Bird set free

So lost, the line had been crossed. Had a voice, had a voice but I could not talk. You held me down, I struggle to fly now… Здесь, на вершине Астрономической башни Хогвартса, гриффиндорка поняла, насколько жесток мир. И зачем она только призналась ему? Выплеснула все свои эмоции, что не осталось больше сил — лишь пустая оболочка со стеклянными глазами. Лишь оболочка, и больше ничего… Он даже не посмотрел. Раздражённо скривил губы, словно слова Грейнджер не значили для него ничего. Абсолютно. И прошёл мимо, оставив её одну стоять в холодном, тёмном коридоре, освещаемом несколькими факелами. Бросив одну в самый тяжелый момент. Внутри у неё — крик души, который она скрывала каждый день глубоко в себе, заставляла себя забыть о нём, о всех проблемах, связанных напрямую с ним. Эти чувства поедали её живьём, поедали полностью, сохраняя лишь серую оболочку с тупой фальшивой улыбкой на лице. «Всё в порядке», — говорила она, а внутри лишь пустота, которая могла быть заполнена только им. Одним им. Но проблема в том, что он не хотел заполнить эту пустоту. Красный диск солнца опускался к горизонту, осторожно касаясь кромки Запретного леса. Синее вечернее небо, разбавленное розово-оранжевыми облаками. Вода Чёрного озера поблескивала оранжевыми красками. Чем больше солнце опускалось к горизонту, тем прохладнее становился воздух. Ветер легко трепыхал листья на деревьях. Гермиона сидела на краю башни, обхватив голову руками, и по щекам текли ручейки слёз. Слёз унижения, разочарования. Он подставил её перед всей школой, высмеял. Хотя, чего удивляться — это же он. Упрёки, смех, вопли оскорблений слились в один гул, который проникал в каждую клетку тела, разрушая его, заставляя страдать. Она прибежала сюда, чтобы выплакать всю ту горечь, что накопилась в ней. Слёзы — это единственное средство вымыть боль из души и сердца. Она была одинока. Самое страшное — это когда вокруг люди, много людей: друзья, знакомые, близкие. Но тот, единственный, кто действительно нужен — никогда не будет рядом. Она горько всхлипнула; солнце почти скрылось за лесом. Похолодало: строй мурашек пробежался по коже. «Он не сделает ничего, чтобы удержать меня, но и не отпускает», — подумала она, но тут же прервала себя: «Потому что не любит!». Новая волна слёз потекла по щекам, и кожу неприятно закололо из-за холодного ветра. Она самая сумасшедшая. Она любит его. Пытается его забыть. Но стоит услышать его голос — как снова её накрывает удушающая волна, становится нечем дышать — совсем нечем. Она влюблялась, но не любила до этого. Дышала и не могла надышаться. Самая настоящая боль — в слезах, которые никто не видит. Но еще больнее тогда, когда плакать уже не можешь. Потому что слезы поселяются глубоко в сердце. И разрывают его на тысячи осколков. Когда не можешь ни есть, ни спать, думаешь только об этом человеке всё свое время, не обращая внимания ни на то, чем занимаешься на автопилоте, ни на происходящее вокруг. И понимаешь — он не может любить, может только делать вид:, но от этого ему противно. Его сердце не способно на любовь. От тебя отвернулся весь мир, друзья презирают, тонны унижения свалились на плечи только потому, что ты любишь. Гермиона прикоснулась к левой щеке в порыве воспоминания: Гарри ударил ее тогда, когда она, не увидев иного выхода своим эмоциям, высказала о наболевшем. Возможно, было дело в крестраже, но медальон мог ведь только усилить то, что почувствовал ее друг на самом деле. Все те слова: «убирайся», «не достойна», «предательница», «ничтожество» — не давали ее сердцу покоя ни на секунду. Конец дружбы — столь уничтожительный и разрушающий. Ей не оставалось иного выхода. Единственное спасение она видела там — за обрывом — где нет никакой любви и боли, никаких чувств. Она подошла к краю башни и грустно оглядела окрестности Хогвартса. Один шаг — и всё закончится, один шаг — и все проблемы решены. Раздался хруст, в ответ на который она едва сдержала вопль боли. Взглянув на обломки палочки, она судорожно вздохнула и уронила их в пустоту. И сделала шаг следом. — Грейнджер! — раздался выкрик за ее спиной. Она неловко дернулась в воздухе, увидев полные ужаса глаза. Его глаза. И исчезла в следующее же мгновение. — Нет, Гермиона! НЕТ!!! — Драко ринулся к краю площадки, упав на живот. Устремив взгляд вниз, он увидел лишь тело далеко внизу на земле. Знаете ли Вы цену ошибки? Драко Малфой никогда не забудет, что в роковой вечер просто оставил свою палочку на тумбочке в комнате. Знаете ли Вы цену секунды? Драко Малфой никогда не забудет, как опоздал и увидел, что Грейнджер сделала свой выбор. Она шагнула в ночь. Она падала медленно, осознавая, что это — конец. Конец всей её жизни, такой короткой, такой горькой. Она нашла выход. Он отпустил её — и она летела, как птица, которая вырвалась на свободу. По окрестностям разнёсся душераздирающий крик. Крик боли и потери. Потери смысла всей жизни, потеря того, ради чего стоило жить. Малфой обхватил голову руками. Из глотки вырывался отчаянный вой с хриплыми нотками, а на бледных устах застыло лишь одно имя. Гермиона. I'm not gon' care if I sing off key, I find myself in my melodies. I sing for love, I sing for me, I shout it out like a bird set free…