Потерянное сердце

      С каждой минутой буря набирала всё больше воздуха в свои мёртвые лёгкие и вместе со вздохом уносила деревья с вырванными корнями. Громоздкие тучи плотнее оседали на небосводе, тяжело нависая над человеческой душой; тьма вокруг безжалостно уничтожала хрупкие ростки надежды.       Девушка упала на землю и не могла пошевелиться. Отчаяние сковало всё её существо. Она не слышала ударов собственного сердца, чему не удивлялась — оно умерло уже давно, не желая испытывать эмоций и стуча лишь для поддержания жизни.       Вытерев слёзы, девушка заставила себя подняться. Всхлипывая, она шла, не видя, куда, и с очередным порывом ветра, потеряв равновесие, сорвалась с обрыва. Она падала, цепляясь за ветки и колючки. Всякий новый удар приносил резкую боль, а острые камни оставляли глубокие ссадины на нежной коже.       Когда мир перестал быть сплошным пятном, она с трудом приподняла голову и заморгала. Ледяные потоки окатывали почти нагую эльфийку, чья одежда была разодрана в клочья, а мощный вихрь не давал ей увидеть даль.       Почувствовав боль в сломанной при падении ноге, девушка встала на четвереньки и схватилась за дерево. Холодные капли одна за другой стали оседать на землю, аккомпанируя общей погоде, в одно мгновение превратившись в ливень. В неразборчивом пейзаже ей удалось рассмотреть что-то каменное, но она не могла понять, что же видит, не узнавая местность. Присмотревшись, распознала Амон Ланк.       Приложив ладонь к виску, она ощутила кровь на пальцах. Понимая неизбежность своего положения, девушка поползла к порогу давно заброшенного замка. Массивные каменные стены окружали холм, вселяя чувство тревоги, беспокойства и, самое главное, смерти. Уже давно эта гостья приютила близлежащие земли, и никто не осмеливался проведать её.       Оказавшись у главного входа, эльфийка минуту помедлила, ощущая жгучую боль во всём теле. Зная о неминуемой гибели, она продолжила путь, из последних сил хватаясь за плиты булыжника, медленно продвигаясь в глубь крепости. Добравшись до развалин, она облокотилась на одну из стен и прикрыла глаза. Плакать больше не хотелось, сил на слёзы не осталось. Где-то в душе образовалась пустота, всё больше разъедаемая равнодушием. Теперь ей не было больно, она не ощущала гнета несправедливости — она жаждала мести. На смену обиде пришли гнев и ненависть, которые, как она знала, неминуемо очерствляют душу и вырывают остатки человечности, но ей больше нравилось ощущать злость, нежели муки. Злость придавала ей сил, словно подливала масла в её почти потухший огонек жизни.       Эльфийка криво улыбнулась от осознания, что теперь хочет жить, хочет увидеть снова ненавистные глаза и отплатить им по заслугам. Но ей осталось лишь гнить в крепости, ожидая своей кончины: тело её теперь напоминало что-то ужасное, уродливое, не привлекающее более чужих взоров. Глубокие шрамы останутся на коже; нога, вывернутая под неестественном углом, возможно, будет снова ходить, но уже с трудом. От прекрасной эльфийки ничего не осталось...       С каждой минутой силы всё быстрее покидали её, оставляя одну лишь безжизненную оболочку. Руки немели, и тела она больше не чувствовала. И дыхание смерти окутало её, прикоснулось к холодным губам и опалило кожу, а затем молвило:       — Я ждал тебя.