Ты только мой

       Я некоторое время не мог пошевелиться, слёзы никак не переставали течь, а на душе становилось всё хуже и хуже. Лёжа на кровати и глядя на окно, я просто не видел другого выхода, кроме этого окна. Оно стало моим единственным спасением и в то же время моим проклятием…       POV Май       Неужели мне и правда придётся прыгать? Я, скорее всего, умру или останусь калекой после падения… Неужели нет другого выхода? От бессилия хотелось выть, но я понимал, что в моём положении это опасно да и вряд ли это как-то мне поможет. Я мог лишь беспомощно комкать простыни. Простыни… Точно, простыни! Из них можно сделать своеобразный канат и уже по нему аккуратно спуститься!       Как жаль, что эта идея не пришла мне в голову раньше. Но ничего, теперь я знаю, как мне выбраться, главное — успеть! Быстро подорвавшись с кровати, я охнул от боли во всём теле. Но на это не было времени. Кое-как, кряхтя, я стянул простынь и пододеяльник, пытаясь попрочнее связать их узлом. Только бы успеть! Только бы успеть!       Запоздало в голову пришла мысль, что я абсолютно голый. Глядя на свои вещи, поднятые с пола, я пришёл к неутешительному выводу: майка и трусики безнадёжно испорчены, если эти куски ткани вообще можно так назвать, а вот шорты каким-то чудом уцелели. Быстро надев их на себя, я поспешил привязать один край пододеяльника к ножке стола. Только я хотел проверить прочность всех узлов, как за дверью послышались быстрые шаги.       А я, кажется, забыл как дышать. Страх сковал моё тело. Когда я услышал, как в двери поворачивается ключ, с меня как будто спало оцепенение. Сейчас или никогда! Нужно успеть. Только бы успеть! Быстро скинув всю конструкцию вниз, я перебрался за окно и, уже находясь по ту сторону, заметил, как дверь открывается, впуская ненавистного мне альфу. Стараясь как можно аккуратнее спускаться, я, перебирая руками по своему "канату", медленно, но верно приближался к свободе. Когда перед моим лицом появились окна второго этажа, я услышал дикий рык сверху:       — Куда это ты собрался, щенок! — я почувствовал, как Гор резко потянул материал на себя, и прямо надо мной раздался противный треск ткани. Вскинув голову, я с ужасом увидел, как чуть выше моих рук рвётся импровизированный «канат». Делать что-либо было уже слишком поздно. Радуясь тому, что не достался альфе, я сожалел лишь о том, что так и не увидел любимых мною солнечных, искрящихся заботой и нежностью глаз Дана. Издав последний жалобный «писк», постельное бельё порвалось, и я полетел вниз.       POV Дан       Собрав своих бойцов, я, не задерживаясь ни на минуту, отправился прямиком во владения Кровавого Барона. На самом деле он был обычным мужчиной, лет 35-40. Такие выводы я сделал при нашей первой и единственной встрече. В то время он ещё только начинал свой путь мафиози, а я и подумать не мог, что настанет день, когда он решит перейти мне дорогу. Ещё тогда я дал ему понять, кто главный, однако я был слишком слеп, чтобы заметить алчный блеск в его глазах. Теперь я это ясно вижу. Вот только изменить уже ничего не в силах. Май сейчас у Барона, и всё, что мне остаётся, это спасти его.       Дорога предстояла неблизкая. Я принял решение не заезжать в особняк и не терять драгоценного времени, ведь от этого зависела жизнь Мая. Немедленно был разработан план действий. Судя по данным, Братство Барона расположено в обычном загородном доме, не очень большом, но битком забитом охраной. Хоть её много, но большинство составляют просто неопытные новобранцы, так что обойти их будет не так уж и трудно.       Всё, о чём я переживал в тот момент, был лишь Май. Надежда всё ещё теплилась в моём сердце, даже несмотря на то, что в голове то и дело вспыхивали ужасные предположения. Спустя два часа дороги, мы остановились у кованых чёрных ворот. Двое моих бойцов ловко перелезли каменные стены и скрылись за ними. Спустя две минуты ворота начали плавно расходиться в стороны, и все остальные, больше не теряя времени, двинулись вглубь особняка. Я шёл по направлению к каменному дому, когда в моей голове появилась мысль, обойти его и проверить подвалы, именно там обычно держат пленников. Заворачивая за угол, я вдруг услышал альфий рык:       — Куда это ты собрался, щенок!       Не знаю, что двигало мной в тот момент, но я тут же сорвался с места и побежал на голос. На очередном повороте я почувствовал, как в шоке округляются глаза, а руки нервно сжимаются в кулаки. В метре от меня на каких-то тряпках прямо в воздухе висел Май. Всё его тело покрывали наливающиеся синяки, а на лице застыл ужас. Переведя взгляд чуть выше, я понял, почему. Ткань почти порвалась, и страх потерять самое дорогое завладел моим разумом. Не думая ни секунды дольше, я рванул вперёд и вовремя успел подставить руки, ловя моего омежку. Малыш зажмурился, ожидая удара, а затем удивлённо распахнул глазки, не понимая, что произошло.       