Кадр

— Убери сигарету, Руслан, — хмурится Даня, глядя на Усачева, прислонившегося к стене. Тот выпускает пару клубов дыма, склоняет голову вбок. — Не тебе мне указывать, — дёргает уголком рта он, затягивается и стряхивает пепел. Они расстались с Катей довольно давно, а он всё не мог отпустить её. И сейчас не получается, шатен затягивается глубже, наполняет дымом ещё недавно здоровые лёгкие, прикрывает глаза. Неожиданно он чувствует руки, стиснувшие его запястья сильно, до синяков, давится дымом, распахивает глаза и видит знакомые серые омуты, наполненные яростью и ещё чем-то неясным. Голос Поперечного хриплый, приказывающий: — Я сказал, убери сигарету.       Рус вздрагивает, по спине проходятся мурашки, внизу живота тяжелеет. Он зажмуривается, роняет из пальцев тлеющую палочку и пытается сдержать возбуждение. Не вовремя, Господи, как же не вовремя! Спун не должен понять, что его возбуждает подобное, Спун вообще не должен понять, что он возбуждён. Хотя что от него можно скрыть? На губах рыжего расцветает ухмылка, он смотрит на парня в упор, нагло вжимает его в стену. У Руслана подгибаются ноги и дрожит всё внутри. Его безумно возбуждают подобные образы «плохих парней». Неожиданный и жёсткий поцелуй, любая инициатива тут же гасится, чужие руки скользят по телу нагло и жадно, становится невыносимо жарко. — А-ах! — выдыхает Вихлянцев тихо, когда чужая ладонь ложится сверху на пах. — Даня, чёрт… Зачем… Несмотря на то, что он, вроде как, спрашивает, в интонации только мольба о большем. Он однозначно пропал в Поперечном, в его взгляде, полном желания обладать. Рус выгибается от жарких и собственнических прикосновений, тихо постанывает, а когда чужое колено вклинивается между его ног, давит снизу на пах, то хватает ртом воздух, вскрикивает. Это, чёрт подери, болезненно, но так сладко, волнующе, что перед глазами темнеет.       Поперечный отстраняется, тянет его на себя, заводит в комнату, сильно толкает на кровать, заставляя упасть. Руслан нервничает, это видно так же хорошо, как и его возбуждение. Спунтеймер ухмыляется, скидывает с плеч тёмно-красную толстовку, стягивает футболку, наблюдая за взволнованно кусающим губу Вихлянцевым, а потом прижимает его своим телом к постели, жёстко целует, почти кусая. Он отрывается от покрасневших губ, начинает покусывать мочку уха, вызывая у шатена дрожь и тихие стоны. Дальше он снимает с Руса футболку и оставляет множество засосов и укусов по ключицам, шее. Тот даже не противится этому, ничего не говорит о том, что будет заметно, только постанывает одобрительно, выгибаясь под губами. Это выглядит как типичная картинка из порнофильма, но Усачев нисколько не играет, он действительно так реагирует, и это сильнее раззадоривает Данилу, он спускается поцелуями-укусами ниже и втягивает в рот сосок, прикусывает, тихо рыча. С губ лежащего под ним парня срывается вскрик.       Руслан весь дрожит от охвативших его ощущений, цепляется длинными пальцами за чужие плечи, выгибается. Он искусал губы почти в кровь, но не стонать не получается, изнутри рвутся звуки удовольствия.       Он чувствует жаркое дыхание в районе живота, а потом Спун окончательно его раздевает, и руки проходятся по ногам, пальцы скользят между ягодиц, по анусу. Обзорщик выгибается, разводит ноги шире, приподнимает бёдра, а потом сам подкладывает подушку.       Рыжий сходит с ума от такого Усачева, чёрт, тот слишком развратен. Это действительно напоминает порно, и возбуждение возрастает. — В тумбочке, — простанывает шатен, запрокидывает голову. Плевать на всё: на мораль, на рассудок, на последующее выяснение отношений — сейчас он хочет Спуна, тот хочет его, и это главное. Холодные пальцы неожиданно прижимаются к кольцу мышц, массируют мягко, но настойчиво, но он и не собирался противиться. Шумный вздох, следом стон. Рыжий растягивает его быстро, не пытаясь нежничать, задавать идиотских вопросов по поводу ощущений, и Руслана это пленяет с каждой секундой всё больше, он весь в чужой власти.       Данила вынимает пальцы тогда, когда, по его мнению, Усачев растянут достаточно, и плевать он хотел на мнение самого парня. Он раздевается, быстро надевает презерватив и входит постепенно, давая судорожно дышащему шатену привыкнуть, чтобы тот не сжимал его настолько сильно. Но стоит ему более-менее успокоиться, как Поперечный по-звериному рычит и толкается резко, сильно, вызывая громкий всхлип. Руслан вцепляется в простынь, выгибается, закусывает губу, чувствует привкус железа. Блять. Нельзя так реагировать на образ и ощущение чужой власти. «Можно», — подмечает внутренний голос, когда он скулит, прижимаясь лопатками к простыни. — Шлюха, — на ухо говорит Спун, и по телу проходится волна сладкой дрожи, он стонет словно в подтверждение, приподнимает бёдра.       Больше, сильнее, почти до боли. Да даже если и больно, он всё равно отчаянно скулит, пытаясь почувствовать яснее, запомнить эти ощущения. Толчок, громкий стон. Следующий, он вздрагивает всем телом. Дальше — больше, он не успевает стонать или хоть как-то реагировать, кроме как короткими всхлипами. Это первый раз, чтобы он не мог даже думать, а только отдавался со всем жаром и страстью. Руслан не знает, сколько прошло времени до того момента, как ярчайший оргазм накрыл с головой, и он захлебнулся собственным стоном.       Приходит в себя он от ощущения поглаживаний по спине, в памяти уже всё размыто и неясно, только один момент. — Ты и правда считаешь меня шлюхой? — тихо спрашивает он, понимая, что будет очень обидно и даже больно, если это так. Они ведь давно знакомы. — Что ты несёшь, — лениво тянет Поперечный, решительно притягивая ближе и смотря в глаза. — Но… — пытается возразить шатен, тот закатывает глаза и затыкает его поцелуем.