Пушок и Перчик

Но на следующий день Государь молчал, и мы никуда не поехали. Наверное, у него было много дел. Я не звонил ему, и он не звонил мне, и как-то так это все и висело в пространстве и времени. Я проснулся рано, словно бы от хлопка, но все везде было тихо. Спать хотелось ужасно, но всякие мысли полезли в голову, и сон растворился. Я лежал, как труп, в сумерках. Чувствовал, что во мне нет никаких сил - ни телесных, ни душевных. Небо светлело. Черный купол ночи на востоке неотвратимо становился все голубее и голубее. Звезд не было видно. Их затмевало сияние ночного города - сияющие золотом дороги и проспекты. Все утро я маялся, придумывая, что и как буду говорить. Но мыслей не было никаких, и я устал и извелся. К обеду я вроде воодушевился, но мне сказали, что наследник на занятиях и нужно ждать еще целый час. Я перешел в ту комнату небоскреба, где была видна Твердыня, и распорядился, чтоб его привели ко мне, как закончит. Огромная, бесконечно огромная, без низу, без верху, одни этажи, высотка Государя стояла совсем рядом. Белое и золотое. Государевы цвета. И его заберут туда, и будут там какие-то совсем другие, совсем чужие люди вокруг него. Как они его будут воспитывать? К чему они будут прививать у него любовь, а к чему ненависть? И о чем Пушок с ним будет разговаривать? Пушок... Сука! - Фу-у-у-у! Я есть хочу! Я устал! Я ненавижу учиться! Он ворвался в зал и на ходу сбросил с себя ранец. Я молча подошел, поднял ранец и открыл его. Все тетрадки и учебники были измяты, он всегда их пихал как попало. Я стал доставать их и расправлять. - Две недели назад открыли парк развлечений Мир Скорости, все там уже были, только мы еще не были. А ты обещал! Там можно покататься на настоящем гоночном автомобиле! Он уже достал из холодильника банку колы и коробку с пончиками. - Когда мы поедем? Поехали сейчас! И я не хочу с кем-то, я хочу с тобой. Я стоял к нему спиной, ладонью разглаживая мятые тетрадки. - Государь приходил... - Училка отобрала перчатку от моей брони! Скажи ей, чтоб она отдала! - Государь тебя усыновляет. Он замер: - Как? Кто? - Ты теперь будешь жить в башне Государя... и будешь наследник государства, а не клана. - Нет!!! - вдруг вскрикнул он в ужасе. - Нет!!! - он подбежал и вцепился в меня. - Нет! Не правда! Скажи, что не правда! Скажи! - Это правда, - я старался не смотреть ему в глаза. - Такова воля Государя. - Нет! Не пойду! Не хочу! Не буду! Нет!!! - он взбесился моментально. Словно бандит, который понял, что окружен. - Скажи, что не правда! Скажи, что не отдашь меня!!! - Вот в эту башню... В Твердыню... - почему-то сказал я, кивая на небоскреб в окне. - Нет! Нет! Ну нет же!!! Он набросился на стол, расшвырял все учебники с тетрадями и бросился бежать к выходу. Он пробежал уже полкомнаты, как в дверях появилась его мать: - Что за крики тут дикие? - изумилась она с порога. Он хотел проскочить мимо нее, но она схватила его за руку. - Ты меня пугаешь. Что происходит? - Отпусти! Отпусти! - он все никак не мог вырваться. Метался в разные стороны, рвался, кидался. - Да что ты? Что такое? - Ничего! Он меня не любит! Я ему не нужен! Он от меня избавляется! Я его ненавижу! Всех ненавижу! Лицо его побелело, в глазах задрожали слезы. Он сделал последнее усилие, вцепился в материну руку, она вскрикнула, ослабила хватку, и он вырвался и убежал. - Ради Всевышнего, что вы тут опять устроили? Я молча собирал сброшенные на пол учебники: - Государь его усыновляет... Она закрыла лицо ладонями и тихо опустилась в кресло. - Когда мне собирать вещи? - больным голосом спросила она. - Тебе - никогда. - Я разве не еду с ним? Я его мать! - Ты моя жена! Про тебя разговора не было. Ты Государю не нужна. Ты остаешься здесь. Я собрал все в стопку и загрузил в ранец. - Он не сможет один! Он никогда не был один! Я всегда была с ним! - Этот разговор закончен! Иди и будь готова, Государь нас пригласил на свою