Может быть, судьба

Впервые мы встретились лет в десять. Он в то время был всего лишь противным мальчишкой, который говорил, что мне никогда не придёт письмо из Хогвартса. Я тогда обозвал его магглом и, взяв за руку Мейп, ушёл подальше. А глубоко ночью, когда родители уже спали, расплакался, убеждая себя в том, что какой-то хулиган с детской площадки ничего не решает. Через пару недель я благополучно забыл об этом дне, но судьба решила свести нас вновь. Когда мне исполнилось двенадцать лет, моя мама решила, что мне нужно ходить в какую-нибудь спортивную секцию. И не найдя ничего поближе к дому, она записала меня на баскетбол, чему я был рад до самой первой тренировки. Проблема была не в моём худощавом телосложении или росте, который был ниже среднестатистического для парня моего возраста, а для баскетбола уж тем более. Проблема была в Кёртисе. Он был на год старше меня и на полторы головы выше. И ему уж точно что-то во мне не нравилось, потому что этот парень ни на минуту не остановился меня подкалывать. Постоянные шутки про Хогвартс, конечно, выводили из себя, но я был слишком стеснительным от природы мальчиком, чтобы хоть что-то сказать в ответ. После первой тренировки я на баскетбольной площадке больше не появлялся. Хотя моя мама узнала об этом только через пару месяцев. Тогда я получил выговор, месяц без интернета и поцелуй в висок, потому что она не умела долго на меня злиться. К компьютеру меня подпускали только для того, чтобы я сделал уроки. А большего мне и не нужно было. Я читал. Книга за книгой. Сотни жизней, которые были прямо перед моими глазами, спрятанные в буквах на нескольких страницах. Мейп, моя младшая сестра, ещё шутила, что лучше бы мне запретили книги. Но потом она садилась рядом и читала вместе со мной. Но время так быстротечно. У Мейп начался труднейший переходный возраст, когда она днями не вылезала из своей комнаты, а у меня был первый день в университете. День, когда я понял, что спокойствию пришёл конец. Окончательно и бесповоротно. Мы встретились с ним в третий раз. Он был придурком, который со своими друзьями постоянно меня доставал. И это уже был не Кёртис, а Кит, потому что своё имя ему не нравилось. Я же был единственным сумасшедшим, который называл его настоящим, за что и получал в два раза больше. Всё было терпимо, но только до второго семестра, где появился новый, экспериментальный урок под простеньким названием "психология". И всё бы ничего, да только ходили туда все независимо от курса. А в моём новом расписании, составленном специально с учётом нового предмета, этот урок совпадал с уроком в расписании Кёртиса. Он, конечно, был без своих дружков, но это мало успокаивало. И для первого урока нужно было всего лишь пообщаться, что мы с успехом не сделали. За это нам дали наказание: заполнить что-то типа анкеты для партнёра. И вся проблема в том, что смухлевать было нельзя. В тот же вечер я пришёл к Кёртису домой. И дабы побыстрее с этим расправиться, мы сразу приступили к делу. Первым был я. Ничего особенного, застопорились только на вопросе о любимой книге. И в момент, когда я уже перебирал двадцатую, попутно рассказывая о ней, шатен не выдержал. – Да назови ты уже любую, Гарри Поттер фигов! Я его понял не сразу, говоря о том, что меня зовут Нейт, но в той графе мы так и оставили название книги про мальчика, который выжил. Кёртис же до безумия любил музыку. И как-то плавно с анкеты мы перешли в обсуждение Моцарта и Битлз. В итоге из его дома я ушел с выполненной домашней работой и его плеером, понимая, что совершенно ничего не знал об этом человеке. На следующий день я принёс ему несколько своих книг, которые понравились ему по описанию. Он пригласил меня в дом и в своей комнате, сев рядом на кровать, начал рассматривать обложки, попутно выслушивая чуть ли не пересказ каждой из историй. Где-то на четвёртой он меня поцеловал. Настойчиво и мокро. А я совсем не сопротивлялся. Как-то так и началось. Быстро, непонятно, совершенно нелогично, но это началось и заканчиваться не собиралось. Нападок больше не было. Были только обжимания и поцелуи где-нибудь по углам. У нас даже пару раз были свидания. Отличались они от обычных встреч только названием и удвоенным количеством нежностей. А потом я, наконец, съехал от родителей. Этому, похоже, были рады только я и Мейп, которая сразу же переехала в мою комнату, потому что она была больше. А ещё этому был рад Кёртис, приехавший ко мне в первый же день. Больше он не уезжал. Он просто остался на одну ночь, а через месяц я заметил, что на столе уже стоит его любимая кружка. И я был совершенно не против. Я особенно любил наши вечера, когда он негромко включал Бетховена, ложился головой мне на колени, а я читал ему вслух. Так спокойно, легко. Так непередаваемо прекрасно. На какое-то время весь остальной мир со своими проблемами переставал существовать. И мы никогда не говорили друг другу слов любви, но сидели на кухне в три часа ночи и говорили о Вселенной. Он говорил о дальних просторах космоса, которые однажды покорит человечество, а я видел весь космос в его глазах. А иногда мы ссорились. Из-за порванного пакета, из-за грязи в гостиной, из-за разбитой тарелки. Не сильно. Вся ссора тут же забывалась, когда я подходил к нему со спины и обнимал, утыкаясь носом в спину. Он тут же расслаблялся и улыбался. У него очень красивая улыбка. А ещё он не любил, когда я называю его Кёртисом. Говорил, что ему это не нравится. А я каждый раз повторял, что слишком влюблён в его имя. И он замолкал, прижимая меня к себе. А когда-то вечером мы играли в карты на желание. И когда он проиграл, я загадал ему в шутку, чтобы он сделал мне предложение. И он сделал. Он встал на одно колено, как в дешёвом голливудском фильме, достал из кармана маленькую коробочку и протянул мне. – Выйдешь за меня? – тихо спросил он. Я не смог отказаться.