозвался Луиджи. Руки тряслись. Дик едва не разбил бокал, пытаясь налить в него вина, затем глотнул просто из горлышка. — Скок-поскок, выйдешь за порог, отплатишь с лихвой, будешь ты мой, — девчонка показала язык. — Как её теперь прогнать? — фельпец был ошеломлён. — Не знаю, — Ричард сунул ему в руку бутылку, — но сюда она войти не сможет. — Откуда она вообще взялась? И откуда вы так осведомлены?.. — Я не знаю, откуда она взялась, — он потёр щёки, голова кружилась, — а про свечи… нам нянька рассказывала в детстве. Не знаю, не могу предложить ничего более умного, чем ждать, пока сама уйдёт. — А сколько она так будет караулить? Потрясающе, к нему обращаются с подобными вопросами. Ричард захихикал, хихиканье перешло в истеричный хохот. Капитан корабля, сын адмирала, герой битвы, который, к тому же, прилично старше него самого, ожидает, что он, оруженосец, будет командовать! — Вы… случайно… не… путаете меня с Алвой? — юноша утёр выступившие слёзы прямо рукавом. — П-простите, Луиджи. Создатель… Наверное, с рассветом ей придётся уйти. Осталось потерпеть около часа. Нечисть действительно убралась незадолго до рассвета. Этот час показался Ричарду самым долгим в жизни. Девчонка то дразнилась, то хныкала. Они с Луиджи сидели, как на иголках. Светскую беседу в таких условиях вести было невозможно, от вина уже воротило, поэтому они просто сидели и упрямо не смотрели в сторону двери. Ричард даже попытался мысленно молиться, но это представлялось до того фальшивым, что молитву он не закончил. Ожидание било по нервам. — Сударь, я так не могу, давайте, я буду читать вслух! — не выдержал он, наконец. Джильди удивленно поднял на него глаза: — Что? — Тут валялась какая-то книга… — Ричард неуверенно огляделся. Спустя пять минут они оба уже нервно смеялись. Кто принёс в жилую часть палаццо, а потом оставил в гостиной поваренную книгу, было неизвестно. Но рецепты подлив, супов и соусов ещё никогда не казались им настолько забавными… Тёмная спальня, вид у неё почти нежилой. На стульях не висит одежда, на столе нет ни бумаг, ни даже кувшина, как и на умывальном столике. Лишь кровать выделяется из этого запустения. Большая кровать, застеленная белоснежными простынями. Впрочем, эти простыни были белоснежными лишь до недавнего времени. Сейчас на них расплывается пятно крови. На кровати лежит Рокэ, бессильно откинув руку с едва затянувшейся раной. Сидящая у изголовья графиня Савиньяк беспокойно качает головой, касается лба Ворона. — Весь в испарине. — Это началось ещё в Багерлее, — Ричард слышит собственный голос. Он сидит рядом, склонившись над эром. Тот без сознания, грудь лихорадочно вздымается. Арлетта смотрит понимающе, от этого взгляда хочется провалиться под землю. — К нему вызывали лекарей, эрэа. Но никто не мог определить, что это и как это лечить. Графиня отворачивается, помедлив, спрашивает: — Он сам не делал никаких предположений? — При мне — нет. Эрэа, у вас есть идеи? — Идей нет… так, суеверия… Росио считает, что его в юности спас Леворукий, и поэтому он проклят. Я боялась, как бы он и свой странный недуг не списал на Чужого, — графиня встает, шелестя тяжелыми юбками, — для тебя приготовлена смежная комната. — Спасибо. Спокойной ночи, эрэа. — И тебе, — дверь за хозяйкой закрывается. — Диа дьесисэйс, — вдруг шепчет Рокэ, — мальдисьон… пронто… Ричард кусает губы. Что делать? Он беспомощно хватает Алву за здоровую руку, сжимает, гладит тонкие пальцы, не зная, что предпринять: — Я здесь, все в порядке, никакого проклятия. Дыхание Ворона выравнивается… Солнечный луч нахально слепил даже сквозь закрытые веки. Ричард зевнул, встряхнулся. Угораздило же заснуть прямо за письменным столом. Впрочем, сочинение письма матушке — не такое уж весёлое занятие, а ночка выдалась… такая, что не хочется и думать о ней. Джильди улёгся прямо там, в злополучной гостиной. Ричард же полагал, что уснуть после всего произошедшего не сможет. Как оказалось, ошибался… За спиной скрипнула дверь, и Ричард дернулся, едва не опрокинув стул. В следующее мгновение он увидел своего эра и выдохнул, укорив себя. Это как же ночь выбила из колеи! — Доброе утро. — Юноша, чем вы тут таким занимались, что мой приход вас так напугал? — Да нет, просто шагов не услышал, — Ричард потёр лоб, — Монсеньор, вы не знаете, который час? Алва удивленно приподнял бровь: — Около полудня. Откройте мне тайну, что тут происходило, и куда вы дели Джильди? — Монсеньор, — Ричард недовольно поморщился, — он спит в Серебристой Гостиной и, полагаю, он вам сможет лучше рассказать, что происходило… По крайней мере, ему вы точно быстрее поверите, чем мне. — Так-так. Вы меня заинтриговали, — Алва придвинул кресло, уселся, — выкладывайте. — Только не… хотя смейтесь. Я тоже смеялся. Сюда приходил выходец, он хотел забрать Джильди. Рокэ недоверчиво склонил голову набок, собрался было что-то сказать, но затем лишь кивнул поощряюще. — Джильди сначала не поверил, что это выходец. Начал рваться навстречу, я не пускал. Потом мне удалось его