яхту. Я подошел к окну и не слышал, как она удалилась. Какое-то время я стоял молча. Потом пошел в свою комнату и достал Носорога. Долго смотрел на него. Сейчас он казался мне большим, старым и грубым. Тяжелым. На деревянных частях еще сохранились темные пятна упыриной крови. На рукоятке был скол. Это тогда, на Нижнем рынке, на помойке, один упырь вцепился в нее клыками. - Господин, наследник заперся у себя в комнате, я боюсь! В дверях появилась одна из его нянечек. - Чего ты боишься, дура? - не глядя на нее, спросил я. - Он тогда кричал, что из окна выпрыгнет... - Отсюда не выпрыгнет, они не открываются. Ладно, я иду. Около двери в его комнату собрались еще пара служанок. Они скреблись и тихо ныли о чем-то. Когда подошел я, они расступились. - Открой дверь, нужно поговорить, - за дверью притаилась тишина. - Открой. Просто поговорим - и все. Служанки тоже прислушивались. - Позовите мастера, пусть вскроет дверь, - распорядился я. Одна служанка убежала. Я приложил ладони к двери, отступил назад и выбил ее ногой. С грохотом оторвался наличник. Дверь открылась. Комната его была выполнена в красных цветах. Со всех сторон на меня смотрели большие плакаты с гоночными автомобилями и боевыми роботами. Сама его кровать тоже была в форме красного гоночного болида. Рядом с кроватью, на стенде, были доспехи, подаренные Пушком. Одной перчатки и вправду не хватало. Я лег на пол около машины-кровати. Увидев меня, он максимально вжался в стену. - Вылезай, - сказал я тихо. - Нет! - Будешь всю жизнь там сидеть? - Буду! Тебе назло буду! Я закрыл глаза и выдохнул: - Вылезай... я же тебя люблю... - Нет! Уходи! Я протянул за ним руку. - Уходи!!! - Не вылезешь? - Нет! Никогда не дождешься! Я молчал. - А может, и вылезу! Назло тебе! И пойду к нему! И когда я стану Государем, я прикажу тебя посадить в самую страшную тюрьму! - За что? - изумился я. - За то, что ты меня не любишь! За то, что я тебе не нужен! За то, что ты от меня хочешь избавиться! - Это не правда... - сказал я тихо. - Правда! Если бы была бы не правда... если бы ты любил меня, ты бы первый подарил мне подарок! А ты единственный человек в государстве, который до сих пор мне ничего не подарил! Ничего! - Я... меня это известие самого сбило с толку. Я подыскивал тебе что-нибудь, но что можно подарить мальчику, у которого все есть? Я подумал и решил подарить тебе единственную вещь, что мне по-настоящему дорога, - и я протянул ему Носорог. Он замер, обдумывая такой поворот событий, и стал вылазить. Я поднялся и сел на паласе. Он вылез и взял пушку в руки. - Это твой... настоящий... Скольких упырей ты им подстрелил? - Я не знаю... не считал... Он полез ко мне обниматься. Повис на шее: - Я не хочу к нему. Я его не люблю. Я только тебя люблю и маму, и все. - Я знаю. Но тебе не нужно будет его любить, просто слушайся - и все. - Не буду слушаться! Назло ему не буду! - Да ты и так никого не слушаешься... Я обнял его: - Ты же хотел быть Государем, вот ты им и станешь. Он погрустнел: - Я хотел стать... но я... уже не хочу. Не хочу платить такую цену за это. - Ах! - усмехнулся я. - Я тебя понимаю! Ты хотел стать Государем по щелчку пальцев, но так не бывает. Хорошие вещи стоят дорого, и чем лучше вещь, тем дороже приходиться за нее платить. Я чувствовал, что он ущемлен. - Я спрашивал у всех мужчин в клане, но никто из них никогда не убивал упырей, это делал только ты один, почему? - Это была моя работа... - Такое задание тебе дали отцы клана? - Нет, я сам решил. - Зачем? - Мне нужно было что-то есть. Он задумался: - Кухарки не готовили тебе? - Нет. - Почему ты не приказал слугам подать тебе кушанья? - У меня не было слуг. - У всех благородных есть слуги. - Я был не очень благородный... - Как? - ужаснулся он. Я убрал волосы с его лба: - Я был такой же, как и ты. Мой отец - Вождь Клана, а мать - рабыня. Это сейчас ты имеешь все права, но тогда сын рабыни не имел никаких прав, и