Здравствуйте, сударыня

Франческа стояла у окна. И ждала. Впрочем, вся её жизнь — вечное ожидание. Женщины рода Гампана ждут удобного момента для дипломатического удара. Женщины рода Скварца ждут мужей с флота. Женщины рода Савиньяк тоже ждут мужей с войны… Только сухопутной. Война кончилась, но Эмиль задержался на границах. Он рвался домой и слал письмо за письмом, но он маршал… Пришло и еще одно письмо. От человека, от которого она давно не ждала посланий, и который написал спустя столько лет… Франческа Савиньяк стояла у окна, ожидая Марселя Валме, раз за разом перечитывая аккуратные строки. Курьер принес письма три дня назад. Два дня на дорогу… Графиня Лэкдэми не сомневалась, что старый знакомый приедет сегодня. — Сударыня, сударыня! .. — старая служанка, близоруко щурясь, окликнула молодую женщину, — Господа приехали! Франческа не ошиблась. Как она и не ошиблась, ожидая, что в письме не будет ни строки обещанных стихов. — Приветствую Вас, госпожа графиня! Увы, это опять я, приехал насладиться Вашей красотой! — Марсель не утратил ни своей куртуазности, ни обаяния, хотя очень и изменился внешне. — Наследник Валмонов всегда желанный гость в доме Савиньяков. А старый друг Муцио — желанный гость бывшей жительницы Фельпа, — Франческа подала руку для поцелуя и подумала о лежащем наверху письме. «Здравствуйте, сударыня! Позвольте узнать, как Ваши дела, ведь это военное время тянулось так долго для нас обоих и для всех Золотых Земель. И, что скрывать, вдали от дома я долго думал о Вас и пришел к выводу…» Забавное начало, не правда ли? — Я долго путешествовал за это время, и, признаться, чувствую себя усталым. А так как я не очень утончен, то не отказался бы от недурно сваренного шадди, — Валме развел руками, вызвав на лице Франчески еще одну улыбку. От… памяти. — Шадди будет. А пока позвольте мне рассказать одну историю… — О птице-рыбо-деве? Надеюсь, о Юлии, ибо про птице-рыбо-дуру я уже слышал, причем из Ваших же прелестных уст. — Нет, это история про одного человека, который жил когда-то. Которого Вы хорошо знаете. И, надеюсь, её расскажите Вы, — все еще мило улыбаясь, Франческа сделала ударение на последнем слове. — Он уехал очень далеко, блуждал, а потом вернулся. Это скучная история, — ей показалось или добродушный голос Марселя ужесточился? — А почему не писал? — Потому что не мог подобрать рифму. Тем более Вы были вдовой, а потом невестой… — Разве это оправдание для старого друга? — Гнев Вам к лицу, но тогда рифма была совсем другая, и она боялась правды. Я очень изменился, сударыня. Вы не поверите, но я часто фантазировал о себе, о Вас, о нас… Это было глупо, но все тогда были молоды и глупы, в том числе и я, а Излом дурно пахнет… Вы молчите. — Правда пришла слишком поздно, а память о бывшем муже жила слишком долго, — тихо произнесла Савиньяк, ибо здесь нельзя было молчать. Сказать ложь, глупость, но лишь бы сказать. Она уже почти жалела, что завела этот разговор. — Цветы под ноги легли слишком рано, а стихи не дошли. Я понимаю Вас, сударыня. Эмиль больше похож на Муцио, чем я, а Вам больше нечего сказать. Отчасти я воспоминание, возможно не слишком плохое. Наверное, не стоило возвращаться. Прошлое лучше не ворошить после Излома. Забудьте. А то будете, как Эпинэ, вечный рак, что пятится назад, а Вам это не идет. Мне хорошо с Еленой, а Вам хорошо с Эмилем. И больше я ничего не скажу. То есть, на эту тему. Ошеломленная Франческа все же совладала с голосом и ровно произнесла: — Ваш шадди ждет. Какую еще колоду Вы спрятали в рукаве? — Я не Алва, чтобы носить кучу секретов. А триада не выпадала мне ни разу в жизни. Считайте, что я перепутал колоду — взял неудачные карты, плохую ноту для начала разговора… Или представьте, что эта история — старинная легенда. Не правда ли, выглядит очень по-гальтарски? Валме говорил. Об Изломе, о войне, о этих годах… А Франческа думала о новом письме. И оно начнется со слов: «Здравствуй. Теперь я многое поняла. Сколько же неожиданного может открыть приезд старого друга…»