убедить… мы зажгли четыре свечи, и выходец превратился в другого выходца, начал дразниться. Мы не знали, как его прогнать совсем, поэтому просто сидели и ждали, пока он уйдет. Он ушел с рассветом… Леворукий! — Он тоже приходил? — К счастью, нет, — Ричард вскочил, закусил палец, — Монсеньор, надо срочно ехать на эту виллу, как её там! Ну, там где старшие бордонки сидят! Оно приходило за Джильди! Джильди сказал, что та девушка погибла по вине капитана Гастаки! Оно может забрать капитана Гастаки! Надо предупредить их, что делать! — Дикон, сядь немедленно. При чём тут капитан? Ты видел сон? — Да нет же! Это же… Монсеньор, ну это же логически напрашивается! — Логически… — хмыкнул Алва. — Ладно. Поехали. Вилла Данунциато производила вполне мирное впечатление. Ричард выдохнул было, но напрягся вновь, когда увидел лицо привратника. — Сударь, наконец-то! — Что здесь происходит? — Алва тоже подобрался, насмешливая улыбка исчезла с его лица. — Они там на вилле заперлись и не открывают! Вызывали столяра починить кресло этой ихней главной дожихи — ему тоже не открыли. А ломать — наш теньент внутри, озлится ещё! «Опоздали!» Ричард закусил щёку изнутри, боль отрезвила, он решительно шагнул вперед: — Со стороны сада окна в этой вилле тоже до пола доходят? Пытались сквозь них посмотреть? Признаки жизни есть какие-то? Может, там и некому уже открывать, все отравились чем-нибудь, а лекаря вызвать никто не озаботился? Да лучше пусть теньент ваш злился бы!.. Алва слегка сжал его локоть, и Ричард осекся. Впрочем, привратник этого не заметил, заторопился показать дорогу: — Вот здесь к саду проходите. Там и дверь для господ, и окна… Ричард не дослушал его. Юношу вело странное предчувствие. Он ринулся по украшенной ракушками дорожке, на ходу проверяя, заряжен ли пистолет. Терраса была пуста, дверь заперта — Ричард подергал ее и собрался было выбить стекло, чтобы войти через окно, но обнаружил, что рама приотворена. — Монсеньор, тут открыто. — Я заметил, — Алва отстранил его, рванул створку и проскользнул в приторно пахнущий полумрак. Ричард решительно бросился следом. Тишина. Пыль и тишина, такой тишины не может быть в доме, где ходят, дышат, едят! Ричард нервно облизнул губы, оглядываясь. Алва уже вышел в коридор — решил осмотреть дом, наверное. Юноша осмотрелся, глубоко вдохнул и прошел в смежную комнату. То же запустение… В углу что-то зашуршало, Ричард обернулся, едва сдержав позорный крик. Ох. Женщина. Не Зоя — ту Дик ни с кем бы не спутал. Пленница поглядывала на него исподлобья и молчала. — Сударыня, что здесь происходит? — несмело окликнул Ричард. — Где ваш капитан? Спасло его только то, что он лихорадочно пытался разглядеть, отбрасывает ли женщина тень — лишь поэтому Ричард успел заметить, как бордонка подобралась перед прыжком, и отскочить. Он натолкнулся на очередной столик, раздумывать было некогда — руки сами схватили одну из ваз и швырнули в пленницу, собирающуюся вновь атаковать: выстрелить в женщину Ричард не мог. Та взвыла, стряхивая с себя кисловато пахнущие стебли. Дик метнулся к дивану, сдернул покрывало и чудом сумел набросить его на сумасшедшую. Та, запутавшись в шелке, рухнула на пол с отвратительным визгом. — Да что же это такое! — не сдержался Ричард, наваливаясь на нее и пытаясь связать сорванным со шторы шнуром. Бордонка ухитрилась извернуться и вцепиться зубами в его руку. — Каррьяра! — взвыл Ричард, надавил свободной рукой на основание челюсти — пригодилось полученное еще в Надоре умение разнимать дерущихся псов. — Что здесь? — на пороге появился Алва. — Она сошла с ума, — кивнул Ричард на обмякшую пленницу, — М-монсеньор… вы нашли остальных? — Нашел, — Ворон подошел к нему, приобнял за плечи, — руку покажи. Мда, юноша, везет вам на крысиные укусы. Надо взять у стражников касеру и промыть побыстрее. Ричард кивнул, сглотнул судорожно, прежде чем спросить: — И капитан Гастаки?.. — Она исчезла. По дороге обратно Ричард молчал. Рокэ тоже, за что оруженосец был крайне ему благодарен. Сумасшедшая ночь. Не менее сумасшедший день. Больше всего на свете хотелось рухнуть в какой-нибудь хорошо освещённой комнате, и чтобы за стеной кто-нибудь переговаривался… Ричард встряхнулся. «Герцог Окделл, не время сходить с ума, вы не повредились в рассудке в иные, более из ряда вон выходящие моменты, извольте терпеть». Джильди, к досаде Ричарда, уже проснулся. Ну вот что б ему было не проспать ещё часок? Или уехать, проснувшись? Вежливо поклонившись Первому маршалу, Луиджи принялся осаждать Ричарда с просьбами записать для него четверной заговор. Пришлось записать, вежливо расспрашивая о самочувствии собеседника. К концу этого разговора Ричард мечтал натравить на него Марселя, но Валме, как назло, куда-то делся. Против Луиджи как такового Ричард ничего не имел, отнюдь, но голова болела немилосердно. Наконец, Луиджи, прижимая к груди листок с заговором и прочими методами борьбы с нечистью, ушёл. Ричард бессильно ткнулся лбом в стекло. Этот день какой-то бесконечный. И