Мистер Хиггинс и миссис Дулиттл

Мистер Хиггинс вернулся в свою квартиру и стал ждать. Он занял свое любимое место в кресле. Ему было привычно и одновременно не привычно ждать что-то или кого-то. Но на этот раз он ждал Элизу. — Мистер Хиггинс, к вам пришел эммм… мистер Дженкинс. — миссис Пирс посмотрела на профессора поверх своих очков. — Кто это? — Хиггинс удивленно взглянул на экономку и встретил ее неодобрительный взгляд. — черт возьми, мне сказали и… я не понимаю, зачем все это? Я простой исполнитель. Заберите, наконец-то у меня все это! — грубый мужской голос донесся из одной комнаты, после, мужчина, мистер Дженкинс, появился в дверном проеме комнаты. — мистер Дженкинс! — миссис Пирс была удивлена, и с неодобрением смотрела на ужасные ботинки мистера Дженкинса. Мистер Дженкинс-это простой посыльный, бывший моряк и… — Вы из Ливерпуля, — профессор немного скучающе посмотрел на моряка и встал со стола. — верно, сэр. И как черт подери, Вы узнали это? Я право не знаю как это.. да что же это… — мистеру Дженкинсу было очень трудно подбирать слова, которые ни как бы не выдавали в нем бывшего боцмана грузового корабля. — ну так что Вы нам принесли, мистер Дженкинс? Да увы явно принесли что то…- Хиггинс посмотрел на мистера Дженкинса и большую корзину в его руках. — о сэр, да конечно же. Вот все, что просили — дальше Дженкинс стал выкладывать из корзинки вещи и перечислять их в слух. — значит сыр, ветчина, галстук … — перчатки.- закончил за посыльного профессор. — спасибо за ваши услуги. Прощайте. — ваше право сэр. Прощайте. До свидание, леди. — мистер Дженкинс протянул вторую гласную в слове «леди» и манерно склонил голову в сторону миссис Пирс. — вы тоже можете быть свободны миссис Пирс. — сказал Хиггинс после того как Дженкинс удалился. Полковник Пикеринг вошел в комнату и поздоровался с Генри. Профессор Хиггинс начал разговор сам. — а все-таки посмотрите: как умно! Как умно для такой глупой девчонки! Думаю, она скоро будет у нас. — Хиггинс сидел на столе, осматривал все принесенное посыльным и обращался к полковнику Пикерингу. — а ведь ничего не забыла… — и все-таки Генри, не кажется ли тебе, что мы поступили неправильно? — черт подери! Она же просто уличная девчонка! Она не имеет не собственного мнения, не личности как таковой она и не имела. Это же мы с вами создали ее. Она была ничто, пока мы не взялись за нее. Разве вы не согласны, полковник? Ха! Разве могла бы она стать такой как сейчас без нашей помощи? — Хиггинс снова занялся своим любимым делом — расхаживанием по комнате. — а не кажется ли вам профессор, что она не вернется? — полковник сидел на стуле и наблюдал за Генри. После вопроса полковника Хиггинс стал ходить по комнате еще быстрее, движения стали рваными и не попадали ни в один ритм, казалось еще один неверный шаг, и блистательный профессор фонетики впервые упадет, в буквальном смысле. Хиггинс не любил падать. Он и не падал никогда, как ему казалось. Хотя каждый раз, в глазах других он рушил свой образ уважаемого человека, резкими словам. Профессор не любил пресмыкаться перед кем-либо. Если человек и правда заслуживает его уважения, то он его получит. Если же нет, то Хиггинс не будет сдерживать себя в своих выражениях. Хиггинс не считался, в какой-то мере со светскими правилами. Хотя вся его работа зависела от этих правил. Правильное произношение было удивительно нужно женщинам и некоторым джентльменам, которые все-таки выбились в свет пафоса и викторианских правил. Правильное произношение — и смазливые дамы идут с портмоне