Прошли целые сутки, но судья Крус и остальные стараются не вспоминать всего произошедшего в этом доме, но об этом периодически напоминает ранение лейтенанта Пандо и бандаж судьи. Разве эта женщина могла предположить, что после переезда туда, где она вновь собиралась воссоединить семью и начать новую жизнь, на неё хрупкие женские плечи свалятся такие трудности, с которыми она просто не в состоянии справиться одна? Порой она сама задаётся вопросом, на который до сих пор не нашла ответ. «Что я здесь делаю?». Сейчас её радовало и согревало только то, что она, наконец, объяснилась со своим молодым напарником – лейтенантом Пандо, хоть это пока не входило в её планы, но в той ситуации, в которой они оказались, возможно всякое. Она ведь прощалась с жизнью, была уверена, что больше никогда не увидит его, и он не узнает о том, что она испытывает к нему на самом деле. Наверное, идеализировать ту самую холодность к нему было действительно странно, тем более о её тайной симпатии догадывались все, даже Марсела, работающая в доме Сары домработницей. — Если бы такой мужчина так посмотрел на меня, то я бы завалила его на капот полицейской машины, а сама залезла сверху. Сара всегда смеялась, вспоминая слова этой особы, которая кого угодно доведёт своими убийственными фразами. И пусть слова этой женщины были пропитаны пошлым подтекстом, но она была права и при встрече с Раулем судья Крус действительно чувствовала какую-то неловкость и постоянно краснела, особенно в последние месяцы, проведённые вместе, работая над одним делом. Случайные прикосновения, взгляды, поддержка друг друга в самые тяжёлые минуты жизни, страстные примирения просто так из памяти не сотрёшь. Вопрос по поводу возвращения обратно в Мадрид тоже был отложен до лучших времён. Несмотря на многочисленные оскорбления, угрозы и другие не самые приятные действия со стороны жителей Календы. Как бы странно это не звучало, но Сара привыкла к деревне, но периодически всё-таки подумывала о Мадриде, о прежнем месте работы, но потом просто-напросто отгоняла от себя мысли о доме, дабы не нагонять тоску. В Календе ведь тоже не так уж и плохо, как казалось ей и Лейре, когда они только – только приехали сюда.
И везде можно было найти множество положительных моментов, даже в этих, не самых приятных событиях. Примирение с Оливией. Пожалуй, ради этого стоило пережить всё это. Правда Сара так и не поблагодарила её за то, что она вчера весь вечер приводила дом в порядок, оттирала с пола кровь, занималась готовкой и Раулем, пока дома не было никого кроме их троих. Конечно, она очень боялась заниматься раной брата, она ведь далеко не доктор, не сделает это так, как требуется. Сара очень привязалась к Оливии и она болезненно переносила её уезд, пусть и сама её об этом попросила, когда застала её тогда в своём кабинете. Между ними до сих пор много недоговорённостей и теперь у них будет достаточно времени на выяснение отношений и примирение. Столкнувшись с такой же проблемой, у Крус получилось войти в положение младшей сестры напарника.
В тот же вечер Оливия перевезла вещи из мотеля обратно к Саре, где и собиралась остаться до самого возвращению к Томасу. На часах было десять утра, когда судья Крус распахнула глаза от пронзительной боли, которая почти не утихала всю ночь. Видимо, вчерашнее падение сделало своё дело, она достаточно сильно ушиблась, когда пыталась отползти подальше от Диего, предпринимающего попытку пустить в ход свой нож. Тогда она напрочь забыла о боли, а только «носилась» на верхнем этаже в поисках телефона, чтобы позвонить Оливии и вызвать её на помощь. Женщина бегло осмотрела комнату и завидела у тумбочки свои костыли. В данный момент она передвигалась только с ними, или же с креслом-каталкой. Это в редких случаях, когда нет мочи наступить на правую сломанную ногу. Сев на кровати и потянувшись, Сара надела кардиган и, взяв костыли, направилась на выход из комнаты, собираясь на кухню, чтобы сообразить легкий завтрак. Женщина была несколько удивлена тому, времени, в которое она соизволила проснуться, раньше такого не было. И если она спала, то не больше пяти часов в сутки и просыпалась спозаранку. В данный момент дома, кроме неё и спящего лейтенанта никого не было. Лейре, наверное, как всегда убежала к друзьям, отец на утренней прогулке, а Оливия оставила записку, в которой сообщила, что вернётся домой в районе двенадцати. Она ещё ранним утром уехала в участок. Что ж, придётся заниматься завтраком без чьей-либо помощи и, признаться, судья Крус с трудом справлялась сама, но всё-таки не рискнула будить Рауля, пока не приготовит то, что ей сейчас под силу. Завтрак состоял из крепкого кофе и бутербродов, до остальных продуктов дотянуться она была не в состоянии, да и то за сей процесс приготовления, было разбито два блюдца, после чего Сара довольно громко и эмоционально выругалась. Она не спешила будить спящего лейтенанта Пандо, решая дать ему лишние минутки на сон. Отпив немного кофе из кружки и вытащив из шкафчика спрятанную за баночкой с крупой уже открытую пачку сигарет, женщина отворила входную дверь и сразу же глубоко затянулась. В этот раз она была уверена, что её никто не застукает за курением и не прочтёт долгой и нудной лекции о том, как это вредно. — И давно ты куришь!? — послышался заспанный, но в то же время строгий голос Рауля. От неожиданности женщина поперхнулась и выронила один костыль, на который упиралась, чтобы устоять на ногах. От сигареты судья тут же избавилась. — А ты зачем встал? Тебе нужен постельный режим. Я бы как-нибудь сама принесла тебе завтрак… Я повар знатный, но что смогла…
Теперь уже слабой помощью лейтенанта воспользовалась Сара, ведь толком наступать на ногу она не могла, а выписали её только под чью-либо ответственность. От операции женщина сознательно отказалась. Нет, она не испугалась, просто знала, что это затянется, а хуже ей всё равно не будет, хотя она не может знать это наверняка. Такое наплевательское отношение к себе раздражало не только Лейре и отца женщины, но ещё и самого Рауля, да и как так вообще можно? Пожалуй, Сара была первой женщиной-судьёй, с которой лейтенанту приходилось работать, а точнее женщиной-судьёй с такой стойкостью и любовью к риску. А может это не так плохо и страшно, как кажется. Во всяком случае, саму Сару Крус ничего не смущало. Она всегда так жила и менять образ жизни ей не хотелось. Недаром же она — госпожа совершенство и немного гордячка. И с чего интересно Эрнесто взял, что его дочь такая?
