Не плачь, потому что это закончилось. Улыбнись, потому что это было. Габриэль Гарсиа Маркес
Шум, голос, кровь. Кап-кап-кап. Бег, боль, кровь. Кап-кап. Оружие, крики, кровь. Кап. Мальчик, девочка, «прощай». … Кап. Эрза раскрывает глаза. Потолок, темнота, дыхание. Эрза видит в темноте отголоски прошлого. Дождь, ночь, дрожь. У Эрзы перехватывает дыхание каждый раз, когда она видит это вновь. Эрза — та самая маленькая девочка, что прощалась с мальчиком. Эрза — та самая маленькая девочка, что спаслась. Эрза — та самая маленькая девочка, что растирала слёзы по своему лицу, мешая их с кровью на своих руках. Эрза сейчас — это совсем не маленькая девочка. Эрза сейчас — это склад сдержанности, воспоминаний и нравственности. Эрза сейчас — это ровная осанка и железная хватка. Эрза сейчас — это хранилище кошмаров из прошлого. — Опять кошмар? — тихий голос раздаётся в удушающей тишине и там же исчезает, оставаясь лишь мягкими нотами на слуховом осязании. — Нет, — Эрза говорит тихо, разрывая тишину дрожью своего голоса. «Нет», потому что это прошло. «Нет», потому что это совсем привычно. «Ту-дум, ту-дум» Стук сердца громкий, режет тишину и заставляет грудную клетку ныть от сумасшедшего и мощного ритма сердца.Сердца. Не души.
Сердце запачкано кровью, агонией страданий и истязающим прошлым. Сердце, что из-за засохшей крови уже давно почернело.Не душа.
Касание руки резкое, почти болезненное, но мягкое и привычное. Дыхание у неё теплое, немного обжигающее, но такое родное. — Что тебя гложет? — тихий голос раздаётся около плеча, разгоняя остатки воспоминаний и выравнивая ритм её сердца. Когда тонкие пальцы сжимают её ладонь, Эрза вздрагивает и почти по привычке, играя на струнах инерции, обхватывает её руку в ответ. Делится своей дрожью, холодом и… чувствами. Тишина играет на нервах свою привычную симфонию, почему-то до боли будоражит кровь и заставляет ошалевшее сердце биться быстрее, будто погибая в предсмертных агониях. Скарлет раздражает этот стук настолько, что хочется вырвать его к чертям, вдавливая ногти в мякоть, сдавливая в ладонях окровавленные вены. Но она лишь выдыхает в тщетной и безнадёжной попытке заглушить этот чёртов ритм. …Ту-дум… — Ты знаешь, — отчаявшись, говорит она, отвечая на тихий вопрос, заглушая своим дрожащим голосом этот ритм. — Догадываюсь, — она отвечает незамедлительно, разгоняя безмолвность, отгоняя недосказанность. Эрза тяжело выдыхает, сорвавшись с выдоха на судорожный вздох, рвя тонкий ситец пугающей тишины. Она поворачивает голову, встречаясь с голубыми глазами. У Миры во взгляде спокойствие, сожаление и желание успокоить. От этого взгляда что-то колит под рёбрами, вызывая желание вырвать и их. От этого взгляда стук сердца выравнивается, а само оно начинает предательски ныть и сжиматься. Эрзе не верится, что под этой дымкой бесконечной любви и преданности находятся дьявольские огни, переплетаясь с ненавистью и холоднокровностью, образуя букет с запахом роз, приправленной лёгкой горчинкой дьявольщины. Мира, на самом-то деле, не была одна и не прогибалась под плетями насилия, мешая своими рыданиями помешательство собственного разума. Мира была гонима, отвержена и предана. Мира хранила под подушкой людскую ненависть и презрение, вдавливая их в свои кошмары до отпечатков от кровавых и болезненных мыслей. Мира — эта та самая маленькая девочка, что держала за руки младшего брата и сестру, с надеждой и верой смотрела вдаль, ища в неясных очертаниях своё будущее. Но вдали лишь красный закат с еле видневшимися солнечными просветами. А на подушке сейчас ярким веером рассыпаны её алые волосы, освещаемые