Чудодейственное средство

I hate everything about you, Why do I love you? You hate everything about me, Why do you love me? I hate everything about you. Three days grace.* Пролог. После победы над Айзеном Куросаки Ишшин съездил в командировку на всемирный симпозиум врачей, который проходил в Москве. Один из русских коллег подарил ему необыкновенный бальзам, который бодрит тело и веселит разум. В состав чудодейственного средства входили панты,** лимонник и корень валерианы, залитые спиртом (а точнее, крепчайшим сибирским самогоном).*** По возвращении домой Куросаки-старший обнаружил, что его единственный сын находится в глубокой депрессии… 1. Волшебный эликсир. Ичиго проснулся с ужасной головной болью и ощущением разбитости во всем теле. Его реацу стала очень нестабильна после использования завершенной Гецуги, и именно колебания духовной силы приводили к общему подавленному состоянию. Снизу донесся какой-то шум: опять папа устраивал свои безумные игрища. Куросаки-младший поморщился. После возвращения из Москвы отец вообще стал не управляем, и что теперь с этим делать — непонятно. Сегодня вот выходной, а поспать, похоже, не удастся. Хорошо хоть Кон куда-то свалил: двух идиотов Ичиго бы не выдержал. Ичиго встал, механически натянул спортивные штаны и отправился в ванную. Открыл кран, ополоснул лицо прохладной водой, выпрямился. Из зеркала, висящего над раковиной, на него взглянул измученный растрепанный парень с огромными темными кругами, прочно залегшими вокруг глаз. Ичиго ухмыльнулся зеркальному двойнику: «Хреново выглядишь, компаньон». Он лениво вытерся махровым полотенцем, затем вернулся в свою комнату и натянул яркую домашнюю футболку с изображением чиби-котенка. Рукия и Ренджи уже три дня выполняли какое-то важное задание в Обществе Душ, Исида уехал к родственникам на уикенд, Чад пошел встречать друга, прилетевшего из Мексики, а Иноэ собралась весь выходной посветить просмотру кулинарных шоу и готовке. "Хоть бы что-нибудь интересное произошло",— тоскливо подумал Ичиго. Однако все было тихо, похоже, даже Пустые взяли себе перерыв, недаром удостоверение временного шинигами молчало со вчерашнего вечера. Ичиго спустился вниз, легко увернулся от отцовского выпада. Ишшин проскочил по инерции вперед, споткнулся и упал на диван. Не успел он встать, как сын тут же сгреб его в охапку и попытался урезонить: — Папа, хватит валять дурака. Карин, воспользовавшись моментом, перескочила через спинку дивана и пнула отца в поясницу. — Старый пень, сколько можно измываться над своими детьми! Над нами уже все соседи смеются! — крикнула она в сердцах. Ичиго тяжело вздохнул. Он понимал, почему Карин так поступила с отцом, но это было слишком. Выпустив Ишшина из захвата, он беспомощно отступил, борясь с желанием зажать уши и убежать куда-нибудь подальше. Куросаки-старший всхлипнул и рванул к огромному постеру с изображением покойной жены, который висел на противоположной стене. — Масаки! — взрослый мужик давился слезами, отбивая лбом поклоны. — Дорогая моя! Наши дети стали совсем взрослыми и не хотят больше играться со своим любимым папочкой! Как быстро они выросли! Ичиго взглянул на Карин и покачал головой. — Похоже, это не лечится… — Дурдом, — тихо ответила Карин. В кухню вошла Юзу и, всплеснув руками, бросилась к отцу. — Папа, не надо так сильно биться головой, у тебя же синяк на лбу будет, и голова заболит! Ичиго раздраженно потер виски, все происходящее утомляло его. — У него уже давно синяк на лбу, — пробормотал он сквозь зубы, — и на головном мозге тоже. Еще с рождения… Когда отец немного успокоился, все сели завтракать. За столом висело гнетущее