сумасшедший. Рука уже не так ныла, впрочем, бордонка и не успела глубоко укусить… Бордонка. Это ж надо… — Расстроен? — подошёл к нему Алва. — Не знаю, Монсеньор, — устало ответил он. — Ты всё сделал правильно, — Рокэ похлопал его по плечу. — Спасибо, — Ричард вздохнул. Какое там «правильно», если он опоздал. — Ты будешь ночевать здесь? С Ричарда мгновенно слетел сон. Да сколько можно-то? — А вы что, планировали повторить попытку познакомить меня с «прекрасными дамами»? Ну уж нет! Если вы найдете в клятве оруженосца фразу «шлюхи моего эра — мои шлюхи», я даже готов с подобающим смирением принять причитающееся мне в связи с этим наказание! А нет — тогда… не хочу и слышать о них! Они же… куртизанки с офицерскими патентами! Вы же и сам их не уважаете! — Вы не поверите, юноша, — хмыкнул Алва, — они хотели от меня не уважения. — Я заметил, — буркнул Ричард, отвернувшись. — Ваши предки несколько ошиблись с фамильным девизом. Вместо «тверд и незыблем» им следовало избрать «полон сюрпризов». — А я первый такой уникальный, — Ричард обхватил себя руками, нахохлившись. — Дикон, на сей раз это не приказ, а просто совет, — Рокэ понизил голос, и он, невольно заинтересовавшись, обернулся, — тебе бы стоило хоть иногда общаться с дамами. Ричард вспыхнул, скрипнул зубами, вдохнул глубоко: — Жаль, вы не сказали мне этого вчера, Монсеньор! Я бы начал флиртовать с выходцем! Возможно, она как раз этого испугалась бы и удрала! Она и то лучше, чем эти ваши пленницы! Алва фыркнул, покачал головой: — Хорошо. Я вижу, ты действительно способен разобраться с этим самостоятельно. — Да уж как-нибудь, — буркнул Ричард, вновь отворачиваясь. Этот невозможный человек когда-нибудь сведёт его с ума. На плечо легла теплая рука, и он замер, не зная, сдаться, или же стряхнуть её, чтобы этот мерзавец и развратник… Дыхание перехватило, на глаза всё-таки навернулись злые слёзы. Ричард дёрнулся, но сбежать мешал массивный письменный стол. — Мы задержимся здесь еще на несколько дней, — Алва слегка нахмурился, — подождём, пока подойдёт Савиньяк. — Да, Монсеньор, — Ричард опустил голову, — скажите, а что значит «мальдисьон»? Пальцы на плече едва заметно вздрогнули. — Это значит «проклятие». Где ты услышал это слово? — Во сне. Монсеньор, я должен выучить кэналлийский. Во сне вы слишком много на нём говорите, чтобы я всё понимал. И вообще я должен, — твердо заявил Ричард, всё так же упрямо глядя в окно. — Ну, раз должен, — усмехнулся Ворон, — ладно. Вижу, ты совсем устал. Я прикажу до утра тебя не тревожить. — Спасибо, Монсеньор. Невесомое прикосновение к макушке, и дверь за Алвой закрылась. «Герцог Окделл, кто выиграл это сражение?» Очень хотелось выпить с Росио. Тем более, что формальных поводов было более, чем достаточно. За встречу, опять же. Или за победу. Первый маршал, как всегда, неподражаем. Кто бы еще смог обойтись без армии? А ещё Рокэ был искренне рад его видеть. Правда, вряд ли это кто-то заметил кроме самого Эмиля. Впрочем, замечать было особо некому. На попойке в честь встречи, она же прощание, кроме них двоих присутствовали только виконт Валме и Окделл. Марсель в великолепно светской манере не позволял воцариться молчанию и чувства Алвы никак не комментировал. Ричард сидел с каким-то хмуро-отстраненным видом, на Алву почти не смотрел. — Ричард, что такого написала вам ваша достойная матушка, что вы настолько удручены? — с фальшивым участием поинтересовался Марсель. — Ну что вы, я рад её письму, просто оно было написано на слишком толстой бумаге, чтобы мне было легко его съесть, — вяло отшутился Ричард. Наверняка достойная матушка Ричарда выражала свое беспокойство по поводу судьбы сына. Какими именно словами — можно было только догадываться, Эмиль не имел чести общаться с вдовствующей герцогиней Окделл, хоть и был наслышан о ее строгости, но обдумать ответ ее сын может и позже. — Рокэ, твой оруженосец питается бумагой? Теперь я понимаю, почему он всё время сидел у тебя в библиотеке. — Мой оруженосец полон сюрпризов, — напомнил Ворон, доливая всем вина. Эмиль был готов к тому, что мальчишка покраснеет и отведет глаза. Вместо этого Ричард сдержанно проронил: — Благодарю, — и пригубил вино. Это уже третий бокал. Невольно вспомнился вечер, когда они пришли к Алве вдвоем с братом. Двор только-только вернулся из Тарники, Ли хотел обсудить какие-то дела, которые в итоге не обсудил… Тогда Окделл тоже напился, уснув прямо в кресле. А Ли, выйдя на улицу, задумчиво обернулся на особняк, покачал головой, но ничего не сказал. Интересно, что именно мальчишка запивает на сей раз? Хотя он смотрит так, что назвать его мальчишкой язык уже не поворачивается… Такое впечатление, что прошла вечность — хотя медленно ползущее по небу облако даже не успело полностью скрыть луну. Но слушать Алву тяжело… Впрочем, если бы графиня Савиньяк осталась, было бы вдвойне тяжелее. — Ке паса? — Но паса… нада*, — Ричард сглатывает. Ворон открывает глаза, улыбается. Слабо, но улыбается. — Юноша, вам никто не говорил, что