когда отец погиб, меня прогнали, и я пошел в Нахаловку. Чтобы как-то прожить, мне нужно было работать и зарабатывать деньги. Один бандит платил за сердца упырей, и я стал работать на него. - Этот бандит, он ненавидел упырей и хотел, чтобы ты убил их всех? - Нет, ему было плевать на упырей. Я приносил ему их сердца, а он продавал их нашему клану, а наш клан делал из них всякие лекарства. - Мы разве занимались упыриным бизнесом? Это клан Каменный Волк занимался упырями. - И мы тоже занимались. - Но... но ведь упыри ели людей! Как можно делать бизнес на убийстве людей? Я посмотрел на дверь. Мы были одни. - Это были беженцы, люди третьего сорта, их не жалко. - Но они же люди! Да, беженцы стремные, грязные и нищие, но ведь они тоже люди, как и мы. Разве нет? - Не совсем. Мы благородные, а они нет. О них никто никогда не заботился, и все с ними делали все, что вздумается. Он нахмурился. - А если я вдруг стану беженцем? - Скорее всего ты умрешь... - я ссадил его с себя и встал. - Но тебе это не грозит. Ты будешь самым высшим из людей. Единственным в своем роде. Ты будешь Государем, - я приподнял его лицо за подбородок. - Ты же хочешь этого? - Лучше быть Государем, чем рабом, да? - Вот поэтому кончай выпендриваться и будь готов. Государь пригласил нас на свою яхту. Яхта меня не впечатлила. В самый разгар полуденного пекла нас привезли сразу на пирс. Солнце долбило так, что от белоснежного здания яхт-клуба резало глаза. Пушок встречал нас лично, весь в белом. Яхта была длинная, метров пятьдесят в длину, острая и узкая. С красивыми черными боками и тремя белоснежными этажами, словно бы прилизанными, со сплошными полосами темных тонированных окон. Пушок подал руку Лии, Николенька залез сам, за ним, не здороваясь, прошел и я. Хотя мы с ним никогда не здоровались. - Не впечатляет... - обронил я, когда подошел к нему. - Она самая быстрая в мире, - тихо улыбнулся Пушок. Это все объясняло. Еще у него была самая большая и нафаршированная яхта. Я посмотрел ему в глаза, но они были идеально красивы и невинны. Нет... Он уже выключил садиста. Он уже вдавил сигарету в мою плоть. Сейчас он будет промывать ожог и зализывать его. Будет самозабвенно лизать до тех пор, пока не останется ничего. И когда это случится, он достанет новую сигарету, прикурит и вомнет ее в мое тело. И так все пойдет по кругу. Лия чувствовала себя скованно. Государь для нее, как и для любого южанина, был фигурой сакральной, полубогом, и мне все казалось, что она вот-вот кинется ему в ноги. По ее глубокому душевному убеждению он должен был сидеть на золотом троне в золотой мантии и через приближенных отдавать приказы. А тут вдруг какой-то молодой парень, симпатичный, улыбчивый... Ей было не по себе, я это чувствовал. Николенька поначалу делал вид, что он вынужден ехать, что ему ничего не нужно, ничего не интересно. Но, оказавшись на борту, он тут же отдался любопытству и стал исследовать свои новые владения. За те несколько минут, что мы стояли на палубе у трапа, он успел сбегать в машинное отделение, потрогать мониторы управления в капитанской рубке, соскользнуть правой ногой в бассейн на второй палубе, уронить гантель в спортивном зале, оборвать с вешалки банный халат в сауне и перелезть через перила на самом носу. Я же решил вообще никак не помогать Пушку. Не я затевал эту встречу, и пусть он как хочет, так и выкручивается. Хоть мы стояли в тени, я захотел зайти внутрь и немного подышать охлажденным воздухом. Я солгал, яхта меня все-таки впечатлила. Со стороны она казалась не такой уж и высокой, и даже узкой, но внутри оказалась пропасть свободного места. Все было миленькое, уютненькое и радовало глаз. Много светлого дерева. Много зеркал и хрома. Цветы и элегантная мебель. Велюровая обивка нежного голубого цвета. Я вышел на палубу на корме. Тут, под навесом, был бар, диваны и большое круглое джакузи. Бармен вмиг сварганил мне коктейль, и я