молчание, Ичиго и Карин сосредоточенно ели, уставившись в свои тарелки. Юзу украдкой посматривала на них и вздыхала. Куросаки-старший тоже сохранял тишину, правда, недолго. — Дети мои! — внезапно заорал он. — А давайте съездим в Токио? — Чего вдруг? — с непроницаемым лицом спросила Карин. — Приехал Александр Кваржевский, мой новый приятель, талантливый врач из Владивостока. Он предложил встретиться и пообедать в русском ресторанчике. Я думаю, вам будет полезно пообщаться с ним, познать, так сказать, чужую культуру. — О, чудесно… — начала было Юзу. — Я не поеду, — отрезала Карин. — Еще чего, проводить время в компании такого же старого извращенца, как и ты, да еще и русского. Однако Ишшин, казалось, совсем не обиделся. Что-что, а найти подход к своим девочкам он умел всегда. — Карин, я слышал, что в продажу поступила новая игра, продолжение «Mass Effect», — он лукаво взглянул на дочь. — А в Токио шикарные компьютерные магазины с огромным выбором дисков. Ну, как? Ты все еще против поездки? Карин уставилась на него и непроизвольно облизнула губы. Сердечко заядлого геймера не выдержало такого искушения. Она напустила на себя как можно более безразличный вид и сказала: — Ну ладно, так и быть, поеду, а то Юзу будет скучать. Юзу захлопала в ладоши и заулыбалась. Ичиго невольно усмехнулся непосредственной реакции сестры. Ему вот точно ехать никуда не хотелось, да отец, наверное, и не будет настаивать. — Хорошо вам провести время, — собственный голос прозвучал как-то очень грустно. — Я плохо себя чувствую, так что лучше останусь дома. Отлежусь. — Ичи-нии, — разочарована протянула Юзу. Ишшин глянул на него каким-то смешанным взглядом, в котором читалось одновременно неодобрение и беспокойство. — Хорошо, если тебе так хочется — оставайся, но обещай, что будешь лечиться. — Чем? — усмехнулся Ичиго. Вместо ответа Ишшин встал, прошествовал к одному из шкафчиков на кухне и достал оттуда литровую бутыль с какой-то темной жидкостью. Вернувшись, он гордо выставил ее перед Ичиго. — Что это? — Куросаки-младший откупорил замшелую пробку и принюхался к содержимому бутылки. Запах был сладковато-противным, давящим. — О, это чудодейственное средство дал мне один русский доктор из Сибири. Сказал, что его надо принимать два раза в день по три столовые ложки, и любую хандру как рукой снимет. Поверь, сынок, русские умеют лечить депрессию. Знаешь, они все такие забавные и необычные. — Из чего это сделано? Ишшин хитро улыбнулся и покачал головой. — Какой же ты недоверчивый, Ичиго, — он потер щетину на подбородке. — Это спиртовая вытяжка из рогов сибирского оленя, лимонника и корня валерианы. Карин прыснула в кулачок: — Смотри, Ичи-нии, как бы от этого волшебного эликсира у тебя тоже рога не выросли. — Глупости, — авторитетно заявил Куросаки-старший. — Вытяжка из пантов или оленьих рогов обладает общеукрепляющим тонизирующим эффектом, то же самое относится и к лимоннику. А валерьянка мягко стабилизирует состояние нервной системы и успокаивает. Еще этот волшебный «эликсир» помогает при головных болях, вызванных спазмами сосудов головного мозга. Я думаю, что тебе, сынок, будет достаточно одной столовой ложки утром и вечером, все-таки там есть спирт. Ичиго аккуратно отставил от себя бутылку, подумав, что никогда в жизни не будет пить подобную гадость. Однако озвучивать свои мысли не стал. — Хорошо, папа, я сделаю все, как ты сказал. Через час Ишшин с девочками собрались и быстренько загрузили вещи в новенький Ист.