у вас ужасное произношение? — Говорили, — против воли Ричард тоже улыбается, облегчённо сжимает холодные пальцы, — вы и говорили. Алва пытается сесть, опираясь на спинку кровати раненой рукой. — Лежите же! Рокэ! Рана опять откроется. Рокэ качает головой, слегка хлопает ладонью рядом с собой: — Сколько времени я так лежал? — Около двух часов, — Ричард неуверенно пересаживается со стула на постель, — графиня Савиньяк недавно ушла спать. Она… доверяет мне. — Рад слышать, — бледный Алва откидывается на заботливо подложенную под спину подушку, прикрывает глаза, — надеюсь, я не слишком её напугал этим зрелищем. — Рокэ… — Дик отводит с заострившегося лица спутанные пряди. — Не надо сейчас об этом думать. Я принесу вина. Красного. Кроветворного. — Позже. Если ты только не хочешь сбежать. — Рррро… Монсеньор! — Шуток ты всё так же не понимаешь. Приятно, что хоть что-то в наше безумное время осталось незыблемым. — Девиз обязывает, — криво улыбается Ричард, осторожно обнимает Алву, закрывает глаза, почувствовав прикосновение к щеке, — Рокэ, ты должен не шутить, а спать. — Пуэдэс экспликарме, пор ке ло исистэ? — Симплементе те амо**, — шёпотом признается Ричард. Утро ознаменовалось головной болью. Ещё бы. Ричард, не открывая глаз, попытался нашарить на столике рядом кувшин с водой, и плевать, что он предназначен для умывания. — Левее. Сон как рукой сняло. Ричард подскочил на кровати, лихорадочно пытаясь сообразить, что происходит. Он лежал на неразобранной постели, одетый, но босиком. Ну хоть не в сапогах, и то счастье. У окна стоял Алва. Тоже одетый. И, в отличие от Ричарда, во все чистое и свежее. — М-монсеньор, доброе утро, — брякнул он, глядя на стоящую «левее» кружку. Отвар горичника. Позор. — Если ты уже в достаточной мере проснулся, будь добр, расшифруй мне вот это, — Алва протянул ему какой-то измятый листок. Ричард взял, всё ещё ничего не понимая. Это был обрывок какого-то донесения, с обратной стороны испещренный неровными строками, словно писали наспех. Юноша вчитался и похолодел: Р.: Рокэ, рана опять откроется. Я (?) задаю вопрос (?) Р.: Около двух часов. Гр. С. недавно ушла спать, она доверяет мне. Я говорю о чем-то несвоевременном (?) Р.: Рокэ, не надо сейчас об этом думать (предлагает вина) Я шучу, пока Р. возмущается (?) Р.: Девиз обязывает. Рокэ, ты должен не шутить, а спать (???) Ричард нервно сглотнул. О Леворукий! Надо не молчать, а хоть как-то реагировать, но в голове царила полная паника, разум выкинул белый флаг и дезертировал. Чтоб его закатные твари сожрали, этого Алву. Неужели нарочно с утра? Чтобы застать врасплох? И каким образом он оказался рядом, даже если предположить, что это всё было произнесено во сне? И… Последнего ответа здесь нет… Не услышал? Услышал и нарочно не записал? Удалось не произнести вслух? — Итак? — поторопил Рокэ, когда пауза совсем уж затянулась. — Какая рана? Что там делала графиня Савиньяк? О чём я не должен думать? «И почему ты обращаешься ко мне на «ты»?» повисло в воздухе невысказанным. — Создатель, — пробормотал Ричард, потёр висок. У него тоже были вопросы к своему эру. И главный из них «почему бы вам не принести пыточные орудия для пущей демонстрации намерений?» — Сон, — напомнил Алва. — Монсеньор, позвольте сначала попить! — Ричард уткнулся в кружку, пытаясь потянуть время. Собственно, в этом сне не было ничего такого, что стоило бы держать в тайне от непосредственного его участника. А про последнюю фразу лучше умолчать, да… Ричард почувствовал, что краснеет, отставил отвар, глубоко вдохнул. — Рана та самая, о которой я уже говорил вам. Которая открылась во сне про окрестности Олларии, и будто бы мы с Марселем вас оттуда увозили. И в этот раз она открылась в Сэ. В гостях у графини. Она сидела около вас, потом поручила вас моим заботам, а сама ушла спать. А вы как раз очнулись, пытались встать. И действовать, решения принимать… Несмотря на ночь. А я пытался заставить вас отдохнуть. Всё, — Ричард отвернулся. — Хорошо. Этот листок я сожгу сам. А ты собирайся. Мы едем в Ургот. ______________________________ *- Что происходит? — Ничего не происходит. ** — Можешь объяснить мне, почему ты это сделал? — Просто я тебя люблю. Так и есть, Джильди плывет с ними. Точнее, это они плывут с Джильди, на его корабле. Ричард уныло поднял глаза от листка. К счастью, его хотя бы не укачивало. Но приятного все равно было мало. Вода вокруг. И, в последнее время, вода сверху. Ну разумеется, тучи опять собираются. И дождь еще более отвратителен из-за снов. Дождь и скрипки. Вновь дождь и скрипки… Ричард встряхнулся, упрямо нахмурился и уткнулся в свой листок. - A mí me mima mi mamá…* A mí me mima mi mamá… A mí me mima mi mamá… Тьфу. Эти дурацкие скороговорки. Но что поделать, если Пабло заявил, что только так можно избавиться от «чудовищного северного выговора». Эх, Пабло хотя бы не смеется над ошибками. Да и вообще он — единственный из небольшой кэналлийской свиты Алвы, у кого достаточно терпения, чтобы объяснять очевидные вещи