До самого конца

Луффи понял, что любит Робин не сразу – где-то на исходе своего двадцать четвертого года жизни. Он осознал это, когда пару раз поймал протянутую к Робин руку Френки и не для того, чтобы поиграть с ней, и когда огрызнулся на предложение Санджи проводить Робин до каюты. Он привык – все то, что окружает его, принадлежит ему, и корабль тоже его собственный, и шляпа, и Робин. Ко всем остальным он относился чуть проще – накама, не собственность. Робин же была и осталась для него его личным приобретением, сокровищем. Он проснулся посреди ночи – и вдруг не захотел спать в своем гамаке, окруженный парнями – ему стало душно, больно и неприятно. Луффи встал и вышел на палубу, плотно закрыв за собой дверь. Нами, которая дежурила, испуганно ойкнула – и тут же отвесила оплеуху, не смей пугать ее, глупый капитан. - Ты тут… - сказал Луффи, почесав ушибленное место. – Где Робин? - Сестрица спит, - сказала Нами, - Где же еще ей быть? Ночь на дворе, Луффи. - Ночь, - повторил он за ней, судорожно хватаясь за собственную рубашку, там, где горячо и отважно билось его глупое сердце. – Ночь тут, внутри, Нами. Я пошел. Он пошел прямо, как пьяный – и Нами смотрела ему вслед, не мигая. Нами была женщиной, Нами видела больше других – и она давно поняла, почему Луффи не позволяет Робин отдаляться от самого себя, почему стережет каждый ее вздох и задает так много вопросов. Он не глупый, этот Луффи – он просто мужчина, он живет так, как ему удобнее сейчас. И если сестрице это нужно – она может просто поманить его за собой, потому что сестрица – особенная, потому что она всегда выбирает странные вещи и считает их милыми, чудными, достойными ее самой. Нами пожала плечам, увидев, что дверь за Луффи закрылась – сердце ее дрогнуло. Почему-то очень хотелось плакать, но слезы не шли – и Нами расхохоталась, громко так, от всей души. - Робин, - сказал Луффи в темноте. – Ты же не спишь? Ты читаешь, да? Она действительно читала – и тут же подняла вверх испуганные глаза, не случилось ли чего. Мама – как говорили иногда накама – настоящая мама команды. Робин беспокоилась за каждого по отдельности и всех сразу, и только сейчас, увидев Луффи живым и здоровым, перевела дух. Цветочная рука выросла в воздухе и провела по щеке капитана – дескать, я тут, я рядом, я не сплю, ты мне не помешаешь никогда. Он подошел и сел, не находя слов. Если бы нужно было уговорить ее сойти на страшный остров, принять бой или поискать сокровища – он бы убедил ее за пару минут, но тут было что-то другое, еще страшнее и драгоценнее. Луффи замолчал – и это молчание заставляло его сердце трепетать. Он вдруг вспомнил – Ива-чан сказал – после Импел Даун его сердце не такое сильное, не такое мощное, однажды оно решит остановиться, и никто не поможет ему. Робин стояла напротив и, наверное, думала о том же. Она страшно боялась потерять его – и боялась потеряться самой. Робин. - Давай поженимся, - сказал он. – Скоро. Завтра. Или потом… - Зачем? – просто спросила она, - Просто так? - Просто так, - честно ответил он. – Наверное. Он подошел и сел рядом – и его большая ладонь взяла в руку ее изящную с длинными пальцами. Он думал о том, как впервые увидел ее на Мерри – и как она взяла его шляпу, а потом вернула ее, когда он умирал в песках. Робин спасла его, когда была ему врагом. А он вернул ей этот долг, когда бросил вызов целому миру. Наверное, с того дня он и посчитал ее своей собственной победой – а вот что думает она, Луффи не знал, ему было все равно. Он обнял ее – не как дети за шею – за талию – и она вдруг задрожала испуганно, не зная, что он сделает дальше. Но потом обмякла, подалась вперед, позволила ему прижаться щекой к его щеке, замолчала, поглаживая взъерошенные волосы. - Луффи, - серьезно сказала она. – Я пойду за тобой туда, куда ты скажешь, но… - Я знаю, - серьезно ответил ей он. – Давай поженимся. Так они и остались до утра, обнявшись, молча – а на самом верху, в вороньем гнезде сидела счастливая опьяненная ночным воздухом и украденным у Зоро саке Нами – которая пела свои только ей знакомые песни. *** Маленький островок похож на Фуушу – Луффи не знает других островов, роднее него. Он родился не там, дед говорил, но вырос окруженный добрыми людьми, разбойниками, добрее священников, крестьянами, более чуткими, чем врачи. Этот остров потерялся в восточном море – наверное, Луффи никогда уже не сможет вернуться туда – и не надо. Нами сама выбрала этот островок. Френки построил крохотный навес. Зоро нарубил дров. Санджи приготовил ужин. Они с Робин надели ту же самую одежду, которую носили всегда – шорты и кофта со шляпой для него, обычное темное платье и сапоги для нее. Под темными деревьями пахло свежо и остров, фрукты падали в песок, умирали там и давали семена новым деревьям. Чоппер называл это кругом жизни – Робин считала это истиной. Луффи о таком и не думал. Он собирался жениться. Он взял ее за руку и привел к своим накама – они уже ждали их. Никто не воспринял эту идею правильно – но никто и не восстал против нее. Луффи – король пиратов. Луффи – их капитан. Робин сама выбрала его из миллионов, из миллиардов. Они держатся за руки и улыбаются – разве этого мало? Она смеялась, подставляя лицо под поцелуи, принимала поздравления – и раздавала их сама. Никаких церемоний, кроме теплых слов от Чоппера, никаких ритуалов и колец, кроме сплетенного из травинки для нее. Нежность слов и единственный поцелуй – Робин поцеловала своего мужа, наверное, в лоб, как ребенка. А потом пирушка и праздник. Много музыки. Много звезд на небесах. И слезы Нами – она впервые была на свадьбе, и ей теперь хотелось выйти замуж самой. Наверное. - Значит, теперь вы семья, да? – спрашивает Френки, - Это здорово. Он говорит много – но Робин и Луффи слышат только первый его вопрос. Они удивлены и испуганы, потому что шутка или, лучше сказать, игра заходит слишком далеко. Им страшно и странно – но они все еще вместе, поэтому ее ладонь в его руке не дрожит, а его ладонь сжимает ее чуть сильнее. Они смеются – да, семья – и эти звезды над головами могут дальше сиять, если им так хочется. Просто в жизни двух взрослых людей иногда приходит время, когда ты понимаешь – вдвоем интересней, вдвоем теплей, а по одному – нет, теперь не получится. А еще у них теперь маленькая тайна на двоих. Робин знает. Луффи косится на нее – пока еще незаметно, но скоро будет. Надо написать Дадан, рассказать отцу – это сделает Робин, и приготовиться к новой роли. Когда ты капитан, потом король, а потом и муж – стать отцом теперь ничего не стоит, разве что только девяти лунных месяцев или чуть меньше. Он счастлив – и орет свои дурацкие песни по привычке, по настроению. Робин счастлива – и старается не думать о том, что даже это безмерное счастье однажды оборвется. И пусть оборвется. Пусть. Она будет помнить эти звезды, эту громкую песню и счастливые слезы Нами до самого конца.