Метка

Прошлые пять тысяч лет были подобны пяти бесконечностям. Ничего не менялось вокруг. Каменные стены, каменные ступени, которые заросли слоем вековой пыли, недвижимые воды – кругом его распростёртого тела. Никто не приходил. Пока не появился он, Люцифер. Но в этот раз «Свет Несущий» не мог почтить его своим присутствием, да и не ждал Азазель пришествия того, кто был низвергнут обратно в огненные глубины Ада. Холодный камень, ставший ложем для него, неуёмного демона, полного кипящих страстей, казалось, врос в спину. Туда, где когда-то гордо крепилась пара прекрасных чёрных крыльев, а сейчас остались лишь два шрама, две полосы – плата за мятеж. Падший ангел. Дважды заточённый в плен Силами Порядка. «Ты один из падших?» - вспоминал он наивный вопрос Аарона Корбита. И, с ухмылкой собственный ответ – «Один из падших?! Я – Азазель! Неужели, не слышал?» Аарон Корбит. Победивший Люцифера, низвергнувший его обратно в Ад. Неужто, его давний приятель не сможет выбраться оттуда, чтобы снова прийти сюда, пусть даже и через пять тысяч лет? Снова заключить сделку с ним, сильным и ловким Падшим Ангелом, жаждущим свободы? Он ждал тогда, подождёт снова. Лишь бы ожидание это оказалось не напрасным. Пред тёмными глазами демона, пред застывшим взором, устремлённым в потолок его тюрьмы, раз за разом вспыхивал огненный меч, перерубающий ненавистные оковы. Что будет в следующий раз, как появится у него шанс выбраться из-под ненавистных сводов затерянной пещеры? Оставалось ждать. Быть может, вечность. Оставалось вспоминать, или грезить. Мечтать – если тёмные мысли Падшего можно назвать мечтами. Вспоминать каждое из виданных лиц. Аарон. Нефилим, выглядевший чересчур мягким, оказался силён. У Азазеля и в мыслях не было, что добросердечный и колеблющийся сын ангела и смертной женщины будет способен на подобное. Победить Люцифера… Камаэль. Этот живучий сукин сын, с потрёпанной шкурой. Сколькие мечтали, чтобы проклятый Воин из Сил исчез, пал, лишился своих крыльев… А теперь он на Небесах. Сидит на каком-нибудь облаке с арфой. Смог напортить жизнь и Падшим, и Силам, проредить ряды обоих сторон, да ещё и якшаться со Спасителем. Ориэль, Сашиэль… С мыслью о Силах на ум шло всегда лишь одно лицо. Обрамлённое чёрными волосами. С раскосыми глазами. Со шрамом, оставленным его собственной рукою поперёк щеки. Тонкие губы демона немедленно изгибала ухмылка. Пять тысяч лет, но шрам оставался, и не думал исчезать. Можно подумать, что Мазарин не пытался избавиться от метки врага. Не пытался врачевать ранение достаточно хорошо. Или это было напоминание? Шрамы украшают мужчину. К ангелам, видимо, это утверждение тоже относилось. За время, что успел Падший пролежать тут после своего второго поражения, лицо противника приобрело пугающую чёткость. Каждое лицо. Каждый противник. Но каким-то особым, изощрённым способом пытки над самим собой, оказалось, вспоминать именно Мазарина. Азазель мог уже сосчитать каждый волосок на голове Ангела. Мог видеть в тёмных зрачках отражения каждой из земных стран, помнил изгиб носа, линию подбородка и, конечно же, шрам. Каждый дюйм рассечённой им плоти. Будто снова и снова он касался лезвием щеки, вёл им бесконечно долго, наслаждался зрелищем… И почему только щека? Он бы продолжил тонкую линию дальше, по подбородку, на шею, и ниже, разрезая его ангельское одеяние, и рассекая плоть. Что не мог представить себе демон, так это глаза Мазарина в тот момент. Каким станет твёрдый взгляд, в котором так редко появлялись следы растерянности? Когда он впервые, после освобождения столкнулся с ангелом… О да, за этот взгляд стоило просидеть в подземном заточении ещё пару сотен веков! То был…страх? Довольная ухмылка в полумрак. - Что тебе