непонятливому оруженосцу соберано. Нет, Пепе и Бласко, конечно, не отказывали ему, кэналлийцы вообще тепло относились к нему после того дурацкого случая с пулей, но… — A mí me mima mi mamá… Когда Рокэ услышал эту скороговорку из уст оруженосца в первый раз, он отвернулся, сдерживая смех, и поинтересовался, знает ли герцог Окделл перевод. Когда герцог Окделл сознался, что знает, Алва изволил восхититься его сыновней преданностью и искренним следованием Книге Ожидания. — A mí me mima mi mamá… Да уж, как же. Станет матушка баловать… Надо бы написать ей сразу по прибытии в Ургот. Ну и что, что она ответит в сухом и сдержанном тоне, она не может иначе. Интересно, как она отнесется к успехам сына? Вернее, посчитает ли она это успехами? Скорее, решит, что неблагодарный сын переметнулся на сторону предателя. Оный «предатель», тем временем, был погружен в какие-то свои дела. Собственно, Ричард и не рассчитывал, что ему будут уделять много внимания. Более того, перестал переживать по этому поводу. Разминаться можно было с Джильди, когда тот не был занят, или же со скучающим Марселем. Правда, последний чувствовал себя на корабле не слишком уютно, и даже обычные шуточки звучали как-то блекло. Ричард решил не упускать момент — когда еще выпадет возможность обточить собственное вялое остроумие о чужое так, чтобы этим чужим не порезаться. — Дождь уже собирается или все еще собирается? — простонал Марсель, выбираясь на палубу. — Он просто собирается. Как вы себя чувствуете? — О, не спрашивайте, Ричард, — виконт придвинул какой-то ящик и уселся на него, — никогда не берите в рот это фельпское пойло. — Вчера ваше напутствие звучало как «ну что ж, раз вы предпочитаете киснуть над бумагами, пока мы пробуем южные настойки, позволю себе претендовать на вашу порцию», — невинно напомнил Ричард. — Людям свойственно ошибаться, а я человек… хотя скоро мы все тут станем найери, — Марсель прищурился на надвигающуюся тучу. — Не успеем. Я слышал, как Монсеньор разговаривал с Джильди, они упомянули, что завтра уже доплывем. Так что если вы желаете стать найери, вам следует приложить к этому больше усилий, — Ричард принялся собирать листки, — например, посидеть под дождем. А я, пожалуй, пойду в каюту. _____ *"Моя мама меня балует» Интересно, какая она, эта «Урготская Ласточка». Ричард помнил отрывки из её писем — те, что зачитывал Альдо. Судя по ним, умом девица не отличалась. Да и портрет не произвел на него в своё время особого впечатления. Хотя, — скрепя сердце, решил Ричард, — возможно, художник попался не очень хороший. Не надо заранее быть предубеждённым против девушки, с которой ещё ни разу не встречался лично. Да и вообще, любые впечатления могут быть обманчивы. Например, Катарина долго казалась ему святой, но… Ричард уныло потёр висок. Нет. Хватит думать об этом. Можно доразмышлять до того, что начнёшь сомневаться в любых впечатлениях. «Он хороший, но…» «Он плохой, но…! — О чём вы задумались, Ричард? — Марсель был счастлив. Ещё бы, сошли на сушу. — Я слышал разное об урготских принцессах и гадаю, какие они на самом деле, — поведал Ричард наиболее безобидную часть правды. — Правильно! — Марсель хлопнул его по плечу. — Горжусь вами! Думать о прекрасных дамах — достойное занятие для кавалера. — Есть, у кого поучиться, — буркнул Ричард. Вялая месть, впрочем, не удалась. Ну что ж, а почему бы, действительно, не подумать о прекрасных дамах, даже если они окажутся совсем не прекрасны? Если Алва станет королём, жениться на одной из урготских купчих придётся уже ему. Ричард приуныл ещё больше. Вот бы все женились так, как Рамиро и Октавия! Катарина, какой бы змеёй она ни была, заслуживала другого мужа. Да и отец с маменькой… Фома обрадованно вещал, как он счастлив видеть герцога Алву. Ну разумеется. Ричард переступил с ноги на ногу, стараясь удерживать на лице подобающее случаю серьёзное выражение. Было невыносимо скучно. Урготский герцог выглядел купцом, нахваливающим свой товар. На улице лил дождь, то есть, отпрашиваться у Ворона после официальной части смысла не имеет — куда пойдёшь в такую погоду. В посольском особняке наверняка тоже будет скучно, а Рокэ вряд ли станет в первый же день что-либо поручать. Конечно, можно считать это шансом выспаться, но… Именно спать уже и боишься. На ужин у посла порученцев не звали. Сначала кольнула обида — он все-таки герцог! Но затем пришел Пабло, с которым они за время занятий успели найти общий язык, причём во всех смыслах. Кэналлиец сообщил, что для свиты соберано стол уже накрыт. Ричард одновременно и почувствовал себя не в своей тарелке, и обрадовался — хотелось есть, причем не вкушать пищу в зловещей тишине, а непринужденно разговаривать при этом. Сидеть за одним столом с прислугой было непривычно. Они не прислуга, а охрана, — одернул себя Ричард. И чем это отличается от поедания печенья в обществе Кончиты? Хотя… все равно хорошо, что матушка не видит. Ей бы совсем не понравилось, что ее сын так запросто общается с кэналлийцами. Ну что