Тот, кем я тебя сделаю

Человек никогда не приближается к Кутху ближе, чем на пять шагов, и тот едва замечает смертного боковым зрением. У бога после перерождения есть дела важнее и интереснее - вновь войти в прежнюю силу, испытать старых слуг, вдосталь напиться крови (кажется, никогда не выйдет), а человек быстр и осторожен, такой же податливый и непроницаемый, как вода - под каким углом ни посмотри, увидишь лишь своё отражение. На деле он интереснее и тех, кто кричит и извивается в агонии под взглядом тёмного бога, и тех, кто в лишающем голоса фанатичном экстазе перерождается в нечто совершенно иное, потому что остаётся собой на отравленной земле, которая дрожит и расцветает огненными языками под сапогами Кутха. Раньше бог-ворон жестоко убивал таких, едва почуяв, но века шли, он становился всё любопытней, всё изощрённей, и однажды понял, что играть с ними ему нравится куда больше. Они всегда считают себя умнее других, и, как бы осторожны ни были, именно самодовольство приводит таких людей в ловушку, ведь под холодной чешуёй самообладания - точно такая же нежная, уязвимая, трепещущая плоть, как и у всех живых существ, а ещё - нестерпимый огонь страстей, болезненная гордость, искристый азарт, разительно отличающие их от прочих, делающие игру с ними такой забавной. В один из редких визитов человека в крепость Кутх уперивается в него тёмным, тяжёлым, жутким взглядом, напоминающим омут, и коротко подзывает к себе. Бог-ворон не утруждает свою память хранением имён слуг, и человек медлит, вопросительно глядя немного выше, на лоб Кутха, надеясь либо на то, что окликали другого, либо на то, что богу-ворону на этот раз безразлично, кто исполнит его просьбу. Бог-ворон упрямо продолжает сверлить человека взглядом, так что тот с досадой, незаметной для любого, кроме Кутха с его сверхъестественной реакцией, приближается к богу-ворону и, учтиво кивнув, ожидает дальнейших слов Кутха с почтительным вниманием. - Доволен ли ты подаренной тебе силой? - надменно спрашивает бог-ворон, и его голос мгновенно заполняет весь огромный зал. Тихо, почти неслышно, звучит ответ человека: "Конечно, мой господин." - Знаешь ли ты, что в моём присутствии она увеличивается стократно? - выражение непритворного насмешливого удивления на лице - едва промелькнуло и исчезло, серебристая рыба нетерпеливо плеснула хвостом, заметив заманчивую наживку. - И ты сам сегодня же убедишься в этом. - вкрадчивый голос бога заставляет человека сжать губы чуть плотнее. Что Кутх задумал? Бог-ворон медленно и величественно поднимается с трона, похожий на огромную волну, готовую захлестнуть беззащитный берег, и властным жестом приказывает человеку следовать за собой. Балкон скромной высотки, под влиянием Кутха за считанные часы превратившейся в чудовищую цитадель, открывает вид на помертвелый, опустевший город, тёмно-багровый в свете заходящего солнца. Взгляд человека становится острым и настороженным, в его голове щёлкает вариант за вариантом того, к чему приведёт эта прогулка. Бог-ворон молчит, позволяя себе удовольствие помучить своего спутника ожиданием ещё немного. Он хватает человека за руку резко и крепко, чувствуя, как тот испуганно отдёргивается от Кутха всем энергетическим полем. Бог-ворон мог бы пронзить его, влить в горло человека темноту и смотреть, как тот задыхается, но для такой игры можно было бы выбрать любого другого из подданных. Здесь стоит действовать тоньше и изощрённей. Сила Кутха обволакивает человека нестерпимым жаром и долгожданной прохладой, просачивается внутрь, становясь его собственной, и он смешно замирает, понимая, что делает бог-ворон. Человек и не думал, что слова Кутха следует воспринимать столь буквально, и впитывает подаренную мощь жадно, с большим трудом оставаясь осторожным и сдержанным. Бог-ворон посылает в сознание своего спутника образ - небо, объятое беснующимся пламенем, светлое, как днём, небо, гибельным дождём золотых, багровых, медно-красных, пурпурных шаров выжигающее землю.