улегся на подушки. Яхта уже успела далеко отойти от берега, и вокруг было только теплое сапфировое море. Странно. Я вообще не думал, что мы уже отплыли. Я не чувствовал ни шума моторов, ни качки. - Ты представляешь! Представляешь! Это же «Мечта Океана»! - наскочил на меня Николенька, возбужденный сверх всякой меры. - И чё? - Как чё??? Тут же должна быть подводная лодка в комплекте. Спроси у Государя, есть ли подлодка! Я внимательно посмотрел на него. - Я тебя не пойму. Ты же не хотел ехать. Кричал, что никого не любишь... - Нет! Нет! Ну хватит тебе! - он попытался зажать мне рот ладошкой. - А сейчас тебе уже нравится. Давай скажем Государю правду. - Нет! Не надо! - А вот и сам повелитель. Государь! - обратился я к появившемуся Пушку. Мальчик вцепился мне в руку. - Наследник тут хотел... хотел спросить про лодку... подводную. - Есть, - улыбнулся Пушок. - Должна быть. Я спрошу у капитана, готово ли. А ты хочешь? - А можно, да? - Конечно можно, если хочешь, - улыбнулся Пушок. - Поедешь с нами?!! Поехали! - кинулся на меня Николенька. - О, нет! Без меня. В Нахаловке говорили так: «Не лезь туда, куда собака свой хер не совала!» Так что я пас. Да и представьте себе, какую карикатуру нарисуют на нас в Вангданде, когда узнают, что мы под воду полезли. - Не узнают, не волнуйся, - уверил Пушок. - Кстати! - я допил бокал, отставил его и сел. - А ты знаешь, что наш юноша является убежденным сторонником кардинального решения вангландского вопроса? - я взял мальчика за плечи и немного потряс его. - Это правда? - серьезно посмотрел на него Пушок. Николенька кивнул, замявшись. - Ты можешь конкретно расписать свои мысли по этому поводу? Четко - что, кого, за что и как, и дать мне? Можешь? Николенька посмотрел на меня, потом на Государя и опять на меня. - Конечно могу! А можно? Прямо сейчас нужно? Я могу! - Нет, не сейчас. Сейчас у нас погружение. Как ни странно, но Лия тоже согласилась нырять. В руке ее был элегантный бокал с шампанским. До этого момента она никогда не пила, но, видно, Пушок ей предложил, и она не смела отказать. Подводная лодка была похожа на хот-дог и состояла из трех длинных капсул. Две из них, правая и левая, были железными, и тут, видно, находились двигатели и вся аппаратура. А сверху на них лежала полностью стеклянная «труба», в нескольких местах перехваченная стальными обручами. У штурвала сели оператор, Пушок и Николенька, Лия за ними, а я, с бокалом, в самом конце. Лодка немного покачалась на волнах, а потом зашипела и уверенно пошла в воду. Под водой оказалось весьма скучно. Мы просто висели в одной сплошной массе голубовато-серовато-зеленоватого цвета до тех пор, пока прямо перед нами не выскочило морское дно. Оно появилось совсем внезапно и представляло собой ровный слой песка. - Вон кто-то! - вскрикнул Николенька. По дну ползли «камни» размером с кулак. - Это моллюски, - ответил оператор. - А можно ткнуть в них чем-нибудь? Я хочу посмотреть, как они бегают. - Они очень медленно передвигаются... И подводная лодка не спеша ползла дальше. Я все смотрел на них, на этих двух блондинов. На то, как быстро Пушок его «купил». Подводная лодка... Проект уничтожения Вангланда... Теперь они были прямо настоящие друзья. Я откинулся в кресле и закрыл глаза. - Ну вот, больше совсем ничего нет... - расстроился Николенька. - Милях в десяти лежит затонувший легкомоторный самолет. А еще можно подойти к Русалочьим скалам. Там несколько подводных скал в бухте, они обросли ракушками, и вокруг них много рыбы. - Ой, нет! - вдруг подала голос Лия. - Я думаю, хватит с нас подводных приключений на сегодня. - Давайте всплывать, - согласился Пушок. - Хочешь за штурвал? Мальчик кинулся к штурвалу. Пушок держал его за руки, направляя. - Вот так, не спеша... - Тяжело идет! - усмехался Николенька. - Тяжело... Голубовато-зеленая, густая, как мармелад, вода расступилась, и по глазам опять резануло солнце. Не знаю почему, но