ж. Стоит поберечь ее от подобного потрясения. Письмо, законченное еще во время плавания, Ричард передал для отправки. Надо написать Айрис… От нее писем не было уже давно, наверное, не знает, о чем рассказывать брату. Ну, по крайней мере, госпожа Арамона смогла позаботиться о ней в прошлой жизни — сможет и сейчас. После ужина, согревшийся и умиротворенный, Ричард решил найти покои, отведенные Алве. Вряд ли Рокэ уже спит. А узнать, нет ли распоряжений на утро, надо. До нужного коридора проводил тот же Пабло — он прислуживал соберано с дороги. Дверь показалась Ричарду смутно знакомой. Но, решив отложить попытки вспомнить на потом, юноша постучался. — Войдите. — Монсеньор, разрешите спро… — Ричард сглотнул. Он стоял на пороге той самой комнаты из сна. Тепло-золотистые стены, стол… дождь за окном еще более усиливает впечатление, разве что скрипок не хватает… Леворукий… Надо было догадаться, это ведь очевидно… — Что происходит? — осведомился Алва. Не услышав ответа, отложил бумаги, подошел, отодвинул оруженосца от двери и закрыл ее. Надо что-то отвечать. Ричард лихорадочно облизнул губы. — Э-э-э… Монсеньор, прошу прощения. Я хотел узнать, какие будут поручения на завтрашнее утро. — У меня поручение на сегодняшний вечер. Перестать смотреть на меня, как на выходца. И объяснить, в чем дело. Ричард отчаянно стиснул ворот. О снах они не говорили уже давно, и… — Мне снилась эта комната, — наконец выдавил он. — Та, где я читаю письмо? — задумчиво уточнил Ворон. — Да, я помню твой рассказ о ней. Еще какие-то подробности? Тебе снилось что-то новое? — Нет, Монсеньор. — Понятно, — протянул Алва, — хорошо. Иди отдыхать, Ричард. Завтра нас будут представлять их высочествам. Я беру тебя на аудиенцию, поэтому изволь наутро быть свежим и спокойным. Легко сказать, спокойным… Да уж, красавицами принцессы не были. Во всяком случае, до той же Катарины им было далеко. Ричард, стараясь удерживать на лице постное выражение, стоял за своим эром строго согласно этикету и молчал, пока Рокэ приветствовал их высочеств. Марсель тоже был здесь, и он, как и следовало ожидать, держался намного более непринужденно. Впрочем, это мало помогало, даже Ричард видел, что девушки наперебой кокетничают с Алвой, особенно Юлия. И поглядывает поверх веера, и прижимает пухлую ручку к груди, и прикусывает губку. Просто гадко смотреть! Ричард хмуро переступил с ноги на ногу, он чувствовал себя не в своей тарелке. Зачем Алва взял его на эту аудиенцию? Ответ не заставил себя ждать, Ворон обернулся, словно вспомнив о существовании оруженосца, и коротко представил его дамам. Юлия прощебетала что-то официальное, продолжая поглядывать на Алву. Елена, стоявшая у окна, обратила на Ричарда больше внимания, . — Вы росли в горах, не так ли, герцог? — Да, ваше высочество, — вежливо ответил тот, приблизившись. Елена сложила веер, слегка улыбнулась. — Как вы перенесли плавание? Наверное, вы не привыкли к морю. — Благодарю, ваше высочество. Всё прошло благополучно. — Вам не было скучно? Когда пейзаж вокруг однообразен, а скорость передвижения от вас не зависит, то… — принцесса слегка прикрыла кружевной кромкой веера рот. — Скука — удел бездельников, — Ричард постарался произнести это с достоинством, — мне кажется, ваше высочество, что следует уметь занять себя чем-то полезным в любой ситуации. Елена, против его ожиданий, серьёзно смотрела поверх веера, ни капли смеха не было в её глазах. От подобного изучающего взгляда Ричарду стало не по себе. Почему он считал ее дурочкой? — Вы правы, герцог, — она кивнула, мимолетно улыбнувшись подошедшему Валме. — Благодарю вас, ваше высочество. — Кавалер должен уметь не только быть серьёзным, но и развлекаться, — вмешался Марсель, — люди, которые не умеют хоть иногда повеселиться, слишком скучны, не так ли, ваше высочество? — Главное — найти равновесие, — решительно бросился в атаку Ричард. Сколько можно проигрывать всем подряд в чужих глазах? Елена с полуулыбкой наблюдала за ними. Марсель рассмеялся: — Бросьте, Ричард. Если равновесие — это позволить себе смотреть из угла на танцующих, я предпочитаю прослыть бездельником. — Если вы не знаете какой-либо танец, то учтивей будет не приглашать на него даму, чем оттоптать ей ноги, — выпалил Ричард первый же пришедший в голову ответ. — Некоторые дамы тоже предпочитают наблюдать, — примирительно заметила Елена. — Прошу прощения, ваше высочество, — Ричард смутился, — моя горячность неподобающа. — Герцог Окделл — весьма серьёзный молодой человек, — доверительно сообщил Валме принцессе, — и шпага его под стать хозяину. — Мне повезло с учителем, — юноша украдкой покосился на Алву. — Да, состоять при персоне лучшего полководца Золотых Земель — действительно удача, — согласилась Елена, — особенно, если вы собираетесь делать военную карьеру. Так как это прозвучало полувопросительно, Ричард ответил: — Я был бы счастлив, если бы мне удалось хоть на четверть быть таким же талантливым военачальником. — Желаю вам исполнения вашей мечты, — вежливо