океаны

— Во времена трейни, когда Вернон только присоединился к нам, я думал, что он очень низенький, прямо как ребёнок, — говорит Сунён, а внутри Хансоля растекается привычное тепло. — Мы звали его «Хансоль», но я всё думал: «Разве этот ребёнок в состоянии тренироваться вместе с нами?», — улыбается Хоши, и Вернон тает от этой улыбки. — Хён, что для тебя эти воспоминания? — спрашивает Хансоль уже вечером, когда они, вернувшись с фанмитинга, уставшие лежат в кровати. — Что это должно значить? — хохочет Сунён, но всё понимает ведь. — Они часть моей жизни, как ни крути. Ты часть моей жизни. — Всё ещё посмеиваясь, он прижимает младшего к себе так сильно, как только может, немного ослабляя хватку после. — Ты ведь не жалеешь? — поднимая глаза на хёна, спрашивает Вернон. — Не жалеешь о том, что связался с тем ребёнком? Что разрешил ему ходить за тобой хвостиком? — В глазах Хансоля море надежды и океан любви, а на губах полуулыбка, застывшая в нерешительности. Хоши целует своего малыша в лоб и думает о том, что… — Уснуть мне на этом месте, если я когда-нибудь об этом пожалею, — шепчет он, а в следующую секунду уже храпит на всю комнату. — Хён~, — недовольно тянет Вернон, несильно покалачивая старшего, пока тот заливается смехом, уворачиваясь от кулаков младшего. Их серьёзные разговоры редко заканчиваются серьёзно. Их спокойные разговоры спокойными и не назовёшь. Просто Хансолю кажется, что его хён даже понаслышке не знает, что такое серьёзность. А Сунёну кажется, что малыш его уже вырос. Вырос серьёзным и спокойным, в отличие от непоседливого и игривого хёна. — Зато со мной весело, — в своё оправдание шепчет Хоши, проводя рукой по щеке посапывающего Вернона. — С тобой лучше всего, хён, — сонно бубнит тот, сильнее прижимаясь к старшему, на лице которого широкая улыбка, а в глазах — океаны любви.