в голову ударила мысль: - Я хочу рыбачить! Есть удочки? - Я тоже! - тут же подскочил Николенька. Удочки нашлись. Я уселся в специальное кресло на самой корме. Вскоре мне принесли спиннинг на крупную рыбу и еще один большой бокал виски со льдом. Я напялил соломенную шляпу от солнца, темные очки и зажал у зубах сигару. - Хочу поймать какого-нибудь здоровенного марлина или тунца, или, мать ее, акулу! - я был весел и решителен, опьянение только начиналось. Мальчик расположился с удочкой у правого борта. Даже Лия, повозившись с крючком, забросила поплавок в теплую бездну моря. Пушок тихо исчез. Прислуга сказала, что он утомился на солнце и прилег отдохнуть. Эта фигня, головная боль как у бабы, недавно появилась у него. И я все никак не мог понять - правда ли ему плохо или это все его царский выпендреж? С другой стороны - молодой парень, здоровый, не пьет, не болеет, не работает, у него вообще ничего не должно было болеть! Виски в бокале заканчивались быстро, а рыба все не хотела прыгать на крючок. Наверное, она была не так уж и глупа. Но опять же, к такой дорогой элитной яхте могли бы уж и косяк рыбы подогнать. - Поймал! Поймал! Я поймал, мама! И действительно, в воздухе что-то трепыхалось, и тут же на идеальное деревянное покрытие палубы упала небольшая красная рыбка. - Я принесу ведерко, - сказала Лия. Не жалея себя, рыбка билась о доски, а он сидел на корточках и наблюдал. Когда она принесла ведерко, они начали в четыре руки ловить рыбку. Оказавшись в ведре, рыбка поначалу хотела всплыть белым брюхом кверху, но потом передумала, оклемалась и стала плавать как ни в чем не бывало. - И у меня тоже! Ой! Поплавок Лии уже давно нырял под воду, и она неловким суетливым движением достала довольно большую серебристую плоскую рыбу. Когда доставали из нее крючок, она чуть не улизнула назад в море. Но ее поймали и отправили в ведро. У одного меня ничего не было. Я обиделся на гадкую рыбу и уснул. Проснулся уже под вечер. Небо потухло. Раскаленное, жёлтое, какое-то подслеповатое солнце устало жарить и сонно заваливалось на бок за край моря. Был полный штиль. Удочка моя, какая-то не счастливая, все так же молчала. Я потер лицо ладонями и огляделся, никого не было вокруг. Со второй палубы, что была у меня над головой, доносился треск жаровни и запах рыбы и зелени. Я стянул с себя рубашку и шорты, и, не раздумывая, рухнул в воду. Море было теплое и соленое и почти не освежало. На всплеск прибежали к перилам Николенька и Лия. Мальчик тут же спустился на мою палубу и подошел к площадке на корме. - Прыгай! - крикнул я из воды. Он разделся и посмотрел в воду. - Прыгай, поймаю! Он мешкал. - Нет! Дна не видно. Мне страшно! Было бы дно видно. - Прыгай, говорю! - я обрызгал его. Он отбежал и приблизился снова. Я видел, как его раздирает страх и желание. - Ты спрыгни и тут же руку протяни - схватишься за бортик, и залезешь назад, - резонно посоветовала Лия. Он набрал полную грудь воздуха и вдруг рухнул в воду. - Мама! - он вынырнул и стал барахтаться прочь от яхты в мою сторону. - Куда ты поплыл??? Хватайся за бортик! Тебе не нужно было никуда плыть... за бортик! - Мама! - с дикими глазами, загребая по-собачьи, он плыл ко мне. - Мама! Дрожа всем тельцем, он намертво вцепился в меня. - Тебе нужно было нырнуть и тут же залезть! - смеялся я. - К тебе... я к тебе! - колотило его. - Плыви. - Нет! Я не умею! - Это глупости! Все умеют плавать! Барахтайся, лягушонок! Барахтайся и плыви! - смеялся я. - Кинуть вам жилет? - спросила Лия. Кажется, ей никто не ответил. Я хотел отцепить его от себя, чтоб поучить плавать, но он вцепился в меня не хуже кошки. - Ладно, перелазь на спину. Солнце покраснело, словно бы воспалилось, и стало сонно тонуть в голубоватой дымке. Где-то там, очень далеко, где море переходило в небо... - Ныряем! И я нырнул. Он не отцепился и только ахнул, когда мы вынырнули. Солнце исчезло. Голубой цвет неба