Пленник Аббатства

Чужой пойман! Эту новость не смогли удержать толстые стены аббатства, и она просочилась наружу, в город, где ее тут же подхватили жадные до подобных сенсаций газеты, усложнив тем самым жизнь всем представителям власти: от мелких чиновников до самой императрицы. Чужой интересовал всех: обычные горожане, половину которых составляли культисты и язычники, были перепуганы и одновременно с этим жадно ловили каждую крупинку информации, которую можно было достать, всё те же газеты нагло этим пользовались и кормили своих читателей отборными бреднями; Академия Натурфилософии кипела от негодования, что им до сих пор не позволили заняться изучением такого любопытного существа, иной раз казалось, что их возмущенные возгласы были слышны даже в Башне Дануолла — Корво усмехнулся этой мысли; но даже императрица была заинтригована, хотя и пыталась скрывать это. Однако Джессамине по долгу службы было необходимо быть в курсе всего, так что Корво первый, кроме смотрителей, кому было позволено посетить Аббатство и получить всю интересную короне информацию о Чужом. Ирония заключалась в том, что он был, по всей видимости, единственным человеком в городе, кому было искренне неинтересно: он считал, лихо будить не стоит, не из суеверного ужаса перед необъяснимым, а просто как любой здравомыслящий человек понимал — ничем хорошим пленение сверхъестественного существа кончиться не может. Суеверия тут были ни при чем, до этих событий он, вообще, сомневался, что Чужой существует. Сейчас Корво находился в кабинете верховного смотрителя, сидел в кресле перед столом, держа в руках стакан с предложенным гристольским виски, и выслушивал отчет: — Мы очень долго планировали его поимку, — в голосе Кемпбелла отчетливо слышалось самодовольство. — Разыскивали его святилища, нам стоило немало усилий не трогать их, а просто устанавливать ловушки с шарманками. Пришлось ослабить поиск и поимку еретиков, вдруг он покажется кому-то из них в святилище. Это всё противоречит правилам Аббатства, но цель оправдывает средства: он у нас в руках. — И что вы с ним собираетесь делать? — спросил Корво. Его самого это мало интересовало, но для рапорта императрице это было нужно. — Нейтрализовать, — ответил Кемпбелл после небольшой заминки. Если можно было назвать непродолжительное молчание заминкой, говоря о таком внушительном мужчине, как верховный смотритель. Корво изогнул бровь. — Вы имеете в виду, убить? — уточнил он. — Его убить невозможно, — снова «замялся» Кемпбелл. — Как давно, вы говорите, его поймали? — его следующим вопросом должен был быть «вы пытались?», но, во-первых, ясное дело — пытались, а во-вторых, Корво вдруг поймал себя на пугающей мысли. Ему до сих пор и в голову не приходило задать вопрос, который был озвучен: он по обыкновению считал, что подобные слухи быстро распространяются. — Полгода назад, — заледеневшим голосом произнес Кемпбелл. Корво бы ужаснулся или разозлился, что императрица до сих пор была не в курсе, но, в конце концов, это не его дело, рапорт он составит, а всё остальное — в руках Джессамины. Он кивнул. — Понятно. Мне нужно увидеть Чужого собственными глазами и, по возможности, поговорить с ним, и после этого я вас оставлю. Кемпбелл не заставил его ждать: вызвал одного из смотрителей и приказал провести к пленнику. Корво поставил стакан с недопитым виски, поднялся с кресла и последовал за провожатым. Путь был неблизкий: они будто прошли через все возможные коридоры Аббатства, прежде чем добрались до специальной камеры. Неудивительно, что ее поместили так далеко — даже на подходе к ней ощущалась вибрация, а приблизившись еще, Корво услышал низкий гул, который издавала шарманка. По всей видимости, для надежности тут их было несколько. Сразу же дико заболела голова. Наконец, они зашли в зал, в котором в просторной — не камере — клетке у одной из стен сидел на кровати Чужой. По крайней мере, Корво полагал, что это Чужой — он никогда его раньше не видел. Мужчина в клетке был бледен и худ, и Корво не мог понять, он всегда таким был, или полгода истязаний сделали свое дело. Полностью черные непроницаемые глаза Чужого ничего не выражали, когда он повернулся к вошедшим. Корво подошел ближе к клетке, вздрогнув, когда услышал металлический лязг двери за спиной, он обернулся — его провожатый вышел из комнаты и встал за дверью. Чужой усмехнулся на эту реакцию, а Корво стало досадно, что испугался такой простой вещи. Эти шарманки со своим тревожным гулом сводили с ума. Чужой поднялся со своей кровати и подошел к решетке, его тихий, мурлыкающий голос был едва слышен: — Рад тебя видеть, Корво, — он слегка улыбнулся. Он совершенно не выглядел изнеможённым. И, хотя Корво удивился тому, что его назвали по имени, в конце концов, это существо не зря считали божеством многие поколения людей. Он решил отставить светские разговоры в сторону и сразу перейти к делу. Но прежде чем он успел открыть рот, Чужой снова заговорил: — жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, но ничего не поделаешь, — он развел руками, по его улыбке не казалось, будто его что-то расстраивает. — Я попался. Корво оглянулся, и сразу же нашел, что искал: в углу стоял стул. Он подтащил его поближе к клетке и сел. — Надеешься на долгую беседу, Корво? — прокомментировал его действия Чужой. — Почему бы и нет? — пожал плечами тот, — ты вроде никуда не торопишься. Пленник усмехнулся. — Ты куда более дружелюбный, когда твои близкие живы, — проговорил он всё тем же мягким, обволакивающим голосом. Но Корво всё