нужно, Мазарин? Голос его, охрипший от долгого молчания в тишине пещеры, уже ставшей его ненавистным домом, казался карканьем ворона. - Я хотел удостовериться, что ты на месте, - спокойный ответ прозвучал почти без паузы. Азазель запрокинул голову, чтобы увидеть силуэт в белых одеждах, что маячил на ступенях. Один. - Без Сашиэль? Странно, вы разве не должны передвигаться стаей, Мазарин? Ангел твоего уровня, и без свиты? Или ты… здесь по собственному желанию? Ухмылка стала шире. - Я волен действовать по своему усмотрению. Твоя жизнь была выиграна мною в честном поединке… Азазель. Имя было произнесено с небольшой паузой, словно бы ангелу не хотелось называть его вслух. - Ты мог меня убить, но этого не сделал, предпочёл сделать из меня подобие домашней зверушки. Убедился, Мазарин? Я ещё не умер от скуки, нет. Так что можешь проваливать. Напряжённая тишина, в которой демон внимательно прислушивался к звукам, чуть наклонив кудрявую голову к плечу. И – через некоторое время – мягкие шаги. Не удаляющиеся. Они прошуршали вниз по ступеням. Это уже интересно. Пожалуй, стоит того, чтобы обращать внимания на визитёра, вносящего разнообразие в его заключение. - Я уйду, когда посчитаю нужным, Азазель. Ты не хозяин этого места, ты его пленник. Не забывай об этом. Ангел обогнул камень, к которому был прикован Падший, остановился сбоку, так, что взору карих глаз Азазеля предстали кончики белых сапог. Демон предпочёл поднять взор выше, по снежным одеяниям, до самого лица. И усмехнуться, красноречиво разглядывая шрам. - Я жду момента, когда покину это место. Владеть им никогда не хотелось. На том, чем я владею, я оставляю… метки. Опасно. И чересчур нагло. Лицо Мазарина исказилось от гнева, а в глазах вспыхнул настоящий огонь. - Замолчи, Азазель! Ты теряешь рассудок! - Посиди ты один несколько веков, посмотрим, как бы заговорил. - Ты жалуешься? - Чёрт возьми, да! Ты мог убить меня, но предпочёл засадить сюда. Зачем, Мазарин? Ты перебил чёртову кучу Падших. Одним больше, одним меньше! - Ты не простой Падший… - Конечно, не простой! - …ты создаёшь много проблем. - Проблемы положено решать. Но, если хочешь решить мою, достань свой меч, Мазарин! - Ты…просишь меня о казни? Вот оно, замешательство. Лёгкое, почти незаметное, на миг отразившееся в чёрных глазах. - Ты обязан был убить меня! Помнишь, «Тогда я вынужден убить тебя». Твои слова, между прочим! Выходит, вы, ангелы, только болтать и умеете. - Азазель, я выполнял приказ Создателя, помещая тебя сюда. - А сейчас…ты тоже выполняешь Его приказ, находясь тут, Мазарин? К полной неожиданности пленника, за спиной ангела развернулись белоснежные крылья, а на лице застыло недовольное выражение. Причём, недоволен он был, скорее, собой. - Думаешь, я не замечал, что ты уже приходил сюда, и не единожды, Мазарин. Я чувствую твоё приближение, слышу твои шаги, как тихо бы ты ни ступал. Слышу даже твоё дыхание. Даже грёбанное дыхание, когда ты стоишь вон там, наверху, возле входа. Надеясь, что я не узнаю… нет! Будучи уверенным, что не почую твоего присутствия! Мазарин воспарил к потолку, чтобы обрушиться сверху на распростёртое тело, впечатав сапоги по бокам от талии пленника, чтобы материализовать в руке огненный меч, и приставить его к шее Азазеля. - О да, Мазарин, этого мы оба ждали, - демон расхохотался, - Ты действуешь по собственному желанию, у тебя есть собственная воля. Только между нами есть огромная разница. Как бы ты ни хотел уверовать в себя самого, всё равно продолжишь прикрывать свою задницу именем Создателя, и делать то, что скажут. А я делаю то, чего хочу я, Азазель! Ну, почему ты замер? Ангел продолжал стоять, внимательно глядя на лишённого крыльев, лишённого всего ангельского