стал более насыщенным, почти синим. И только бледная, розоватая полоска сгоревшего заката еще виднелась среди облаков на горизонте. Мы вылезли из воды и пошли в душ смыть соленую воду. Когда я привел себя в порядок и вышел, на второй палубе уже приготовили ужин. На открытой площадке на круглом столе с букетами цветов и серебряными приборами на крахмальной скатерти стояли белые тарелки со свежайшей рыбой. Пушка все еще не было. Мы ели втроем. Лия и Николенька ели белую рыбу. Я налегал на устрицы. Сначала поливал лимонным соком, потом пил вино, чтобы нейтрализовать вкус, и следующую удобрял уже острым соусом - и опять все смывал вином, чтобы лучше прочувствовать новый вкус. Наевшись десерта, Николенька отодвинул тарелку и объявил: - Я все. На третьем этаже есть кинозал, я схожу мультики посмотрю, - вылез из-за стола и ушел. Стемнело. На яхте зажглись нежные, интимные огни. Наверное, издалека наша яхта была похожа на торт со свечками на черной тарелке. Мы заканчивали с ужином молча. Я все смотрел на ее большие карие глаза и на черные, горячее самой ночи, длинные густые волнистые волосы, и вдруг взял ее за руку. Она засмущалась. - Я пойду посмотрю, где он. И я остался один. На море был полный штиль. Теплый густой соленый ветерок ласкал лицо. Прислуга стала убирать со стола. - Иди сюда! - улыбаясь, махнула мне Лия. Мы поднялись на этаж выше. На открытом воздухе под специальным навесом был кинозал. Огромный, во всю стену, панорамный, чуть вогнутый экран, напротив которого стоял широкий длинный диван. На экране роботы нещадно лупили друг по другу лазерами. Мальчик спал на куче подушек. - Вот он, наш рыболов-подводник, - тихо улыбнулась Лия. Когда я поднял его на руки, он вздохнул, но все же не проснулся. Я отнес его в отдельную каюту, и она уложила его, раздела и укрыла. Я стоял в дверном проеме, смотрел на них и ощущал всем сердцем, что нет, наверное, в мире более прекрасной и нежной картины, чем любящая мать, укладывающая спать своего ребенка. Наша каюта была светлая, небольшая, но уютная. С подсвеченным потолком, зеркалами и высокой, широкой кроватью. Я снял с себя все и лег. Когда она вышла вскоре из ванной, в чалме на голове и подвязанная полотенцем под мышки, я ее оглядел и сказал: - Иди сюда, женщина. Она засмущалась и забралась на кровать. Я распеленал ее и начал целовать, ласкать. Она встала на четвереньки, выгнулась и оттопырила задницу. Раздвинула ноги, и я пристроился сзади. Она сама насаживалась, не спеша, как ей было удобно. Когда я зашел весь до упора, я взял ее за бедра и стал не торопясь двигаться. Она то и дело смотрела на наше отражение в зеркалах. Я думаю, ей это нравилось, я же никогда не смотрел на свое отражение. Я чувствовал, как ей тяжело держать голову. В конце концов она уткнулась лицом в черную простынь и почти легла вся, продолжая только задницу держать приподнятой. - Устала... - выдохнула она. Я ускорился и стал слышать шлепки моих ног о ее бедра. Она все впивалась ногтями в простынь. Скрещивала ноги, сплетала, то наоборот - разводила в стороны. Мне показалось, мы кончали вместе. Я слышал ее тяжелое дыхание, то и дело переходящее в стон, и все вжимался лицом в ее шею, в затылок. А потом она замерла, и я тоже замер. Стал целовать ее лицо, скатился на бок. В открытых дверях, подперев проем плечом, стоял Пушок. Лия лежала, закрыв глаза, с улыбкой на губах. Я встал с кровати и вышел на палубу, как и был, голый. Ночь уже владела миром. Луна сияла так ярко, что даже нельзя было разобрать темный рисунок кратеров на ее поверхности. Пушок достал пачку сигарет. Одну протянул мне, одну взял себе. Я стоял, поставив локти на перила, наслаждаясь своей ночной наготой. Потом посмотрел на него, сердце мое тепло сжалось. Я протянул руку и положил ладонь на его правую щеку. Он молчал. Потом опустил глаза и тихо ушел. Лия чесала волосы, сидя на кровати. Я плюхнулся рядом с ней, обнял ее и уснул.