бледными лучами лунного света. Ни Эрза, ни Мира не знают, насколько их чувства схожи, насколько они болезненны и насколько больно это вспоминать. Но они знают одно: друг без друга они захлебнутся в этом. — Я чувствую себя… — Виноватой, — Мира продолжает уверенно, прерывая её голос, смело продолжая её мысли Эрза кивает, сглатывает и смотрит в её глаза, разглядывая в темноте голубые проблески, и в пятидесятый раз ища нотки любви, что мешались, сливаясь с добротой и нежностью. Мираджейн видит в глазах Скарлет немые крики, безмолвные просьбы о помощи и чужую кровь. Эрза обхватывает её плечи руками и прижимается щекой к гладкой коже. Эрзе нравится демон, что живёт в ней. Эрзе нравятся чёрные пятна на её сердце. Эрзе нравится её кровожадность, когда дело доходит до битвы. Сердце у Миры тоже потемневшее, с кровавыми разводами и разбитыми гранями сдержанности. В сердце у Миры тоже демон. И демон этот такой же — пожирает лишь больше, разрывает чужую плоть, слизывая кровь, и въедаясь клыками под самую кожу. У Миры почти получается спасаться от этого демона, от самой себя. И чёрное сердце почти спрятано, потеряно внутри её тела, мыслей и сознания. И до него почти нереально добраться, лишь касаясь пальцами слабых мест, вызывая дрожь, вырывая куски сдержанности с мясом. Эрза знает ёе слабые места, знает насколько тонкие нити самосдержанности, понятий искренности и веры. Знает реакцию и частоту дрожи её тонких пальцев, когда держать себя в руках почему-то становится сложно, а грани терпения разрываются со скоростью лёгкой ткани её платья. Сердца у них похожи. Демоны в них тоже. Одинаковые клыки, острота когтей, линии и грани между терпением и рвением к крови. И наводя резкость между собой и этими монстрами, пытаясь не задевать тонкие нити норм, всё выливается в безуспешную попытку и в кровавые разводы на своих руках. Они находят успокоительное друг в друге. Они тонут друг в друге. И дьяволы в них уже почти сдружились, живя бок о бок, перебирая тонкие и прозрачные мечты, оставляя на них кровавые линии. Мира обнимает крепко, перебирает пальцами её волосы и дышит куда-то в макушку. Когда она что-то шепчет, что-то утешительное и чертовски тёплое, Эрзе становится не по себе от искренности её голоса и слов. Сердце у Миры чёрное, зато чувства в ней живые, тёплые и самые настоящие. Сны с Мираджейн обычно тёплые, нежные и самые близкие. Сны рядом с ней пропитаны лаской и почему-то пахнут булочками с корицей — вроде, Мира пекла их неделю назад. Штраус была для неё ловцом снов — она забирала все кошмары, малейшие пятная крови во снах, и пропитывала их миндалём. В её объятьях все малейшие кошмары исчезали, самые маленькие ужасы в её сознании, смазываясь в неясные цвета, исчезали из-под век, прячась за тонкой шторой забытья и лёгкого, почти неосязаемого беспамятства. По крайней мере, так было лучше. Дьяволы в них похожи. Сердца у них одинаково почерневшие. Мысли у них одинаково спутаны. Страхи схожи. Они похожи своими внутренними монстрами.Они так похожи, когда потеряны в себе…
— Ничего не бойся, — голос у неё всё тише, ноты в нём всё более мелодичные и приятные. Эрза улыбается, прижимается к ней тесней и вдыхает запах ромашки. Они сами кутались в шале тьмы, пропитывая своё ДНК и клетки этими дьяволами.«Нечего боятся дьявол в себе. Незачем боятся самого себя. Не стоит боятся прошлого».
Эрза засыпает под тихое дыхание, под стук минутной стрелки, что отмеряла несуществующие минуты, под ритм её сердца. Кошмары растворяются в такт тиканью часов, страхи тают в тёплых руках Миры. Демон довольно мурчит и успокаивается под вуалью запаха ромашки…