Старое воспоминание скользит к поверхности, чтобы вновь пойти ко дну - торжество пламени, объявшего беззащитную, чернеющую, воющую от боли плоть, сила в руках, смешная, бесконечно малая по сравнению с тем, что бог-ворон дарит ему сейчас, когда легендарная Птица Рух слетает с ладони человека, не опалив кожи, и судорожный вдох невольно срывается с губ, и глаза сияют едва ли не ярче гибельного теперь неба. "Столь же бессмысленно, сколь и прекрасно" - прочерчивает сознание Кутха чужая мысль, и тот плотнее прижимает человека к себе, делая контакт более прочным. Образ за образом ослепительными вспышками разрезает темноту: первобытные чудовища, покорные малейшей прихоти, обретают непрочную, трепещущую, искрящуюся плоть, и опускают на землю тяжёлые лапы, падающие звёзды рассекают небо длинными, широкими хвостами, за считанные секунды превращая дома в оплавленные груды камней, распахнувшая крылья птица медленно заволакивает небо многоцветным огненным полотном, и языки пламени змеятся, цветут, извиваются, диковинной узорной сетью накрывая город. Восторг заполняет человека целиком, так, что пластины доспеха сдержанности, холодной рассудочности и самообладания, подгоняемые друг к другу веками, расходятся, позволяя Кутху увидеть в щелях раздробленные фрагменты истинной сути; бог-ворон довольно усмехается, цепко подмечая детали. Если человечек совершит опрометчивое движение, то когти вонзятся в стыки пластин и раздерут его защиту на части, обнажая беспомощную, застывшую в предсмертном ужасе душу, и Кутх выпьет её одним глотком. Но пока бог-ворон низко склоняется к смертному, ошеломлённому свалившейся на него силой, и будто бы пробует на вкус нелепое имя, которое он привык считать своим, раз за разом произнося его чужими голосами. Ты так многого достиг за эти века, ласково произносит его покойная жена, ещё не используя прозвища. Сила должна доставаться достойным, решительно заявляет Генрикус голосом не сумасшедшего духа, а живого человека. Только подумайте, что Вы можете получить от этого сотрудничества, слышит Магистр свой собственный вкрадчивый тон. Славу и богатство, звучит жадность в голосе Хольта. Свободу и силу, высказывает сокровенное желание Булат. Одним словом - всё, что захотим, безумно хохочет Свартжель. Это слова. Слова, нужные Кутху, но только лишь как одна из ступеней на пути к цели. Вслед за ними приходят видения - опьяняющие, тягучие, тёмные, заставляющие Магистра оторвать взгляд от фантасмагории перед ним и прислушиваться к себе, прикрыв глаза. Вот сила, текущая сквозь него - его собственная. Невероятно огромная и при этом столь же послушная, позволяющая разорить страну и сбить яблоко с ветки, верная слуга, которая сделает для хозяина всё, лишь бы у того хватило желаний. Такая, что позволит даже не кивать встречному демону, не то что не прятаться от него в подворотню, и преобразовать этот мир сильнее, чем смог бы любой из них. Невиданная лёгкость, с которой даётся всё, что раньше требовало столько усилий или вовсе казалось невозможным, все вековые запреты и ограничения - не серьёзней, чем правила в детской игре для проходящего мимо ребятишек взрослого. Все тайные знания - его, и эта сила - его, и весь мир - его, если он только согласится протянуть руку своему учителю и дойти с ним до воцарения. Как только Кутх отпускает человека, тот мгновенно отшатывается - резко, как от удара, всё ещё чувствуя крепкую ледяную хватку бога-ворона на коже. Вернуть лицу невозмутимое выражение куда легче, чем выровнять сбившееся дыхание. Бездонные глаза Кутха смотрят на чернокнижника выжидающе, но бог-ворон видит смятение человека так же хорошо, а потому на ответ не рассчитывает. - Благодарю, - быстро, но без всякого выражения произносит Магистр, оправдываясь за свою резкость, всё ещё пытаясь понять, Кутх или собственное распалившееся воображение предложило ему невиданную силу. - Когда ты примешь решение? - уточняет бог-ворон после недолгого молчания. - Через несколько дней. - уклончиво отвечает человек, плотно сжимая губы. - Реши этот вопрос мудро. - хищно советует Кутх, оставляя чернокнижника наедине со своими мыслями. Стоит ему немного отойти от балкона, как из тени выступает Свартжель и плотоядно шипит: "Он предатель." - Я знаю. - холодно отвечает Кутх. - Зачем же ты его отпустил? - брезгливо, непонимающе допытывается дочь ворона. - Он вернётся. - уверенно произносит бог, и каждое его слово падает на пол звеном железной цепи. - Мало кто в силах отказаться от исполнения своих желаний. Яркая золотистая наживка заглочена, и кривой, чернёный крючок вонзился в плоть рыбы слишком глубоко для того, чтобы она сорвалась с лески.