В районе полудня судья Сара Крус и лейтенант Пандо устроились в гостиной вместе проверяя отчёты, в дом зашла Марсела. Она была как всегда очень эмоциональна в разговоре с дочерью. — Я тебе сколько раз говорила, если мальчик хочет смотреть мультики – включи ему мультики. Скажи своему бездельнику, чтобы не опустошал холодильник. Доброе утро, ваша честь, лейтенант… — поприветствовала она сразу их обоих и повесила трубку. — Вы должны немедленно переговорить со своим отцом. Он отказывается соблюдать диету, отказывается от рыбы с овощами и требует бульон, сваренный мною для вас ещё со вчерашнего утра. — Я поговорю, конечно. Сегодня ты можешь быть свободна, возвращайся домой. Мы тут сегодня сами справимся, - она смущенно заправила прядь волос за ухо, немного покраснев. — Вы извините, если я помешала тут чему-то важному, я… Не знала уже ухожу, конечно… Только можно я ещё раз воспользуюсь вашими духами? У меня свидание, а я не хочу пахнуть, как проститутка. Этой женщине невозможно было отказать, да и судья не видела в этом ничего противозаконного, ей не жалко. Позже приехала Оливия и рассказала им последние новости из участка, а также передала обоим привет от коллег, с пожеланиями скорейшего выздоровления. А ещё она показала Саре те самые бумаги, которые совсем недавно получила от Сильвии и те самые, которые помогут вылечить Лейре и Томаса. — Это явно не для моих глаз, слишком мелко… — она поморгала как можно чаще, подняла на лоб очки и отдала всю эту «макулатуру» Оливии. — Мы изучим всё позже, а сейчас… — женщина повертела в руках бутылку с коньяком. — Может, отметим конец всех этих ужасов в деревне? И, конечно, выпьем за здоровье детей. М, вы как? — Не вижу причины отказываться от твоего предложения, сестрёнка, — с азартом в глазах проговорил мужчина, поудобнее присаживаясь на диване. — А вам напомнить, что я судья? — Сара чуть приподняла одну бровь и поджала под себя одну ногу. — Я не могу. Нельзя. Нет-нет и нет… Я не буду. Не заставите. — Это почему? — непонимающе заморгала та. — Ну и что, что ты судья? Ты же не на работе. Мы же тебя не подкупаем. Мы же тебя не собираемся поить до чёртиков. И самое главное: мы субординацию… Кхм, почти соблюдаем. Сара, ну не будь такой занудой, судьи тоже люди и имеют право чуть-чуть напиться. А про личную жизнь я вообще молчу. Почему я узнаю о том, что вы с Раулем вместе от парочки сплетниц, заседающих у Каролы? Да об этом вся деревня уже знает. Отлично! Ну… Я не обижаюсь, тем более я раньше всех поняла, что между вами что-то есть, но спрашивать ничего не стала, зачем мне скромной девушке лезть в дела судьи и лейтенанта Календы? — Ладно, уговорили. Гулять, так гулять. Наливай. А потом какая программа? Дождёмся вечера и когда будем полностью готовые, споём I like to move it, move it? Может, начнём танцевать фламенко? Оливия рассмеялась, услышав такие предположения судьи, и вручила ей и Раулю стаканы. Сара редко позволяла себе что-либо крепче кофе, поэтому почувствовала изменения в своем состоянии уже после первого захода. — Ну, с фламенко ты, конечно, загнула, а вот на счёт спеть потом, лично я не против. Правда это самая ужасная песня, которую я когда-либо слышал. Хотя это не главное. Главное, чтобы на утро ты не проснулась с бандажом на другой ноге! — лейтенант рассмеялся, коротко целуя женщину в губы. — Дочка, тебе же не велели вставать, немедленно садись… — послышалось прямо с порога. Это был Эрнесто Крус, вернувшийся домой со свежей сдобой. — Папа… — улыбнувшись, развела руками судья и, осушив бокал, плюхнулась в кресло, наконец ощущая долгожданное душевное успокоение.