Короли не плачут

Закатывающееся за горизонт солнце в последний раз кинуло свои лучи на небольшую полянку Вечносвободного леса, словно прощаясь. Ещё вчера тут находилась небольшая роща, но теперь... Теперь тут был обычный чистый участок, диаметром в пару десятков шагов, заполненный чейнджлингами. Несмотря на ушедшее солнце, окружающее пространство отнюдь не погрузилось во мрак, нет. Вместо этого на деревьях, стоявших по краям поляны, распустились небольшие цветы, из которых посыпалась лёгкая пыльца, светящаяся мягким оранжевым светом. Подхваченная вечерним ветром, она закружилась среди чёрных, практически одинаковых на взгляд пони фигур, будто исполняя прекрасный танец. Света от неё было вполне достаточно, чтобы многоликие не натыкались друг на друга. Лес заботился о своих детях. Вот только замершим в неподвижности оборотням не было дела до игры природы. В центре полянки располагался большой пока ещё не зажжённый костёр. Там, на связках засохших сучьев — ещё одного из даров Леса, — лежала фигура. Длинные дырявые ноги, расправленные и чуть изодранные слюдяные крылья, больше всего напоминающие стрекозиные. Ухоженная длинная грива зелёного, словно молодая трава, цвета, зигзагообразный рог, венчающий голову. На лице навеки застыло выражение спокойствия, словно бы высшая чейнджлинг погрузилась в сон и вот-вот проснётся. Королева... Бывшая королева Улья. Но даже после смерти многие оборотни называли королеву Титанию Миролюбивую прекрасной. Забредшему сюда существу могло бы показаться, что чейнджлинги ничего не делают, но это было не так. Жеребцы, стоящие в первых рядах, кусали губы, другие - утешали тихо плачущих кобылок. Жеребят к церемонии вообще не допустили. Кто-то сетовал на то, что Лес всегда забирает самых лучших преждевременно. Кто-то проклинал болезнь правительницы и события, породившие смертельный недуг. Кто-то жалел молодых наследников, оставшихся в таком возрасте сиротами. Королевскую семью в Улье любили. Кусты на краю поляны разошлись в стороны, словно занавес в театре, являя последних гостей на этом празднике скорби. Первым из леса вышел молодой, только-только вступивший в возраст совершеннолетия жеребец. Как полагалось обычаем, он был одет в церемониальную одежду принца Вечносвободного леса – плащ, состоящий из множества лепестков, скреплённых магией. Часть его пепельной гривы спадала на лицо, прикрывая страшный ожог на правой щеке. В его взгляде можно было прочитать лишь грусть и покорность судьбе. Рядом парил магический посох, вырезанный из Чёрного Древа. Вторым, вернее второй, оказалась совсем маленькая кобылка, только недавно вышедшая из жеребячьего возраста. Любой бы признал в ней дочь Королевы Титании - те же волосы, та же фигура, почти такое же лицо. Принцесса Ламия казалась просто-таки уменьшенной копией своей матери. Стараясь не разреветься на глазах у подданных, она то и дело прижималась к ноге старшего брата, всхлипывая. Последним оказался ничем не примечательный чейнджлинг. От собратьев его отличала лишь повязка из красной материи, скрывающая глаза. Закованный в лёгкую чёрную броню командира Тёмных Гвардейцев, он нёс у себя по бокам пару одинаковых клинков. Ещё один примостился у него на спине, расположенный так, чтобы не мешать полету. Пройдя по коридору из расступившихся чейнджлингов, троица на несколько минут замерла перед телом, справляясь с эмоциями. – Юный господин, я... – наконец нарушил молчание гвардеец. – Начинай, Карамон, – негромко отдал приказ принц. – Я... Разрешаю... Кивнув, Карамон взмахнул крыльями, после чего завис над погребальным костром. Несмотря на тихий голос, его услышали все: – Многие века мой род верно служил королевской семье нашего Улья. На протяжении столетий мы, потомки Аркана Смотрителя, неустанно оберегали покой наших правителей, стремясь стать щитом от всех невзгод. Вы знаете моё имя, братья. Меня зовут Карамон Клинки, и именно мне выпали и честь и несчастье проводить в последний путь нашу правительницу... Слушавший речь своего телохранителя, принц вздрогнул, после чего перевёл взгляд вниз. Его младшая сестра, не выдержав, рыдала в плащ, стараясь хоть как-то уменьшить производимый шум. Быстро прошептав заклинание, рассеивающее внимание, будущий правитель опустился на передние колени. – Тише, – прошептал он в оттопыренное ушко сестрёнки, – тише, Лами... Маленьким и прекрасным принцессам не престало плакать... – Ма... Мама... – ещё раз всхлипнула маленькая чейнджлинг. – Это естественный круг вещей, Лами, – приобнял её старший брат. – Рано или поздно это происходит со всеми. Таков закон природы. И не стоит грустить больше обычного. – Почему? – в очередной раз всхлипнув, перервала свой плач юная принцесса. Во взгляде, который она бросила на брата, смешались отчаяние от потери близкой пони и детская