своих мужей в квартиру к профессору на занятия по фонетике. Правильное произношение — и джентльмены идут на занятия к Хиггинсу, не забыв прихватить с собой достаточно фунтов. Но какого бы не было его искусство идеальным, Хиггинс не старался сгладить свои острые углы, и часто вел себя просто, как ребенок. А дети, как вы, должно быть, знаете, очень жестоки. — куда она денется? Она сказала, что выйдет замуж за Фредди. Представляете, какой надо быть дурой? Это феноменальный идиотизм с ее стороны. Загубить такую работу. Ничего. Скоро она вернется. Сегодня же вечером. — Хиггинс рассмеялся, и снова сел на стол. — вы так уверены? — полковник все же не был уверен в этом. — а что вы хотите полковник? Вы же сами присутствовали! — Хиггинс снова рассмеялся. — она никому не нужна. Ее отец продал ее за 5 крон. Именно столько стояла та замарашка с корзинкой цветов в руках. Убогое зрелище. Веселящее, не спорю, но все же она не стоила тогда и пенса. — Хиггинс снова рассмеялся. — а теперь она стоит для вас намного больше? — полковник поймал взгляд Хиггинса и встал со стула.- ппростите Генри. Я наверное пойду. — И Пикеринг вышел из комнаты, оставив Хиггинса в одиночестве с его мыслями.

***

Мисс Элиза Дулиттл так и не пришла в тот вечер в квартиру профессора и полковника. Она не пришла и на следующий день. И через два дня от нее не было никаких вестей. Мистер Хиггинс теперь метался из комнаты в комнату, а когда ему это надоедало, он начинал навещать матушку в ее приемные часы. — Вы, безусловно из Кройдона. Такое похабное произношение в Лондоне есть только у жителей это района. Или Хиггинс делал так:  — неужели мисс не может держать язык за зубами, когда не знает о чем говорить? Я не говорю о философии, поскольку ничего не смыслю в ней. Так почему бы и вам не последовать моему примеру? После таких, выходок своего сына, миссис Хиггинс говорила сыну «дорогой, попробуй тарталетку с креветками, с полным ртом я надеюсь, тебе будет затруднительно говорить.» протягивая немного каждую гласную в слове «дорогой». Эти рейды на светские вечера матушки быстро прекратились. Но один из вечеров Хиггинс, все-таки, отправился на светский раут. Фрак, пару фунтов для милого кеб мена, который доставит вас домой в любое время суток, и Генри был готов ехать и смотреть на человеческий бред, спровоцированный устаревшими традициями. Прекрасные леди и красивые дамы благодаря усилиям портных. Мистер Хиггинс вошел в комнату полную людей. Он немного побродил между людей и незаметными официантами. Бокал с какой-то бурдой оказался в руке Генри, и он машинально отпил. — знаете, сегодня прекрасная погода. В дожде есть, какая-то своя прелесть — Хиггинс обернулся на голос девушку что произнесла эту фразу. Конечно же, Эльза не сильно изменилась за неделю, но Хиггинс немного напрягся при виде своего творения. Он сделал еще глоток и снова поморщился от вкуса спиртного. — о миссис Дулиттл! Можно я украду вас на пару минут? — Хиггинс собрал всю волю в кулак, чтобы не накричать на нее сейчас же и при всех. — о мистер Хиггинс. Не правда ли хорошая погода сегодня? — Элиза стала стараться еще сильнее, ее произношение было идеальным и Хиггинс задумался насчет того что Элиза — самая лучшая его работа. Самая безупречная и настоящая. — дождь нагоняет тоску. — Генри перехватил бокал в другую руку Элиза машинально перехватила и свой бокал с шампанским. — не хотите освежиться? Это сплошная скука слушать разговоры о погоде. — Хиггинс указал на дверь, что вела в сад. Элиза первая направилась к выходу, за