**** Юзу перед выходом особенно сокрушалась, что Ичиго останется голодным, потому что она не успела ничего приготовить. — Ичи-нии, ты хоть яичек себе пожарь. Не сиди голодным, — наставляла она, жалостливо заглядывая Ичиго в глаза. — Не волнуйся, Юзу, — Ичиго вымученно улыбнулся. — Я что-нибудь придумаю. Счастливого пути! Как только машина выехала со двора, Ичиго бросился в свою комнату и с наслаждением вытянулся на кровати. Ками, какое блаженство! Теперь никто не помешает ему выспаться… Ичиго проснулся от того, что упал с кровати, основательно треснувшись лбом об пол. Он выругался и потер ушибленное место, соображая, как он так умудрился кувыркнуться во сне. Одежда и волосы были влажными от пота, во всем теле ощущалась странная слабость, и очень хотелось пить. «Надо пойти принять душ, тогда станет легче». Сказано – сделано. Ичиго отправился в ванную, где провел не менее получаса, просто стоя под теплыми струями воды. После мытья действительно стало намного лучше, даже слегка отступила навязчивая мигрень. Он неторопливо вытерся полотенцем, взъерошил влажные волосы и взглянул в зеркало. «Ну вот, хоть на человека стал похож», - удовлетворенно подумал Ичиго, оглядывая свое отражение. Внезапно у него возмущенно заурчало в животе, и он понял, что испытывает зверский голод. Быстро надев футболку и спортивные брюки, Ичиго отправился вниз на кухню. Включил чайник и сунулся в холодильник. Разочарованно цокнул языком – пусто, а вот в морозильном отсеке его ждала удача. Там он обнаружил пачку сливочного масла и два замороженных блинчика с джемом. Недолго думая, Ичиго достал блинчики, освободил их от упаковки и, разложив на тарелке, засунул ее в микроволновку. Пока Ичиго занимался чаем, его нехитрый ужин уже подогрелся. Он быстро поел, помыл посуду и уже собирался уходить, как его внимание привлекла стоявшая на столе бутылка. «Ах, да. Это же отцовское лекарство». Он взял настойку в руки и задумался. Отец конечно придурок, но как специалист он весьма неплох. Может и правда принять немного этого средства для профилактики головной боли? В конце концов, настойка на пантах не так страшна, вот если бы вместо рогов были горностаевы какашки – это было бы гораздо хуже. Ичиго подошел к сушилке с посудой, взял стеклянный стакан и налил в него немного темной пахучей жидкости. Затем убрал бутылку в шкаф, задумчиво понюхал настойку и слегка пригубил, сделав маленький глоток… Неожиданно его внимание привлек громкий звук хлопнувшей оконной створки. Ичиго резко обернулся и застыл. Стакан выскользнул из его обессиленных пальцев и разбился с жалобным звоном, настойка пахучими каплями плеснула на босые ноги. — Ты… — потрясенно выдохнул он, глядя на стоящего посреди кухни арранкара. 2. О больших кошачьих, сливочном масле и льняных кухонных полотенцах… — Ты… — потрясенно выдохнул он, глядя на стоящего посреди кухни арранкара. Тот нагло ухмыльнулся, демонстрируя отменные зубы. Потер подбородок, грациозно повел плечами, хрустнул костяшками пальцев. — Привет, сучонок, — пришедший уставился в лицо Ичиго, и сапфировые глазищи алчно блеснули. – Что, Куросаки, не ожидал меня здесь увидеть? Ичиго лихорадочно соображал, что ему делать. Печать осталась в комнате наверху, значит, превратиться в шинигами он никак не сможет. Хреново! Даже в банкае ему было трудно противостоять этому чудовищу, а уж в обычной человеческой форме… Нужно потянуть время и попытаться добраться до удостоверения временного шинигами. — Гриммджо, — он на полшага отступил к выходу, надеясь, что сволочной арранкар не заметил его маневра. – Что ты здесь делаешь? Джаггерджак хрипло рассмеялся, затем рванул ворот куртки слева, показывая уродливый багровый рубец. — Смотри, вот свидетельство моего позора, — он сделал шаг по направлению к Ичиго, неотрывно глядя на него. – Ублюдок, ты думаешь, я