Mermaid's Heart.

– Я так боюсь тебя потерять, – шептала она, крепко-крепко сжимая ладонь парня, сидящего рядом. Тот ощутил, как в груди затрепетало сердце. Ощутил, как отозвалось её. Он – самый желанный и прекрасный, в мире интриг и пороков ему не было равных. Но сердце его – в руках русалки. Русалки, говорящей с морем даже вдалеке от него. Эхо голосов отдавалось в её сознании, и временами она разговаривала с ними. Они звали её в глубины стихии, они звали её к себе, обещая покой. Но она боролась. Боролась против самой себя, чтобы остаться с ним. Русалки, обладающей таким глубоким взором. Он однажды утонул в ее глазах, ещё не понимая, что это навсегда. Русалки, победившей на своей собственной арене. Навсегда там оставшейся. Он знал это, потому что ночами, когда в её затуманенном сознании вновь начинали рождаться голоса, которые призывали души умерших трибутов, она тихо стонала. Из её глаз катились капельки моря. Бесконечного, бескрайнего. Как её боль. Как и его боль. *** – Я так боюсь тебя потерять. – Это всего лишь… всего лишь Игры. Я там уже был. Чего мне бояться? – Он старался быть сильным, чтобы она ещё несколько минут позволила себе быть слабой. – Да и Мэггз будет рядом. Помнишь, какой она замечательный ментор? Седовласая женщина, словно стараясь помочь, кивнула с мягкой улыбкой. Девушка, до этого прижимавшаяся к груди любимого, оторвалась от него и посмотрела на старушку. После – кинулась обнимать её, в благодарность за всё, что она сделала. Что еще сделает на арене для него. И, в подтверждение, она услышала в своей голове эхо мыслей Мэггз: «Я сделаю для него всё». *** – Я так боюсь тебя потерять. – Мы уничтожим этот мир, чтобы возродить его вновь. Всё будет в прошлом. И мы начнем новую жизнь. Нашу. Где не будет страха за детей, где не будет смертей и горя. Я сделаю всё для того, чтобы ты увидела этот мир. *** Плен в Капитолии, Арена, наблюдение за Бойней – это всё далеко в прошлом. Теперь, уже жена, уже будущая мать, она сидела на кровати, медленно раскачиваясь. Голоса в её сознании о чём-то тихо перешёптывались между собой, оставляя на слуху лишь одну фразу, резавшую сердце острым лезвием: «Он не вернётся». – Вернётся. Он вернётся. Он вернётся. Как мантра. Как заклинание. Она готова была умолять всех Богов, она готова была… Внезапно стало холодно. Безумно холодно. Словно те русалки, что мелькали в сознании, хохоча, затягивали её в морские пучины, не оставляя шансов на спасение. Легкие сдавило тисками, в висках зазвенело, и хрупкий мир раскололся надвое. Сердце замерло. – ФИННИК! НЕТ! Где-то на дне её собственного моря, в котором горечь слёз разъедала душу, послышался тихий отголосок: – Прощай, Энни… *** Она пришла на берег и мягко опустилась на песок, вытягивая голые ступни к воде. Порывы ветра взметнули волосы в воздух, завлекая в безумный танец, пока волны, словно приветствуя, накатывали одна за другой. Она больше не слышала голосов – она сама стала их частью. Она, наконец, приняла себя такой, какой стала. Когда к её ногам прибежала очередная волна, ласковая и нежная, она закрыла глаза и прошептала: – Я так боялась тебя потерять. Теперь я не боюсь ничего. – Я горжусь тобой. Горжусь, любимая. Резкий поворот головы, и она замерла, увидев его. В руках – любимый трезубец, на губах излюбленная ухмылка. Позже – широкая улыбка, наполненная любовью. – Мы… мы так скучаем, – боль, пропитавшая душу, вырвалась наружу вместе с этими словами. Он покачал головой, и его глаза наполнились грустью. – И я скучаю. Но большего счастья для себя я и не мог вообразить. Ты сильная и смелая. Ты сумела вырастить нашего сына и познакомить его со мной. Пусть я – лишь отголосок твоей памяти. – Ты создал для него этот мир, Финник. Помнишь? Помнишь, что ты сказал мне перед тем, как уйти… в последний раз? Любимый не ответил. Его глаза лишь созерцали женщину, ставшую для него целым миром. – Ты сказал, что гордишься мной. А я… горжусь тобой, люблю тебя. Мы так скучаем. – Я постоянно с тобой, любимая. Энни положила свою ладонь поверх его, призрачной, но ощутила лишь песок. – Я не чувствую тебя, Финник. – Тогда обернись. Последовав призыву, она обернулась. Позади нее стоял маленький светловолосый мальчик. С такими же пронзительными глазами, как у отца. Энни мягко улыбнулась сыну и протянула к нему руку. Ребенок подбежал к ней и застыл, глядя на волны. – Ты опять разговаривала с папой? – Да, милый. – А я могу с ним поговорить? – Конечно. Закрой глаза. Прислушайся. Он – там. – Она осторожно коснулась груди сына ладонью. – В твоем сердце. Пусть Финник Одэйр не прожил долгую и счастливую жизнь – за него это сделал его сын. Сын, который никогда не видел его, но всегда им гордился. Сын, который родился и вырос в том мире, за который до последнего вздоха боролся его отец.