No Wonder It's Called A Crush

Изуку спас его. Он не признавался в этом остальным, но был честен перед собой. Этот по-глупому уверенный неудачник без причуды действительно спас его. Это смущало. Чем больше он думал, ведь Изуку не совсем спас его… Он лишь выигрывал время. Точно. Не могло быть так, что кто-то без причуды имел шансы против этого желейного монстра, правильно? Ага. Он мог жить лишь с четким пониманием, что от Изуку не было никакой помощи в победе над тем злодеем. Однако… Такое чувство, будто он обязан Изуку. Словно задолжал за спасение своей жизни. И это было невыносимо. Он решил не дразнить его, по крайней мере, как раньше. Он был лучше Изуку, и ни при каком раскладе не собирается «благодарить его» или еще чего. Как он посмел спасти его? Он не осознавал, насколько это унизительно — быть спасенным им? Он не мог представить что-нибудь хуже, но, как оказалось, кое-что намного ужаснее уже стало происходить с ним. Кацуки заметил за собой, что стал наблюдать на ним. Его тупой голос из его тупой башки раздражал даже больше, чем обычно. Он все также труслив, несмотря на то, как он на полной скорости бежал на злодея, пока другие герои настороженно замерли на месте. Он по-прежнему смотрел вниз и запинался в разговоре, будто в извинении. Кацуки мог лишь предполагать, как бы извинялся он, если бы он был такой же бесполезной частью мира, как Изуку. Место Изуку располагалось на одно дальше его, и до этого момента он не испытывал такого раздражения. Каждый взгляд Кацуки в его сторону ощущался слишком очевидным. Что хуже, его тянуло так делать постоянно. Если бы он сел за ним, то смог бы смотреть на него все время, и возможно это странное чувство бы постепенно самоуничтожилось. Заняло месяцы, чтоб Кацуки осознал, что это невозможно. Тот факт, что чем больше внимания он обращал на Изуку, тем сильнее разрасталось это ощущение. Странные внезапные приступы боли, когда он наблюдал за Изуку, превратились в жуткую необходимость приблизиться к нему, и неважно, что они практически соседи. Не то, чтобы он когда-либо поддался этим импульсам, и никогда так не сделает. Изуку ниже него, словно он дал ему время, чтобы смириться со своим местом. Худшими моментами для него стали, когда слышался настоящий искренний смех Изуку. Такое случалось нечасто, наверно, больше в то время, пока Кацуки не было рядом (слава богу). Эти смешки, подобно пузырькам, проникали внутрь и отдавались пульсацией в сердце Кацуки, порой казалось, что оно остановится. Волны тепла разливались по телу, заставляя его бороться с желанием улыбнуться и проблеваться одновременно. Чувства охватывали его так сильно, что иногда он хотел подойти и ударить Изуку, но ему также нетерпелось прикоснуться к его лицу с той нестерпимой нежностью, что это ужасало. Он решил не приближаться к нему в такие моменты. Вместе с быстро наступившим концом учебного года Кацуки обрадовался, что не увидит Изуку. Он поступит в Юэй, станет героем и получит фанатов и их признание, которых заслуживает. В один из дней проходил практический экзамен, и он позволил Изуку сесть рядом, даже заговорить с собой. Он представил, что это будет последний раз, как они вместе, поэтому — почему нет? Прощай, занудная рожа, счастливо, отвратительные чувства, и здравствуй, жизнь без Изуку. Точнее, он так думал до тех пор, пока не услышал от учителя, что они оба попали в Юэй. Его жизнь превращалась в ад, и все из-за Изуку. Он сел прямо перед ним, и это отвлекало еще больше, чем ранее. Он заметил за собой, как слушает его дыхание и бормотание. Неважно, зевнул ли Изуку, хихикнул или шмыгнул носом, ему казалось это настолько милым, что он почти улыбался. Все вместе делало его гнев бессмысленным. Казалось, будто множество людей в классе А были раздражающе догадливы. Он боялся, даже не сказав ни слова, что это всплывет наружу. Возможно, наступил момент, чтобы признаться в этом. И