прощу тебе свое спасение? Готовься, Куросаки, я пришел тебя на куски резать. Эта фраза словно послужила сигналом, Ичиго рванулся к лестнице, но разве его скорость могла сравниться с арранкарским сонидо? Гриммджо мгновенно настиг его, холодные пальцы безжалостно сомкнулись на шее Ичиго, их лица оказались совсем близко друг от друга. Куросаки затравленно взглянул в глаза своего воплощенного кошмара, чувствуя, как катастрофически не хватает воздуха. Последней его мыслью было удивление от того, что синюю радужку арранкарских глаз скрывал расширенный зрачок. Почему? Они же стояли в хорошо освещенном коридоре. Картинка смазалась и расплылась, Ичиго потерял сознание… Очнулся он в своей постели с заведенными за голову руками и гадким ощущением чужого присутствия. В комнате было темно, единственным источником света была открытая дверь, ведущая в освещенный коридор. — О, уже проснулся, — горячий хриплый шепот ворвался в сознание Ичиго, заставив его похолодеть. — Я не думал, что ты так быстро очухаешься. Сам вот хотел немного вздремнуть, не получилось. Ичиго вздрогнул и, что есть мочи, дернул руками. Тщетно! Он перевел взгляд наверх, запястья были крепко привязаны к изголовью кровати льняными кухонными полотенцами. Грубая ткань сильно впивалась в кожу, причиняя боль. — Сука! Что… — голос Ичиго прервался, когда он почувствовал чужое горячее дыхание на своей шее. Он рванулся, взбрыкивая ногами. — Прекрати! Над ухом свирепо заворчало, несусветная тяжесть придавила бедра, лишая последней надежды на сопротивление. — Куросаки, перестань дергаться как свинья на веревочке, — Гриммджо наклонился к нему и болезненно прикусил ключицу, затем припал к месту на шее, под которым билась сонная артерия. Придавил зубами, аккуратно, почти нежно, засосал кожу, отпустил с влажным звуком. Ичиго застыл, почти не дыша. Наверное так себя чувствует добыча, попавшая в цепкие когти хищника. Гриммджо неспешно выбрал еще одно местечко на шее жертвы и проделал то же самое. Затем еще и еще, и еще… Ичиго заворожено прислушивался к собственным ощущениям: внутри него сейчас разворачивалось что-то теплое и густое, такое древне-первобытное, поглощающее разум. — Красивый завтра будешь, — насмешливо протянул Гриммджо, отрываясь от своего занятия и с удовольствием созерцая произведенный эффект. — Как леопард, блядь, в «пятнышку». Издевка больно резанула по самолюбию Ичиго, разом возвращая ему способность к сопротивлению. Он не мог дать Гриммджо физического отпора, но мог разговаривать — значит надо уболтать эту падлу до смерти. — Гриммджо, что ты творишь? Давай решим все в битве, я буду драться с тобой столько, сколько захочешь… — Может, я не хочу сейчас драться? — Джаггерджак хитро ухмыльнулся. — Может, я хочу тебя трахнуть? — Перестань, это же не по-людски. — Так я и не человек, Куросаки. Почему ты все время об этом забываешь? — Гриммджо картинно покрутил пальцем у виска. — Ты что — ку-ку? — Я не то хотел сказать, — Ичиго говорил быстро, глотая слова. — Не по-мужски это. Давай подеремся, а? Гриммджо снисходительно улыбался, глядя на свою жертву сверху вниз. Казалось, вся эта ситуация забавляла его. Ичиго вскипел от этого взгляда. — Сука паршивая, давай драться, говорю! Или боишься?! — рявкнул он так, что задрожало оконное стекло. Джаггерджак тихо рассмеялся. Что-то в этом ненормальном веселье заставило Ичиго вздрогнуть. — Не надо было тебе пить ту непонятную гадость, Куросаки, — Гриммджо наклонился ближе, его дыхание щекотало нежную кожу на шее. — От той дряни у меня натурально рвет крышу. Сейчас смотрю на тебя, ощущаю этот странный запах, и хочу. Так хочу, что аж зубы сводит. Поэтому будь