ней последовал Генри. Было 11 часов, земля была сыровата от прошедшего дождя. Сад хозяйки дома был в идеальном состоянии. Он представлял лабиринт из растений, Хиггинс от любопытства зашел в лабиринт. — зачем же ты сбежала? — Генри, не оборачиваясь, направился по одному проходу. Он завернул за угол и повернул голову в поисках Элизы. Элиза тоже зашла в лабиринт и свернула в другой коридор, хотя возле входа в него еще сомневалась, стоит ли идти. — боюсь, вы знаете ответ. — Элиза шла немного другим путем и отдалялась от Генри. — а здесь тупик — пробубнил мистер Хиггинс и свернул в другой проход. — но все же ответьте мне Элиза. Я имею право знать почему вы сбежали, а после появляетесь на светских раутах. Кто же вас пригласил? Фредди? — имя Генри произносил насмешливо, возможно даже старался задеть своим тоном Элизу. К сожалению мистера Хиггинса, этот прием не подействовал. — а почему вы здесь, мистер Хиггинс? — Элиза приподняла подол своего платья и пробиралась к центру лабиринта. Иногда она останавливалась и рассматривала красивые ночные цветы, розочки, что были искусно вплетены в зеленый забор. Лабиринт был достаточно высоким, и Эльза только иногда замечала макушку головы мистера Хиггинса. — я здесь? Просто потому что я здесь. Что за дурацкий вопрос, черт подери. — Генри снова наткнулся на тупик. Эльза услышала ругань и приостановилась. — а все — таки Элиза. Ты же не вышла замуж. Может, согласишься на мое предложение? — Генри был уверен что скоро выйдет к центру лабиринта, но через поворот снова оказался в тупике. Ругаясь про себя всеми любимыми ругательствами, он отправился опять назад и после снова вперед. — а вы Генри? Чего хотите вы? — Элиза стояла на месте и ждала ответа. Она уже стояла на прямой дороге к центру. — Боюсь вас, огорчит мой ответ. — Генри стоял на другом краю от центра лабиринта. Он стоял уже давно и наблюдал за миссис Дулиттл. Да, наверное, впервые он понимал, насколько она выросла в его глазах. И не просто выросла по статусу. Из простой торгашки цветами до прекрасной леди. Из несуразного и нелепого генератора бранных слов и совершенно не нужных предложений в человека говорящего на чистом английском, а не на ужасном симбиозе родного языка и фольклора. — вы красивая миссис Дулиттл. — Генри сделал шаг навстречу Элизе. Он впервые называл ее так. С уважением и нескрываемой гордостью. Элизе было не жалко. Пусть гордится ею, и думает, что только он сделал ее такой, какая она сейчас. Хотя это совсем не полностью его заслуга. Сколько сделал полковник Пикеринг? Генри видимо и не вспомнит. А ведь именно полковник после уроков фонетики разговаривал с Элизой о литературе. Генри чаще всего говорил: «читайте и все. К сожалению, вы мало что поймете из этого. Шекспир прекрасно писал на вашем родном языке, так что незнакомых символов вы не встретите ». А после всего этого полковник интересовался, понравилось ли произведение Элизе? Или что ей было не понятно? Конечно с пояснениями полковника даже «Гамлет» казался самым простым для Элизы. — а вы как всегда прекрасный подхалим, мистер Хиггинс. — Элиза вскинула голову. — ну что вы, миссис Дулиттл. Вы тоже прекрасно умели подхалимничать. Еще не растратили этого умения? — Генри засмеялся и ступил еще шаг вперед. — ключевое слово «умела». — Элиза осталась на месте. Ей больше не хотелось никуда идти. Неизвестность, чувство адреналина зашкаливало в крови. При виде этого человека, с недавних пор, Элиза начинала впадать в легкий транс. Какая-то нелепая злость заполняла ее до краёв. — а ты как всегда