прекратить эту изматывающую пытку. К тому же, он был крут, отлично выглядел и, в будущем, готов стать номером один в мировом рейтинге героев. Кто-угодно бы воспользовался шансом на свидание с ним, правильно? Все хорошо. Вернее, будет хорошо или он оторвет его голову собственными руками. — Деку, я хотел бы с тобой поговорить. Наедине. Изуку огляделся, будто искал путь к отступлению, но судорожно сглотнув, неохотно последовал за Кацуки. — Что ты хотел, Каччан? — спросил он, смотря вниз и внешне выражая дискомфорт. Возможно, ему не нужно было этого говорить, и, наверно, ему стоило бы оставить это в себе и никогда никому не говорить, как он раньше и делал. Зачем он вообще решился на это? Он откажет? Постыдный, ужасный, неловкий ад. Он согласится? Постыдный, ужасный, неловкий ад. Кацуки настраивал себя на нужный лад, но в то же время чувствовал, что взорвется, если не скажет. Живот уже переполнился этими нездоровыми полчищами бабочек, и если он и дальше продолжит игнорировать их, то они просто напросто разорвут внутренности, и он лопнет, словно кровавый попкорн. — Я люблю тебя, - о, нет. Черт. Это не то, что он имел в виду. Слишком далеко, слишком быстро. Он начал так стремительно потеть, что встревожился, а не взорвутся ли руки сами по себе. Кацуки не беспокоится. Кацуки не смущается. Кацуки не краснеет. Это прерогатива Изуку, не его. Но прямо сейчас Изуку не делал ничего из перечисленного. Он глядел на него, онемевши от чувств. Прошла вечность, прежде чем Изуку нервно засмеялся, избегая зрительного контакта. — Каччан, не шути о таких вещах… — пробормотал он со слабой улыбкой. — Я не шучу, тупица, — Он считал, что нет пути назад. Рискни или проваливай. — Конечно, шутишь. Я не настолько глуп. — Я нихуя не шучу! — теперь его охватило раздражение. — Хочешь доказательств? Кацуки сделал шаг вперед и, не дав Изуку вставить и слова, загреб руками его волосы и прижался губами к губам. Наконец-то. Наконец-то. Месяцы глупой тоски были потрачены на представление этого момента. Ему не нужно больше фантазировать о том, какие его губы на вкус, насколько мягкое его лицо. Ведь это происходит в реальности, по-настоящему… — Прекрати, Каччан! Он оттолкнул его, Изуку действительно отпихнул его. — Каччан, чт… зачем ты это делаешь? — Изуку только что поцеловал кто-то настолько потрясный, как Кацуки, но он выглядел так, будто ему поведали о том, что гигантская змея сожрала его мать. — Я сказал, что люблю тебя, соплежуй! Ты хоть представляешь, насколько стыдно мне было это сказать?! — Не ври, ты всегда ненавидел меня. Я понимаю, что ты просто насмехаешься надо мной. Так что завязывай, — с горечью посмотрел на него Изуку. Как он смеет. Он открывает свое сердце этому извиняющемуся придурку, а тот даже не верит ему? Он потратил месяцы на мучительные размышления, и ему жалко времени?! Теперь он взбешен. — Ладно. Если ты мне не веришь, то я заставлю тебя поверить. Он потянулся к рукам Изуку, зажал их по сторонам и впился в его рот. Изуку увернулся, крепко сжимая губы и издавая звуки страданий. Потерпев поражение в борьбе за рот Изуку, Кацуки переместился на шею, посасывая кожу там. — Каччан, отвали от меня! Кацуки отреагировал новыми поцелуями, царапая зубами плоть. И только он вознамерился немного укусить, как почувствовал жгучую боль в животе и тут же согнулся в кашле. Прошло мгновение, прежде чем он осознал, что во всем виновато колено Изуку, угодившее в него прямой наводкой. Подняв взгляд на Изуку, он отметил, как тот глядел на него с болезненным отвращением. — Ты и правда меня настолько ненавидишь, — пробормотал Изуку, со слезами в глазах. Его лицо превратилось в жуткую гримасу в жалкой попытке не заплакать. Изуку ревел постоянно, Кацуки заставлял его множество раз. Почему же ему сейчас так больно? Пока Кацуки стоял на коленях и пытался осознать, как по-королевски он облажался, Изуку успел уйти. — Если бы я мог.