Не обглоданный

Маленькая деревушка Бейкон-Хиллс всегда была окружена густым непроходимым лесом. Люди жили там спокойно и не знали бед, благодаря силе, что окружала их земли. Волчье семейство, живущее в лесу, оберегало и защищало деревушку как от набегов соседних поселений, так и от мистических сущностей, будь то призраки, ведьмы или другие стаи оборотней. И всё бы хорошо, да всегда имеется свое НО... Раз в сорок восемь лет старейшины деревни должны отдать волчьей стае одного своего жителя, семнадцатилетнего юношу или девушку. А сам выбор проходил так, что на сорок восьмом году, во время третьего полнолуния, на крыльце дома избранника/избранницы волк оставлял дар, размер коего прямо зависел от статуса оборотня стаи. Дав полный лунный цикл избранному на прощание с родными и близкими, на четвертое полнолуние он должен сам отправиться в глубь леса, к священному волчьему месту, что в деревне называли Неметоном, где должен отдаться в лапы на растерзание. На самом деле никто не знал, что происходило с избранными. Кто-то говорил о том, что его оттаскивали в волчье логово и съедали всей стаей, а кто-то сообщал, что их обращали и они больше не вспоминали дома своего. Но, как бы то ни было, на третье полнолуние сорок восьмого года, один из старейшин Бейкон-Хиллса, выйдя из дома, увидел на крыльце своего дома огромную тушу пятнистого оленя, чьи размеры сразу говорили о том, что глубокие следы клыков на шее мертвого бедолаги принадлежат Альфе. Он был готов сжечь всю деревню, лишь бы не отдавать в лапы зверю свое единственное сокровище, оставшееся после смерти любимой жены. Семнадцатилетний парень, всё еще мирно спал в своей комнате на втором этаже, и не подозревая, что через месяц его жизнь беспроглядно и бесповоротно изменится. Этот месяц прошел для Стайлза на удивление тихо и спокойно, и всё бы хорошо, никакой туши на крыльце, никаких слез отца и друзей, да все не дают забыть эти жалостливо-сочувствующие взгляды каждого жителя деревни. Он уже прошел все стадии от отрицания до смирения, хоть и не умирает вовсе, но как бы жизнь у подростка кончена. Ведь что там, в глуши, не знает никто, ведь никто оттуда и не возвращался. И это тоскливо, вовсе не обнадеживает. Он порывался сбежать, хотя, ага, лес кругом, куда ты, мальчик, там волки. И были долгие крики на Совете, что дали ему такую вольность, ибо избран во спасенье. Были и глупые мысли о лишении себя жизни, но мыслями и остались, ибо нет, я не слабак, я лучше сдохну от волчьих когтей. Нет, не слабак, но трус точно. И вот, на четвертое полнолуние, стоит он у входа в чащу и трясётся всем телом. Янтарь с глазах светится и блестит при лунном свете, ресницы мокрые, мешки под глазами отдают синевой, еще сильнее от бледности кожи и всё это сильно раздражает, пальцы трясутся уже не от страха. Заплаканные лица друзей, все стоят перед глазами. Скотт, обнимающий ревущую у него на груди Эллисон, и сам пускающий сопли ей в волосы. Мелкий Лиам, заносчивый Джексон, странная Малия, Мэтт и Лидия. Прекрасная и недостижимая Лидия, что заставляла сердце Стайлза биться в бешенном ритме. Она стоит с красными глазами, выплакала все слезы давно, и в них читается нескрываемая вина, ведь это она должна была быть на его месте. Это ей еще с рождения, рыженькой девчушке, пророчили стать ведьмой, отданной волкам. И отец. Одиноко-стоящий отец, вокруг стоит толпа, а он так один. Джон второй раз за всю свою жизнь чувствует себя лишенным ее. После смерти Клаудии, младший Стилински был единственным лучиком света, вечно находящим приключения на задницу. Был теплом, что не давало утонуть. Стайлз даже боится думать о том, что же станет с его отцом. Уйдет в пучину депрессии и отчаянья, ища успокоение на дне бутылки или нырнет с головой в работу, что совершенно не лучше. Всё тлен, как говорится. Стайлз отворачивается и делает первый отчаянно-нервный шаг к чаще, затем ещё и ещё, пока не переходит на бег, он отчаянно несется к Неметону, алтарю его жертвы во благо и прочих бредней. Уже остановившись перед огромной корягой, отдаленно напоминающей пень, некогда огромного и могучего дерева, он переводит дыхание и оглядывает ясным взглядом поляну и темные деревья, освещенные полной луной. Когда кроме собственного рваного и тяжелого дыхания Стайлз слышит и звуки лета, он начинает прослушиваться. После пяти минут тишины, он вздрагивает от шумного дыхания слева от него и медленно поворачивается. Когда очень трусливая сучка внутри орет бежать и не оглядываться, он встает по струнке ровно и старается не дышать. Огромный черный волк смотрит на него своими алыми глазами, вдыхает глубоко, явно чувствуя запах своей будущей жертвы и начинает медленным шагом приближаться. И Стайлз уже явно хочет быть этой трусливой сучкой и визжать, унося ноги от этого чудовища, ведь этого огромного монстра никак больше