Так страшно мне ещё не было ни за кого и никогда. Крепко прижимая своё чудо к себе, я благодарил всех богов за то, что пошёл сюда, за то, что успел.       Взглянув вверх, я увидел Барона. Ему не жить! Если бы не Май на моих руках, он уже был бы мёртв. За то, что он сделал, смерть была бы слишком простым способом мести. Я услышал, как в комнату вломились мои ребята, а затем и увидел Марка, моего помощника, что подошёл к окну.       — Этого оставьте живым, я самолично хочу прикончить его, — отдал я приказ, зная, что он будет услышан и выполнен.       Уже сидя в машине, я обратил внимание на кое-что очень странное. Всё это время Май доверчиво прижимался ко мне, ластился, как котёнок, но при этом не проронил ни звука.       — Май, солнышко, посмотри на меня.       Малыш поднял свои зелёные глазки, покрасневшие и опухшие. Было видно, что он очень долго плакал. Скользя по нему взглядом, я увидел и искусанные в кровь губы, и наливающийся на щеке синяк. Рассматривая его дальше, я становился всё злее. На бледной, тонкой шее алели засосы, укусы и кровоподтёки. Всё тело мальчика было покрыто синяками и ссадинами.       — Малыш, не молчи, скажи же хоть что-нибудь, — так хотелось услышать родной голос, убедиться, что всё теперь хорошо. Но ответа я не получил. Не на шутку перепугавшись, я повторил попытки вытянуть из Мая хоть слово, но всё тщетно. Хрупкое тельце в моих руках начало дрожать. Видимо, Маю тоже передались мои переживания. Пытаясь успокоить омежку, я всю оставшуюся дорогу бережно, стараясь не причинять боли, поглаживал его по голове, шепча всякие нежные глупости. Видимо, это подействовало: дрожь постепенно исчезла, его тело расслабилось в моих руках, а вскоре малыш и вовсе уснул.       Когда машина прибыла в особняк, я покрепче обхватил всё ещё спящего Мая и двинулся в дом. Доктор по моему приказу уже был доставлен и теперь ожидал нас. В своей комнате я положил мою драгоценную ношу на кровать, отступая и давая врачу возможность осмотреть омежку. В этот момент я словно испытал дежавю. Совсем недавно Май, такой же бледный и избитый, лежал на моей кровати, а я был бессилен чем-нибудь помочь. Уже второй раз я подвёл его. Может, мне стоит его отпустить, может, это будет для него безопаснее? Нет, многие уже в курсе моего к нему отношения, всё же будет лучше, если он останется рядом со мной.       Спустя четверть часа, доктор окончил осмотр и, подойдя ко мне, заговорил:       — Вам не о чем беспокоиться, господин Маккензи. Серьёзных повреждений нет, а все ушибы и ссадины вы сможете убрать тем же кремом, что использовали в прошлый раз. Вы помните его название? — дождавшись моего утвердительного кивка, доктор продолжил,— Судя по следам на шее, я предположил изнасилование, а потому пришлось проверить, — пауза слишком затянулась, и за те доли секунды, что я ждал продолжения, мой мозг уже нарисовал картины того, как я буду убивать Гордона,— Мои опасения, к счастью, не оправдались, и с мальчиком всё в порядке.             Услышав эти, спасительные для меня, слова, я почувствовал, как гора свалилась с моих плеч. И всё же оставалось ещё кое-что, что сильно меня беспокоило.       — Доктор, я пробовал говорить с ним, но он молчит. Почему он не говорит? За час дороги я успел многое спросить у него, пытаясь разговорить, но, кроме кивков и мотков головы, ничего не добился. Ведь это ненормально?       Видимо, врача тоже обеспокоили мои слова. Он аккуратно похлопал мальчика по щекам, пытаясь разбудить. Несмотря на всю мягкость его движений, малыш всё-таки испугался. Он, дёрнувшись от доктора, как от прокажённого, едва не упал с кровати, но, к счастью, я вовремя успел подхватить его. Наконец, во взгляде Мая появилось понимание, и доктор начал его опрашивать:       — Привет, Май. Меня зовут Антонио, я твой доктор. Ты понимаешь, что я тебе говорю? — омежка кивнул головой, не отводя взгляда от незнакомого ему человека. — Хорошо. А ты можешь говорить? — Май открыл рот, чтобы что-то ответить, вот только у него не вышло произнести ни единого звука. Придвинувшись поближе к нему, врач продолжил беседу, — Давай я посмотрю, что у тебя с горлышком, хорошо? — его ласковый голос позволил малышу расслабиться, и он послушно открыл рот. Осмотрев его, доктор повернулся ко мне и сообщил свой диагноз:       — С горлом всё в полном порядке, тут скорее психологический барьер из-за шока. Судя по тому, что мальчик не закрылся в себе и может спокойно общаться жестами, голос вернётся в течение нескольких дней, — от слов доктора стало легче. На самом деле я боялся, что больше никогда не услышу звонкий голосок моего омежки.       Поблагодарив врача и дождавшись, пока он выйдет, я сразу же подсел к Маю. Он, словно боясь чего-то, обнял меня за шею и крепко прижался к моей груди. Я уложил его на кровать и сам лёг рядом с ним. Гладя малыша по спине, я ждал, пока он уснёт. Ждал для того, чтобы разобраться кое с чем. А точнее кое с кем. Тебе не жить, Гордон Майерз!