равно нахмурился: он совсем не понял этой реплики, но она прозвучала пугающе, и ему стоило огромных усилий не броситься расспрашивать, о чем Чужой говорит, но он всё-таки переборол себя. — Как такое могущественное существо, как ты, смогло попасться на такие примитивные ловушки? — Отвлёкся, скажем, — пожал плечами тот. Он лег на кровать и безразлично уставился в потолок. Корво не доверял всей этой ситуации, и ответ Чужого показался ему неубедительным. — И выбраться ты не можешь? — спросил он. — У меня нет никакого резона тут сидеть и терпеть бесчисленные попытки меня убить. Мог бы, давно бы выбрался и занялся своими делами. — На слове «бесчисленные» у Корво побежал холодок по спине, Чужой в жалости не нуждался — тот его и не жалел, но звучало это мерзко. — Можешь, кстати, выключить эти, так называемые, шарманки? — пленник поинтересовался почти светским тоном, искоса взглянув. — А то голова что-то раскалывается, — в его голосе звучала насмешка. Корво тоже криво улыбнулся: в принципе, он мог. — Ты не кажешься особо удрученным своим положением… — начал было он, но Чужой его перебил. — Я себя хорошо контролирую, — он засмеялся своей шутке. Но потом снова вернулся к своему меланхоличному настроению, будто того веселья и не было, — я живу четыре тысячи лет, а надоело мне уже на первой. Отчасти это даже интересно, смогут ли они найти хоть какой-нибудь способ меня уничтожить. — И что будет, если найдут? — Я буду крайне удивлен в последние мгновения своей нежизни. А бездна… бездна найдет нового бога. Только и всего. — Чужой равнодушно пожал плечами. — Убивать меня бессмысленно, у них не получится, и оставлять жить тоже бессмысленно, ради чего тогда все эти усилия по моей поимке — они не знают, что со мной делать, и уже поняли это. — Натурфилософы наверняка знают, что с тобой делать, — протянул Корво, поддаваясь разумным рассуждениям Чужого. — О да, они знают, и начнут меня перебирать по кусочку, но очень скоро будут разочарованы. Я ничем не отличаюсь от людей, я был рожден человеком и в этой форме всегда пребываю. Разговор можно было считать оконченным - это всё, что лорду-защитнику нужно было знать для рапорта. Корво поднялся со стула и повернулся к двери, про себя задаваясь вопросом: «Что же сказать Джессамине?» Чужой, будто (а может, действительно) прочитав его мысли, проговорил ему вслед: — Скажи, что я не останусь в долгу за своё освобождение. Всю дорогу до главного входа, куда его вёл смотритель, Корво обдумывал эти слова, попутно стараясь запомнить путь до камеры. А оказавшись за воротами, он, сам не понимая, что делает, двинулся вдоль стены к заднему входу в Аббатство. Он пользовался им всего раз до этого, и тогда ему не нужно было незаметно проскочить охрану. Но опыта в этом деле у него предостаточно, поэтому и в этот раз труда не составило. Он тихо прошел по коридорам, вслушиваясь в каждый шорох и вовремя прячась от смотрителей, пока, наконец, не добрался до камеры Чужого. Тот уже ожидал его, встав у самой решетки, тонкие губы кривились в одобрительной улыбке, а сам Корво ощущал какое-то тепло в области сердца, какое раньше появлялось лишь от вида Джессамины. Он вырубил шарманки, сняв бак с ворванью из приемника и ощущая себя до невозможности глупо. И прежде чем включилась сирена, Чужой успел промурлыкать в своём, уже привычном стиле: — Спасибо, Корво. И ожидаемо было, что тот исчезнет сию секунду, а самому Корво придется пробираться сквозь сирену и растревоженных смотрителей, проклиная себя за безмозглую импульсивность. Но Чужой, неизвестно как просочившись через решетку, схватил его за плечо своими тонкими, жесткими пальцами и мгновенно переместился с ним в какой-то переулок, в котором висели на стенах полотна цвета индиго, и фонари испускали холодный таинственный свет того же оттенка. «Святилище» — подумал Корво, как вдруг снова «заиграла» шарманка. Он быстро определил, откуда идет звук, подлетел к ней и со всей силы вмазал ногой по тонкому механизму. — В моих святилищах небезопасно, — равнодушно протянул Чужой, как будто стараясь запомнить, наконец, очевидный факт. — Надо забыть о них. Корво повернулся к тому и кивнул. Чужой подошел к нему, и когда они оказались лицом к лицу, ему показалось, что на него смотрит бездна. — Ты всё-таки куда мягче и податливей, чем я тебя помню, — сказал Чужой. Корво и на этот раз решил не спрашивать, что это значит — он чувствовал, что не хотел этого знать. Вместо этого он проговорил: — Теперь я тем более не знаю, что рапортовать императрице. — Я же тебе ответил, скажи, что я очень благодарен, — усмехнулся Чужой. — А это дорогого стоит. — Ты меня околдовал? — Корво всё еще не мог понять причин своих действий. Вернее, мог, но принять это было выше его сил. Чужой посмотрел на него, выражая будто бы задумчивость, а затем сказал: — Если тебе будет от этого легче, можешь думать, что да. Легче от этого ответа не стало, но обдумать Корво его не успел. Поцелуй Чужого оказался не таким мягким, как его голос, скорее жадным и требовательным, Корво почувствовал, как те самые, тонкие пальцы зарылись в его волосы на затылке и сжали пряди, и сам, углубляя поцелуй, аккуратно положил ладони на талию божества этого мира, про себя удивляясь, с чего оно обратило на него внимание. — Просто ты меня развлекаешь, Корво, — снова ответил на не озвученный вопрос Чужой спустя несколько мгновений. Корво моргнул — Чужой исчез, руки, обнимавшие его торс, схватили пустоту. Но ощущение чьего-то присутствия не пропало полностью, скорее слегка отдалилось.