и не назовешь. Но он стоит как приваренный и не двигается, даже не дышит. Волк делает круг, упиваясь запахом Стайлза и тут происходит то, чего Стилински точно уж не ожидал. Волчья пасть приобретает человеческие черты, всё тело оборотня словно ломает в судорогах, и перед Стайлзом встает на две ноги, действительно, получеловек-полуволк, довольно ухмыляясь полу оскалом с нехилыми клыками. Вот тут Стайлз начинает визжать. Срывается с места и бежит куда глаза глядят. И услышав утробный рык за спиной, как по закону жанра, спотыкается о корень этого злосчастного пнища и валится на землю. Когда две когтистые руки зажимают его между землей и монстром, Стайлз готов умолять, а потом осознает, что нет смысла, и смирившись, поворачивается к клыкастой пасти, что клацает зубами прямо перед курносым носом юноши, будто предупреждая. И тут он видит в глазах оборотня спокойствие, даже некий восторг, который его нехило удивляет. А после, Стайлз слышит треск собственной рвущейся одежды. Когти легко рвут ткань, царапая кожу. Волк рьяно начинает покрывать испуганное тело юноши поцелуями-укусами, зализывая ранки, что моментально заживают, и довольно урчит. И тут до Стайлза доходит, что с ним хотят сделать кое-что похуже обглоданных костей. - Нет, нет, нет, прошу, только не это, — истерично издает Стайлз, — только не это! И тут раздается рык, слышимый, наверно, за многие километры вокруг. Алые глаза безумно оглядывают свою жертву и, схватив за горло, волк тащит полуголую тушку к ближайшему дереву. Стилински думает, что сейчас выплюнет свои легкие вместе с последним воздухом. Тупая боль отдаёт в затылке и спине, он думает, что больнее быть не может, пока озлобленный оборотень, всё не отпуская когтистой лапой горло, не поднимает его еще выше. И тут слезы скатываются крупными каплями по бледному и перепуганному лицу. Кожа на спине нещадно сдирается о грубую сосновую кору, и это адски больно. Глаза дьявола смотрят безумно и подавляюще. Тут до Стайлза и доходит, что всё, конец. Сдерживать слезы нет смысла. Нет смысла быть сильным. Он ревет, не столько от боли, как от принятия неизбежного. Лапа отпускает горло, и Стайлз медленно оседает на землю. Жалкое поскуливание раздается у самого уха парня, просящее, извиняющееся, он сам удивляется тому, как это понял. А после, шершавый влажный язык проходится по лицу. Волк вылизывает слезы и скулит, словно больно ему. Он переворачивает обмякшее тело на живот и начинает вылизывать окровавленную спину юноши, поскуливая и мягко целуя в лопатки, просяще. Стайлз чувствует как раны затягиваются и боль отступает. Ему холодно. Ему жутко холодно и больше ничего. Ничего. Его переворачивают вновь лицом к монстру, но он видит перед собой лицо парня. Старше, однозначно. Красивого парня с бирюзовыми глазами и густыми бровями домиком, и выглядит он, словно дитё провинившееся. Нет больше ни клыков, ни когтей и голос у него вовсе не рык уже. - Прости, прошу, прости меня, — голос жалкий и надломленный. - Мне холодно, — всё, что может ответить Стайлз. Он почти не помнит, что было дальше. Только то, что его несут на руках в сухое и спокойное место, помнит тепло чужого тела, скорее жар, сухую листву и море, море слов, произносящихся шепотом, успокаивающих. Тепло со спины и крепкие руки. Так он и засыпает. Проснувшись, он всё так же чувствует тепло и рад, что не сдох в собственной крови этой ночью. От сухого и теплого поцелуя в лоб, он не дергается. Дышится как-то свободно и легко. Словно теперь всё правильно, как надо. - Меня зовут Стайлз Стилински, — словно его спрашивали. — Что за муть? - Прости, - говорит оборотень. Стайлз готов заорать от боли, когда его кусают между плечом и шеей. Но он не кричит от осознания правильности момента. Когда волк вытаскивает свои клыки и зализывает рану, юноша чувствует невероятное тепло, растекающееся по всему телу от укуса. И да, это почему-то правильно. - Дерек Хейл, теперь твой альфа, — говорит оборотень и мягко целует это курносое чудо в нос. — А ты - мой.

***

Джон впервые за год решил вновь пойти на охоту. Идя по лесу он думает о сыне, что возможно шел этой тропой, Мелиссе, что не дала спиться и стала маленькой семьей, ведь ее сынок, Скотт со своей невестой Эллисон, укатил во Францию и она теперь тоже одна. Так что, да, маленькая семья. Когда он, не заметив как вышел на небольшую полянку, поднял глаза и увидел прекрасную пару волков, что смотрят на него, Джон не испугался. Крупный черный волк с ярко-алыми глазами притягивал взгляд своим величием и силой. После Стилински посмотрел на волка рядом и почувствовал, как стальная рука, что стискивала его сердце уже больше года, исчезла. Волк смотрел на него такими родными и ясными янтарными глазами, что хотелось подбежать и обнять. Оба волка склонили головы в прощальном жесте и скрылись в чаще леса. Навсегда.