хорошим мальчиком, не вякай и не сопротивляйся, и возможно все закончится без увечий твоего хлипкого тельца. Пресекая новый поток возмущения Ичиго, Гриммджо накрыл его губы своим поцелуем, таким легким и одновременно властным. Ичиго поддался, повелся на незнакомые ощущения, на непривычную ласку. Внизу живота все налилось сладкой истомой, а ноги стали ватными и чужими. Он словно ухнул в пропасть. Бесшумно и быстро. Дальше глубже и сильнее – все это абсолютно не отражало суть этого поцелуя. Гриммджо просто забирал его себе, всего, без остатка. Когда он, наконец, оторвался от припухших истерзанных губ Ичиго, то стало ясно, что тот теперь позволит все, но только в рамках пафосной игры «я беру – ты подчиняешься». Невинному сознанию Ичиго требовалось оправдание постыдных потаенных желаний, и этим оправданием служила сила любовника, его личностная доминанта. Закончив с поцелуем, Гриммджо принялся рвать на Ичиго футболку: мягкая податливая ткань легко расползалась под сильными пальцами, обнажая вздымающуюся грудь. Опять нежные ласки и болезненные засосы, грубые щипки и аккуратные поглаживания, все такое непривычное и в огромном количестве. Сейчас Ичиго сам выгибался под арранкаром, словно призывая его взять, но Гриммджо не спешил — ему хотелось поиграть. Он нарочито медленно стянул с Ичиго брюки и трусы, как бы невзначай задевая вставший член. Ичиго кусал себе губы и судорожно напрягал живот, демонстрируя прекрасный рельефный пресс. — Чего ты так дергаешься? Расслабься, — Гриммджо тихонько подул юноше в ухо, отвлекая. Кончики пальцев непринужденно, словно играючи, пробежались по всей длине члена Ичиго, от головки до основания, вызывая у того легкое помрачение сознания и целую гамму разных вздохов. Затем скользнули ниже, едва задев яички, нахально раздвинули ягодицы, надавили на вход. — Э, так дело не пойдет, — голос арранкара сейчас был очень хриплым, похоже, он сам от всего этого не хило возбудился. — Мы же не хотим порваться, Куросаки? Он протянул руку и взял с тумбочки что-то блестящее и квадратное. Ичиго весь задрожал и вытянул шею, силясь рассмотреть непонятный предмет. — Какой ты любопытный, — Джаггерджак улыбнулся и помахал загадочным «квадратом» перед носом Ичиго. Ну конечно, это было финское сливочное масло, которое до этого самого вечера прекрасно полеживало в морозилке. — Но зачем?.. — Тшш, — холодный палец прижался к теплым губам Ичиго, заставив его умолкнуть. — Не надо сотрясать воздух понапрасну, сейчас ты все узнаешь и почувствуешь. Гриммджо развернул фольгу, масло слегка подтаяло, так что верхний слой был мягким, а внутри сохранялась твердость. Недолго думая, он просто откусил один из «углов» и, взяв двумя пальцами кусочек масла, аккуратно засунул его между ягодиц Ичиго. Куросаки, почувствовав холод, взвизгнул и весь сжался, из глаз брызнули слезы. Сейчас ему было очень гадко и противно, в его сознании никак не укладывалось то, что с ним сейчас проделывали. Ощущение, что в него сейчас грубо проталкивали нечто холодно-плавящееся, вызывало внутреннее отторжение. Возбуждение прошло без остатка, оставив после себя гигантское чувство неудовлетворенности, похожее на гигантский воздушный шар. Он изо всех сил сжался, стремясь противостоять проникновению чужих пальцев и вытолкнуть непривычную инородность из себя. Вот только сделать это было не так-то просто: масло от соприкосновения с теплым телом мгновенно превращалось в нежную субстанцию, и противиться наглым действиям Гриммджо не было никакой возможности. Желание пробуждалось с новой силой. Боль и удовольствие, стыд и похоть, ненависть и приязнь словно потоки воздуха закручивались в единую