остра на язык. Элиза неужели ты не понимаешь какой адский труд проделал я что бы ты стала такой как сейчас? — Герни стал наступать на Элизу. Каждое слов – шаг. И каждое слово должно было ударить Элизу, показать ее никчёмность и бесполезность в этом мире. «Запомни Элиза, ты — леди. А леди не может ранить словами ни один мужчина.» — говорила миссис Хиггинс. Мать Генри любезно приютила Элизу первую ночь, а после Элиза проведывала миссис Хиггинс почти каждый день, лишь чудом не сталкиваясь вечерами с Генри. Миссис Хиггинс продолжила заниматься образованием Элизы. Элиза научилась правильно вести разговор, не только следовать общим нормам, но и аккуратно вплетать в разговор свои мысли, правильно их выражать, и не обращать внимания на людей которые слишком яро критикуют ее мнение. «Мир полон завистников, детка. Каждый завидует тебе. Твоей красоте, манерам, платью. Иногда даже плохому жизненному опыту.» — говорила миссис Хиггинс когда Элиза рассказывала иногда о старых знакомых цветочницах. Элизу больше не цепляли слова Генри, и она спокойно ждала продолжения спектакля сквернословия. — да не молчи ты! Скажи уже хоть что-то.- мистер Хиггинс подошел в притык к Элизе. Но, не выдержав ее взгляда отвернул голову и отошел немного в сторону. Зажигалка сверкнула огоньком, и папироска задымила противным корабельным табаком. Элиза вспомнила этот запах, почти всегда такой же табак курил ее отец. — ну что же Элиза… Как можно терзать так долго? Ты когда-то попыталась поговорить со мной откровенно. Почему же не хочешь сделать этого сейчас? Сейчас, когда я тебе даю такой шанс? — мистер Хиггинс сделал затяжку. Дымок потянулся вверх к полумесяцу. Хиггинсу было тяжело смотреть в глаза Элизе. Ее взгляд пугал Генри теперь. Она смотрела теперь не так как раньше. Теперь она смотрела уверенно, с вызовом миру, совершенно не так как раньше. Это немного пугало и одновременно вызывало еще больший интерес у Генри. Элиза задумалась. Когда-то миссис Хиггинс начала разговор с совершенно неожиданной фразой. »- Знаете Элиза Генри очень специфичный человек. Его отец… Иногда я думаю, что бедный Генри полная копия его отца. Ричард — отец Герни, был очень сложным человеком. Мне было его трудно понять, милочка. Очень трудно. Знаешь, детка, все приходит со временем. Я нашла с ним общий язык только через пару месяцев после нашей свадьбы. Да, детка, да. Я вышла замуж по расчету. К сожалению, я должна была поддержать статус своей семьи. Я могу сказать только то что если ты решишь дать шанс моему сыну то это твой выбор. Даже если ты не дашь Генри шанс то это тоже будет только твой выбор. Запомни девочка, это твой выбор, твоя жизнь, и что бы ты не выбрала, это будет только твой выбор. » Элиза хорошо запомнила эти слова. Только ее жизнь — только ее выбор. И сейчас она сделает выбор. — я не просила тебя о шансе. Мы каждый день выбираем что-то. И нам не нужен шанс, что бы выбрать. — Элиза подошла к Генри. — значит, тебе не нужен шанс? — боюсь, этот шанс теперь нужен тебе. — Элиза обернулась и уже собралась уходить, но Генри начал говорить. — я могу получить этот шанс? — Генри затянулся еще раз. — если это твой выбор — то да. — Элиза ушла. Генри вслушивался в тихий шорох ее шагов. Папироска была со злостью затушена об ладонь. Глупый поступок, почти обдуманный. Физическая боль должна была отвлечь от душевной. К сожалению этого не случилось. Генри остался сам с собой, один на один. Элиза ушла. Это конец. Не правда ли грустно? Упрямство и не умение быть терпимым — приговор только для одного?