Падшего. Огонь меча почти обжигал смуглую щёку. Выражение тёмных глаз Мазарина было странным. Он явно старался сдержать себя от чего-то, что противоречило его сущности. Демон заинтересованно замер, скаля белые зубы. - Ну? Отрежешь мне голову, или пронзишь насквозь мечом? Может, начнёшь отрезать палец за пальцем? Чем потешишь свою гордость, о Светлый? - Нет, Азазель. Я оставлю на тебе шрам. Слова прозвучали чётко, хоть Мазарин и говорил очень тихо. И в первый миг они повергли в шок обоих, как говорившего, так и слушателя. Потом Азазель расхохотался, запрокинув кудрявую голову, и так безбоязненно подставляя огненному лезвию сильную шею. - Шрам? Вот в чём всё дело? Детские обиды не забыты. Что же, давай, оставь свою метку на мне, Мазарин. Но ангел медлил. Беззащитность ли пленника тому виной? Нет, он привык обрубать крылья Падшим, стоящим перед ним на коленях. Это его не останавливало никогда, но… Быть может, тогда он действовал в силу убеждений, думал, что исполняет свой долг и предназначение. Но сейчас действовал, повинуясь импульсам. - Давай же! Трус. Даже не в силах сделать такую малость, как чиркнуть мечом по связанной жертве. - Жертве? – поднялись тёмные брови. - Ты не жертва, Азазель. - Конечно, нет. Справедливо было скрутить толпой ангелов одного. Я не был жертвой и тогда, когда, защищаясь, пришил одного из вас. Я был мятежником, что многим лучше раба. А ты – раб, и не смей отрицать этого. Или же докажи мне обратное. Давай, Мазарин! Ангел, медля, опустился на колени, поставив согнутые ноги по бокам от лежащего тела пленника. Брови Азазеля удивлённо поползли вверх, а взгляд был устремлён мимо горящего лезвия меча, прямо в глаза напротив. С неким вызовом. - Итак… думаешь, как бы лучше это сделать? Представь, как будет смотреться, прежде чем резать. Твой тебе идёт, так что… не подведи меня. Раздражённо поджав губы, ангел вцепился свободной рукой в подбородок демона, и повернул его голову. Под захватом сильных пальцев говорить было сложновато, но природа Падшего не позволяла ему молчать и не издеваться над Мазарином. - Такое чувство, что ты подрабатывал цирюльником! Ну, хватит уже тянуть! Ангел приставил кончик лезвия туда, где, по его мнению, должен был находиться шрам у мятежника, когда-то пометившего его. Кожа лопнула, подчиняясь острейшему лезвию, а от палящего огня, Азазель оскалил крепкие зубы в безумном оскале. Пальцы сжались крепче у обоих. Руки Мазарина на рукояти меча и подбородке демона, и руки Азазеля, скованные железными цепями. - Ну как, тебе нравится, Мазарин? Это ведь так… возбуждает, делать что-то, что приносит тебе удовлетворение. Кровь начинает кипеть, не правда ли? Голос уже не столь самодовольный, скорее – сосредоточенный. Боль была сильной, ведь самый кончик меча медленно прорывал плоть, дюйм за дюймом продвигался вглубь, расширяя порез. Так, как он представлял. Но сейчас оказался на месте жертвы. Азазель был уверен, что Светлый попросту чиркнет по его щеке, в уплату старого долга. Да и не считал он этот шрам долгом вообще! Уплата затянулась, привнося чистую, сильную, но терпимую боль. Боль словно была вымерена на весах – как раз такая, что беспокоила, но не сводила с ума. Лишь при особо сильных движениях, Азазель вздрагивал, но брошенный вызов не отменял. Мазарин, казалось, забыл, где находится, крепче вжимая в каменное ложе напряжённое тело демона, чтобы тот не шевелился. Падший не помнил, чтобы их физический контакт когда-либо был столь продолжителен. Только удары во время сражения, только удерживающие его руки… Почём было знать союзнику Люцифера, кто нёс его сюда, почти в объятии, обхватив руками обмякшее тело, и сжимая крепче зубы, взмахивая сильнее крыльями. Лезвие скользнуло ниже, вычерчивая