проронила Елена. Знать бы, какие выводы о нём она сделала из этого разговора. За окном был унылый дождь — привычная погода для этой поры, по заверениям ее высочества. Ричард подпер щеку кулаком, глядя в незаконченное письмо сестре. Что там, в Олларии, сейчас? Выжил ли на сей раз Сильвестр? Удастся ли Альдо и теперь склонить на свою сторону войска? Может быть, без Робера ему не помогут… Надо бы и Роберу написать, но так тяжело это — следить за тем, что пишешь, не сказать лишнего. Матушке и той писать легче. Ричард изо всех сил пытался вникать в дела ведения хозяйства и делиться с ней соображениями. Герцог он, в конце концов, или нет? — Ричард, вы заняты? — Войдите. Марсель, как обычно, цветущий, не заставил упрашивать. Шагнул в комнату, образцовый кавалер… Ричард поморщился. Этот щеголь… «Герцог Окделл, признайтесь себе, что вы завидуете». О да. Осознавать это было неприятно, но Ричард завидовал. Марсель чувствовал себя в дворцовой атмосфере, как рыба в воде. Он умел танцевать, непринужденно говорить комплименты, сыпать остротами, и, похоже, не думал о том, что может что-то сделать неправильно. Ричард сначала пытался ему подражать, но быстро оставил эту идею. Самому ведь ясно, что подобное поведение выглядит смешно. Не лучше ли вести себя естественно? Решив, что Марсель — это Марсель, а он сам по себе, Ричард отчаянно бросился в океан, именуемый придворной жизнью. Алва почти ничего ему не поручал, поэтому время находилось. — Ее высочество Елена приглашает нас на стихотворный турнир, — весело объявил Валме, поправляя манжеты перед зеркалом в массивной раме. Ричард кивнул, с сожалением убрал письменный прибор. Надо закончить письмо Айрис, она ведь ждет. Написать ли ей о принцессе? Он быстро понял, что Елене интересен не столько он сам, сколько его эр. Но соперничать с Марселем за внимание дамы было забавно. Забавно?.. Когда он начал думать о жизни в таких категориях? «Чему вас учит ваш эр, герцог Окделл?» Лучше не отвечать даже себе. Ричард аккуратно задвинул стул, встряхнулся: — Я готов, прошу прощения за ожидание. Впрочем, вижу, вы провели это время с пользой. Вы рискуете измять вашу одежду, если будете ее столько поправлять. — О, Ричард, благодарю за заботу. Позвольте в качестве благодарности прислать к вам портного, дабы сшить нечто более, ммм, веселое? Герцог хмыкнул, одернув колет: — Не будем заставлять ждать ее высочество. Надо зайти к Алве, узнать, не будет ли поручений на завтра. Конечно, стоило это сделать до поездки во дворец, но, кажется, еще не слишком поздно. Все-таки, времяпрепровождение в обществе принцессы Ургота налагает определенные обязательства… ну, например, не докучать ей слишком долго. Ричард улыбнулся, но тут же куснул губы, стараясь выглядеть серьезно. — Монсеньор? — Заходи, — спокойный голос из-за двери. Ричард открыл дверь, вошел, стараясь ступать бесшумно, как учил его Пабло. Рокэ откинулся на спинку кресла, отложил бумаги, провел ладонями по лицу к вискам: — Закрой дверь и сядь. — Я пришел узнать, какие будут поручения на завтра, Монсеньор, — Ричард подчинился, но решил все же изложить цель визита. — Поедешь утром в порт, отдашь Джильди вот этот пакет. После чего выполнишь все, что он тебе прикажет. — Слушаю Монсеньора. — Ричард, — Ворон переплел пальцы перед собой, — ты давно не рассказывал сны. Он отвел глаза. Этот дождь… И не даёт отделаться от видения — сонет, скрипки и эта комната, и в то же время словно смывает сны… Ричард не мог вспомнить, видел ли вообще что бы то ни было со времени прибытия в Ургот. Наверное, теперь он станет бесполезен Алве. — Я перестал их видеть, Монсеньор. — Прискорбно. Когда увидишь вновь, расскажи. И это все? «Вы ожидали, что вас немедленно выгонят, герцог Окделл?» — Да, Монсеньор. Я могу идти? Алва кивнул, уже глядя в бумаги. Ричард замешкался на мгновение, затем все же взял пакет и тихо вышел. Может, если бы дождь перестал, это придало бы ясности мыслям? Утром дождь все так же уныло моросил. Ричард укутался в плащ поплотнее, зябко стряхнул капли с полей шляпы. В Надоре намного холоднее, но, бррр, не так мерзко. Кстати о Надоре, письмо сестре он так и не закончил. Надо дописать, когда поручения Джильди будут выполнены. Бедные моряки, как они способны выполнять свою работу в такую погоду? Снизу мокро, сверху мокро. Прав был Марсель, они тут все скоро станут найери в таком климате. Марсель… Ричард зевнул. Виконт, небось, еще спит. А еще офицер по особым поручениям. Видимо, это поручение Алвы не такое уж особое. Надо все-таки написать Айрис о Елене. Возможно, сестра права, что читает разные трактаты по совету своего Придда. Тьфу, «своего Придда»… Обдумать эту формулировку Ричард не успел. Перепрыгнув через канат, он поправил пакет за пазухой и направился к Джильди. Тот стоял, оперевшись на ящики, и читал какой-то документ. — Доброе утро, сударь, — вежливо поприветствовал его Ричард. — Доброе утро, — Луиджи сложил листок, ответил вопросительной полуулыбкой. — Монсеньор приказал передать вам вот