обида. – Почему, Корни? – Что, "почему"? - не понял вопроса Корнайр. – Почему это закон природы? Так установили боги... – Да нет же! - перебила его Ламия. – Мама мне рассказывала, что ты учишься в школе для одарённых чейнджлингов. Что ты этот, как его, не... некром... - попыталась она выговорить сложное для неё слово. – Некромант? – подсказал ей брат. – Да, оно самое! Ты – волшебник! Волшебник, колдующий с мертвыми! Ты же можешь вернуть маму! Корнайр растянул губы в грустной улыбке. Ему мигом вспомнилось все, чему его учили в Академии. И пусть он ещё не достиг тех ступеней, которых хотел, но... – Да, Лами, ты права, – негромко произнёс он, проведя копытом по волосам маленькой кобылки. – Я действительно некромант-волшебник, колдующий над мертвыми. И я могу оживить нашу маму... – Вот видишь!.. – вспыхнула Ламия. – ... Но я не могу воскресить её, – закончил предложение оборотень. – Я могу оживить, но не воскресить её. – А разве это не одно и то же?! – Некроманты специализируются на работе с мёртвой плотью, – шёпотом начал читать небольшую лекцию Корнайр, одновременно подбавляя в окружающее их заклинание ещё больше силы. Меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то ненароком обратил на них внимание. – Благодаря нашим возможностям, мы можем заставить тело двигаться, выполняя приказы. Чем искуснее некромант, тем меньше созданное им существо будет отличаться от своего живого аналога, а иногда может и превосходить его по физическим возможностям. Но нежить так и останется навсегда нежитью. Тому огрызку души, который будет управлять мертвым телом, всегда будет не хватать праны, жизненной силы, которую он будет стараться отобрать у тех, у кого она есть. – Но... Мама... – пискнула кобылка. – Я могу заставить нашу маму ходить. Она будет послушно выполнять простейшие приказы, но прочитать тебе сказку на ночь уже не сможет. Я могу попросить учителя, и тот проведёт более сильный ритуал, превратив её в вампира, но... Но, поверь мне, мёртвым тяжело жить в нашем мире. Их душу постоянно разрывает на куски нехватка жизненной энергии, а тела разлагаются. Я могу призвать её призрак, и тогда проблема с телом решится. Вот только призракам приходится ещё хуже, чем обретшим тело. Достаточно сказать, что у них чувства восприятия противоположны нашим: солнце для них не освещает, а, наоборот, всё затемняет. Цвета, запахи - всё кажется, как правило, противоположным. Именно поэтому они предпочитают тёмные подвалы или места битв. Конечно, я уверен, что ради нас с тобой мама выдержит всё что угодно, но ты уверена, что хочешь этого? Ты согласна, чтобы за каждый день, проведённый с нами, мама платила болью и страданиями? – И... И что теперь делать? – шмыгнула носом кобылка, отрицательно помотав головой. – Мама... Я... Я больше никогда... – Смерть – это ещё не конец, – ободряюще шепнул Корнайр. – Рано или поздно все души проходят перерождение, но, думаю, наши родители подождут нас на Той Стороне. Мы же должны сделать всё от нас зависящее, чтобы прожить жизнь как можно лучше, чтобы при встрече они гордились нами. – И что я должна для этого сделать? – Прежде всего, перестать плакать. Помни, что правители не плачут. Мы – пример для остальных чейнджлингов. И если правитель не сможет вовремя усмирить свои эмоции, это приведёт к катастрофическим последствиям. – Я... Я больше не буду плакать. Я обещаю, Корни, – решительно тряхнула гривой принцесса. – ...Да примет Великий Лес под свои кроны её душу! – одновременно с окончанием речи Карамон ударил двумя лезвиями клинков друг об друга, высекая искры, после чего отлетел в сторону. Пламя разогрелось практически мгновенно. Огонь будет пылать всю ночь, а наутро не останется даже пепла. Лес позаботится об уборке. – Отличная речь, Карамон, – негромко похвалил Корнайр командира гвардейцев, отойдя от костра в сторону. – Рад, что вам понравилось. Это меньшее, что я мог сделать для её величества, – поклонился в ответ тот. – О, вижу, юная госпожа перестала плакать? – Правители должны подавать пример, дядя Карамон. К тому же братик сказал, что смерть - это ещё не конец. – Такая же ответственная, как и мать, – умилился Карамон. – И с её стороны будет очень ответственно прямо сейчас отправиться в кровать. – Ну бра-а-тец... – надула губки кобылка. – Принцесса Ламия, – скосил на неё прищуренный взгляд Корнайр. – Ладно, ладно... – спустя пять минут, не выдержав, проворчала она. Кинув на пламя последний взгляд и что-то прошептав себе под нос, она отправилась прочь с поляны, в сторону Улья. Хмыкнув, Карамон последовал тенью за ней. – Смерть - это ещё не конец, – повторил Корнайр, проводя их взглядом. Повернувшись обратно к погребальному костру, он продолжил: – Принцы не плачут, а короли тем более, – по его правой щеке скатилась одинокая слеза.