косую дугу на сильной шее, и Падший хрипло выругался, но вновь сжал зубы. Мазарин, казалось, впал в некий транс. Он продолжал чертить след, спускаясь ниже, на грудь пленника, наполовину открывшуюся из-под расстёгнутой рубашки. Остановился, лишь почти уткнувшись лбом в подбородок Азазеля, и почувствовав чужое сбитое дыхание. Тогда Мазарин и сам дрогнул. Осознание пришло молниеносно. Он тяжело дышал, словно после драки. Огненный меч исчез из ладони, и ангел, забывшись, уперся рукой в плечо пленника под собой. Вскинул голову, поймав взгляд демона, торжествующего и веселящегося демона, не смотря на то, что от самого виска уже набухал и сочился кровью глубокий порез. - Нравится? – воплощением самодовольства. Азазель вскинул голову, подавшись навстречу Мазарину, всё ещё пребывающему в недоумении от собственных действий. Замешательство ангела помогло демону осуществить своё намерение. Губы впились в губы. С силой, вновь повергшей Мазарина в очередную бездну изумления. Огонь. Не такой, каким обжигает меч Сил. Опаляющий, но не до смерти. Яд, лишь парализующий. Дождь стеной, смывающий остатки сознания. И всё – одной яркой вспышкой. Будто адский огонь на миг поглотил Ангела, привыкшего руководить Силами. На миг, в который померкло всё. А затем он отшатнулся, впечатав демона затылком в каменную плиту и с гневом уставившись в смеющиеся карие глаза. - Что ты… - Это поцелуй, Мазарин. - Я знаю, что это, Азазель. Но… - Но зачем ты так прижался ко мне? Ангелы, может, и бескорыстны, понимаю. Ты просто хотел раскроить половину моего тела в обмен на ма-а-аленький шрамик на твоём лице. Притом, полученный, прошу заметить, в нечестной схватке. И не честной она была отнюдь не с моей стороны. - Азазель! - Но я Падший. Не забывай об этом! И в твоих действиях я углядел намёк на прелюбодеяние. Мазарин вскинул голову, с гневом смотря на ухмыляющегося пленника. Вновь развернулись огромные белоснежные крылья, поднимая своего обладателя к каменному потолку. Тёмный взгляд демона, продолжающего смотреть на него со своего каменного ложа, прожигал не хуже поцелуя… Мягкие сапоги бесшумно примяли каменное крошево по правый бок от пленника. Но тот не перевёл взгляда, продолжал смотреть в потолок. - Что, Мазарин? Теперь ты напуган? - Я ухожу. - Ты бежишь. - Прощай, Азазель. - Ты вернёшься. Ангел промолчал, делая шаг к каменным ступеням, что уводили прочь от этого безумца в мир, освобождённый от цепей Люцифера. В мир, где Падшие продолжали искать и находить своего Спасителя, и им даровалось прощение. Но Азазель не жаждал прощения. Оно было ему не нужно. Пять тысяч лет не сломили и не исправили сущность Падшего ангела. Ничто не могло повернуть его к Свету. Даже Вечность. - Возвращайся, Мазарин. Нам будет, о чём поболтать, - настил его насмешливый голос Азазеля, мёдом льющийся в уши. – Если через пару сотен лет я не услышу твоё дыхание там, в дверях, чего доброго начну беспокоиться, не пал ли ты. - Будто для тебя это имеет значение, - почти про себя произнёс ангел, расправляя крылья на вершине лестницы. - И – да – Мазарин! Светлый остановился, оглянувшись на распростёртое тело. Азазель смотрел через голову. Окрашенная в красное щека заставила ангела сжать зубы сильнее. - Не присылай Ориэль. - Тогда ты скоро умрёшь… - Именно! Раны от огненного меча хватит за глаза. Просто забудь про волшебницу! – демон выразительно подмигнул. - Не волнуйся, Азазель. Твоя рана исчезнет, - едва заметная улыбка, Мазарин исчезает за поворотом, чтобы оставить раненного им Падшего. «И не надейся, что я дарую тебе лёгкий путь, Азазель. Ты ведь знаешь, что я вернусь…» Белоснежные одежды развевал ветер, огромные крылья уносили ангела прочь от места, в которое он привык возвращаться.