это. Джильди кивнул, взял пакет и распечатал его. Ричард тоскливо посмотрел на небо. Интересно, успеет ли он по дороге заскочить в трактир и выпить что-нибудь горячее? «Герцог Окделл, вы не барышня, терпите». Приступы Айрис в такую погоду бывали чаще, чем обычно. Нет, сегодня точно надо отправить письмо сестре… — Ричард, — железный тон Луиджи вернул его в реальность, — надо отвезти вот это письмо в адмиралтейство, затем вот это письмо послу, он сегодня весь день пробудет во дворце. А вот это письмо отдать виконту Валме вечером, если до того не поступит других распоряжений. Выполняйте. Ричард несколько удивленно кивнул, затем все же решил уточнить: — Произошло что-то… серьезное? — Нет, — бросил капитан уже на ходу, — текущие дела. Но поторопитесь. — Слушаюсь… — озадаченно пробормотал вслед Ричард, спрятал письма за пазуху. Адмиралтейство. Это вверх по улице, потом направо… Дик задумчиво пнул носком сапога ворох палых листьев. Что за спешка? И почему такие странные распоряжения? При чем тут Валме и почему вечером? Адмиралтейство в одном конце города, дворец — в противоположном. И поторопиться… И откуда Джильди взял эти письма, если он никуда не уходил? Ричард остановился посреди дороги, уставившись в никуда. «Герцог Окделл, вы идиот». Джильди ниоткуда не взял эти письма, они были в пакете, который принес он сам! То есть, это письма от Алвы! Но почему Алва не мог передать письма сам? Почему-почему. Потому! — Помилуй меня Милосердный, твою кавалерию, — пробормотал Ричард и побежал, что было сил, обратно в порт. Ну конечно, Алва не мог передать письма сам. Потому что в письме для Джильди было указание немедленно готовиться отчаливать, ничего другого там не могло быть! Как же он не догадался еще вчера! Комната ведь! Бумаги и предчувствия! Вот как он оказался у эшафота в тот день! Герцог Алва и в этой жизни остается герцогом Алвой… и наверняка все опять будет так же. Ну почему, почему? — Почему? — задыхаясь, выпалил он, бросаясь наперерез своему Монсеньору. Успел, все-таки успел! Алва быстро бросил взгляд по сторонам, затем схватил оруженосца за плечо и потащил за собой на корабль. Тот повиновался, спотыкаясь на мокрых досках. В капитанской каюте Джильди, перебиравший какие-то бумаги, удивленно уставился на них. — Ну? — Алва, наконец, отпустил Ричарда, выжидающе скрестил руки на груди. Дик облизнул губы. Джильди, пробормотав что-то, счел уместным ретироваться. «Герцог Окделл, отвечайте хоть что-нибудь!» — Пожалуйста, не уезжайте. Это опасно. Вы даже не берете меня с собой. Или вы думаете, что я не справлюсь? Или предам вас? Или… — Как ты узнал? — перебил его Рокэ. — Догадался. Монсеньор, вы же не откажетесь ехать, даже если я скажу, что вас там ждет смерть? Вы скажете, что таков ваш долг? Но мой долг, как оруженосца, быть рядом! Я тоже не боюсь! Я клялся, и… — Ричард, — Ворон сел на край стола, — твой долг, как оруженосца, выполнять мои приказы. А я приказываю тебе оставаться. Скоро подойдет Савиньяк, поступишь в его распоряжение. Не ты ли говорил, что я всегда знаю, что делаю? — Но Монсеньор… — Ричард отчаянно стиснул в руках шляпу, — вы… Да, вы знаете, что делаете, но… но как же… Но вы же знаете, знаете, что будет дальше! — Нет. Я не знаю. А вот ты, похоже, знаешь. — Я… уже говорил ведь вам… Оллария выпьет вашу жизнь. Там опасно, именно для вас опасно! — Да, ты говорил, — согласился Алва, — подойди сюда. Становись на одно колено. Ричард, не понимая ни кошки, послушно выполнил приказ. Рокэ извлек шпагу, коснулся его плеча, и тот, холодея, услышал: — Я, Рокэ Алва, Повелитель Ветра, освобождаю тебя, Ричард Окделл, Повелитель Скал, от клятвы оруженосца. Ты завершил свое обучение и достоин стать одним из талигойских рыцарей. Да будет Ветер мне свидетелем. Встань. — Вы прогоняете меня. Я понял, — безжизненным тоном отозвался Ричард, словно во сне созерцая, как удаляется пол. Надо уходить, но почему же ноги словно одеревенели… — Не понял, но, возможно, поймешь позже, — Алва помолчал, глядя куда-то в сторону, — хм, я все время забываю, с кем говорю. Надеюсь, ты не навоображаешь себе диких картин о своей якобы никчемности. — Вы… — Ричард сглотнул. — Я, — согласился Ворон, — держи себя в руках. Ты умеешь. Думай о том, кому и что ты говоришь, и внимательнее выбирай, кому доверять. Положись на свою интуицию. Ричард, поколебавшись, кивнул. Алва покачал головой, едва заметно нахмурился, затем протянул руку и погладил его по щеке: — Всё. Тебе пора. Ричард облизнул губы, отстранился и поспешил уйти. Марсель удивленно поднял глаза от недописанного сонета: никогда прежде Ричард не вламывался к нему вот так, без стука, в шляпе, оставляя грязные следы от сапог. А это решительное выражение на его лице? Дело нечисто… Но спросить, что произошло, виконт не успел. Ричард хмуро бросил на стол перед ним какие-то письма и железным тоном заявил: — Марсель! Вы говорили, что умеете писать чужим почерком. Надо подделать несколько писем, а затем вы едете со мной. — Куда? — Спасать Алву.