спираль, преображаясь в настоящий ураган вожделения. Дальше была игра по чужим правилам. Скомканная куртка Эспады улетела куда-то в сторону письменного стола, обрушив стакан с карандашами, хакама отправились на пол. Гриммджо лег рядом, целуя и прижимаясь членом к бедру Ичиго. Ичиго глухо застонал. Судя по ощущениям, размер арранкарского «красавца» был совсем немаленьким, так что идея с маслом была неплохой. Гриммджо был абсолютен и убедителен в своей всепоглощающей роли доминанты. Его властные жесты, нарочитая грубость прикосновений, глупые пошлости, которые он хрипло нашептывал Ичиго в уши — это все доводило до исступления. Сейчас Ичиго хотелось только одного — поскорее кончить, пусть даже Гриммджо бы засадил ему по самые яйца. Но проклятая сволочь вновь и вновь оттягивала момент поцелуями, укусами и всякой иной прелюдией, словно ожидая чего-то. Ичиго в очередной раз отчаянно рванулся, пытаясь прикоснуться возбужденным членом к чужому телу. Казалось, что для развязки достаточно было просто легкого касания. Внутри как-то непривычно хлюпнуло: масло растаяло окончательно. Куросаки мотнул головой и, в перерыве между собственными вздохами, выдал: — Ублюдок… чего ты… ждешь? — Попроси меня нежно, — дыхание Гриммджо было сбитым, неровным. — Я тебя… прошу… — Ичиго давился собственными словами, какая-то грань его разума судорожно пыталась удержать его от последующей фразы, но инстинкт оказался сильнее, — трахни меня, сука! Гриммджо только, похоже, этого и ждал. Он устроился между разведенных ног Ичиго, хитро блеснув глазами, и довольно промурлыкал: — Малыш, а ты ножки-то раздвинь. Ичиго выполнил издевательскую просьбу, не задумываясь, и, запрокинув голову, громко застонал от аккуратно-настойчивого проникновения. Гриммджо замер, словно давая ему время привыкнуть. Какое к черту время! Ичиго дернулся сам, насаживаясь глубже. Гриммджо резко толкнулся вперед. Ичиго не сопротивлялся чужой силе, а с готовностью подмахивал, громко постанывая. Такой секс - самый натуральный «баланс на грани»: когда сочетания дискомфорта и желания заставляли выгибаться дугой и орать в голос, причем обоих. Вперед – боль, назад – боль, и все это на фоне бешеного стука сердец, звучавших сейчас в унисон и захватывающего чувства удовольствия от происходящего. В какой-то момент просто перестало хватать воздуха, темное пространство комнаты сжалось до крошечных тридцати сантиметров вокруг них, а в голове словно раздался звон тысячи колоколов. Ичиго до боли прикусил нижнюю губу, чувствуя как все его тело мелко вздрагивает от накатившего оргазма. Мгновение — и внутри разлилось чужое тепло, а сверху навалилась непреодолимая тяжесть в виде обессиленного Гриммджо. Они лежали рядом уже долгое время, просто восстанавливая дыхание и силы. Ичиго сглотнул и поморщился: во рту все пересохло. Руки ужасно онемели, пальцев он вообще не чувствовал. Мелькнула мысль, что нужно попросить развязать его, но вспомнив издевательскую рожу Джаггерджака, Ичиго решил с этим повременить. Тем более, что сейчас ему было все равно: ужасная апатия накрыла его темной пеленой, все сейчас казалось глупым и ненужным. Он закрыл глаза, мечтая только об одном, чтобы все произошедшее оказалось ночным кошмаром. Ичиго вздрогнул, увлеченный своими мыслями, он даже не заметил, что Гриммджо осободил его и сейчас осторожно тер припухшие запястья, разгоняя застоявшуюся кровь. Почему-то Куросаки стало очень больно, но мучилось не истерзанное тело, ужасно страдала душа. Он вдруг увидел себя со стороны: жалкий, ничтожный, вызывающий лишь презрение. Отдернул руки, сжался, забиваясь в измятое покрывало, лицом уткнулся в подушку, пряча слезы. Гадство! Как же это унизительно! Все это!***** — Эй, морда рыжая… — Иди на хуй, тварь! — выпалил Ичиго, давясь собственными всхлипами. — Дай-то срок, сука, я тебя в пыль разотру, по ветру развею! Гриммджо взял его за плечи, развернул к себе и прижал к груди. Стало тепло и спокойно. Джаггерджак вел себя странно, Ичиго слегка удивился этому. Наверное это была какая-нибудь арранкарская пакость, но сил для сопротивления уже не осталось, и поэтому оставалось лишь замереть, ощущая жар чужого тела. — Конечно разотрешь и развеешь, — голос Джаггерджака был лишен агрессии и сарказма, в нем осталось лишь приятное хриплое ободрение. — Ты же крутой. Ичиго невесело усмехнулся, плотнее прижимаясь к широкой груди, и слушал биение чужого сердца. Ему было очень тепло, и он потихоньку уснул. Эпилог. На следующий день, когда Куросаки Ишшин и его дочери вернулись из Токио, Ичиго встретил их в более приподнятом настроении. Вот только одет он был странно: в темную водолазку. Карин сразу же убежала к компьютеру, устанавливать новую игрушку, а Юзу отправилась разбирать вещи. — Чего это ты так вырядился? — жизнерадостно бухнул Ишшин, влетая в гостиную с банкой пива. — Жарко ведь. Ичиго покачал головой. — Не, пап, в самый раз. — Голова болит? — Ишшин деловито плюхнулся на диван. — А чего стоишь как на параде? Садись. Сын как-то мрачно взглянул на него, переступил с ноги на ногу. — Я постою, — неохотно протянул он. — Голова в норме. — Лекарство-то принимал? — Ишшин потянул за алюминиевый язычок на банке, раздалось шипение и перегретое пиво, словно волшебный джин из сказки, рванулось на свободу. — Эх, черт! — в сердцах воскликнул Куросаки-старший, вскакивая и отряхивая брюки. — Чего молчишь? Взглянул на Ичиго и обалдел: тот смотрел на него с плохо скрываемой злостью. — А чего я сказал-то? — удивленно протянул Ишшин. — Знаешь, пап, я его выкинул, — карие глаза свирепо блеснули, Ичиго повысил голос. — Средство твое херовое и побочных эффектов куча! Твой русский врач просто идиот! — И чего за побочка? Вместо ответа Ичиго отвернулся и, прихрамывая, двинулся из комнаты. — Пойду сестре помогу, — не оборачиваясь, бросил через плечо. Ишшин Куросаки стоял с банкой теплого пива в руке и ломал голову, что же за побочный эффект так сказался на победителе Айзена. Сноски: * Я ненавижу в тебе абсолютно всё, Так почему я люблю тебя? Ты ненавидишь во мне абсолютно всё, Так почему ты любишь меня? Источник перевода http://www.amalgama-lab.com/songs/t/three_days_grace/i_hate_everything_about_you.html#ixzz25y4aZ7yi. **Панты - рога оленей в период их ежегодного роста, имеют трубчатую неороговевшую структуру, наполнены кровью, покрыты тонкой бархатистой кожей с короткой мягкой шерстью. Олени — единственное семейство млекопитающих, ежегодно отращивающих и сбрасывающих массивный орган — рога. В восточных традиционных системах врачевания (Китай, Корея) панты широко используются для сохранения силы и молодости, они находятся на самой вершине применяемых снадобий и сравнимы только с женьшенем. *** Этот рецепт не имеет ничего общего с медициной, и является плодом больной авторской фантазии :). ****Toyota ist – компактный хэтчбэк произведенный компанией Тойота специально для Японии. Автор не знает какой автомобиль у семейства Куросаки, поэтому это всего лишь предположение. ***** Ичиго плачет не, потому что он размазня, а потому что он находится в состоянии близком к астеническому аффекту. Просто автор реалист и в его сознании никак не укладывается факт, что нормальный молодой человек, не имеющий сексуального опыта, может реагировать каким-то иным способом на подобное вмешательство. ИМХО :)))