***
День выдался действительно хорошим, веселым и невероятно солнечным, чего очень не хватало в серых туманных буднях. Маленький Флинн пребывал в полном восторге оттого, что мама согласилась научить его плавать после долгих уговоров. Хеймитча они взяли с собой за компанию, чтобы не дать ему раскиснуть окончательно. У него тогда начинался очередной жесткий период ухода в себя, и без поддержки Китнисс и Флинна ему бы пришлось худо. Водная гладь ослепляла своим блеском и радовала прохладой, пока мальчик, вопя от удовольствия, носился по берегу, не забывая обливать близких. После пары часов безудержного веселья, прерываемого попытками Китнисс научить сына держаться на воде, Флинн сидел и увлеченно обрывал все листья с найденной ветки. - Тебе понравилось, малец? – услышал он вопрос Хеймитча. Тот вальяжно растянулся на покрывале, не забывая прикладываться к фляжке, игнорируя недовольные взгляды Китнисс. - Понравилось! И я не малец! – возмутился Флинн, бросая ветку и вскакивая. – Правда, мама? Я ведь уже большой! - Конечно, солнышко, - едва заметно улыбнулась она и коснулась его руки. – Уже совсем взрослый. - Я думаю, что рыбка ему подойдет больше, - внезапно сказал Хеймитч, внимательно глядя на Китнисс. – Правда, ведь? Рыбка, Китнисс? Мальчик ничего не понял, но посеревшее лицо матери заставило его испуганно схватить её за руку.***
- И что? – справившись с собой, спросил Флинн. Он все еще не понимал, как замешана тут история из его детства. - Обернись, - вдруг сказал Хеймитч, внимательно смотря на молодого человека. Тот не отвел взгляда. – Обернись, я же тебе сказал. Флинн недовольно выполнил приказ. Зеркало. Он смотрел в большое зеркало. - Знаешь, я вижу здесь четырех людей, - хрипло заговорил мужчина, расслабив веки. – Старого, сломленного и никому не нужного неудачника и тень того, кем он когда-то был. Я вижу молодого человека, который рос на моих глазах. А еще здесь отражается человек, которого я когда-то знал. Казалось бы, что типичный павлин и позер, пафос - его второе имя. Но надо же... Он заставил взглянуть на него по-другому. И сейчас я вижу то же лицо, те же волосы. Только глаза от матери да и упрямство её … Странные были ребята, что уж говорить. Молодой человек вновь повернулся к Хеймитчу. Тот прикрыл глаза, и это походило на то, что он воздвиг между ними невидимую стену из воспоминаний, которую сейчас было не пробить ничем. Слишком личное. Слишком болезненное. Прошло несколько минут, прежде чем старый ментор распахнул глаза. Спокойствие ушло, вновь уступив место тоске. - Твоя мать оставила письмо, которое попросила передать тебе, когда ты будешь готов. Я считаю, что ты готов. Знаешь, Огненная Китнисс умела удивлять, этого у неё было не отнять. Бедный Пит, он так до конца и не разгадал её.… В общем, это тебе, - Хеймитч вытащил из кармана пиджака мятые листы бумаги. – Думаю, время пришло. А я, пожалуй, пойду домой, - его голос скрипел, и Флинн вдруг понял, что даже не знает, сколько Хеймитчу лет. Он выглядел таким… старым. Безумно уставшим. Светлые волосы уже давно поседели, потерявшие красивый голубой оттенок глаза были пусты, осунувшееся лицо, дрожь в руках от большого количества алкоголя. Хеймитч устал жить. Молодой человек молча взял листы, едва подавив рвущуюся дрожь, и встал, чтобы проводить гостя. - Не стоит. Я еще в состоянии найти дорогу до выхода, - скорчил гримасу друг семьи и поднялся. Лишь после хлопка двери, Флинн отмер, все еще ощущая в себе смятение. Страх. Тревогу. Растерянность.***
- Знаешь, - прервал тишину голос девушки, заставляя Флинна поднять голову и слепо вглядеться в её лицо, - я, наверное, пойду. Это только твое. Твоя тайна. Расскажешь мне, когда будешь готов, - Катриона легко поцеловала парня в щеку и вышла. Флинн еще пару минут смотрел на листы, решаясь. И вот уже первый лист. Вздох. «Дорогой мой Флинн. Пишу и сама понимаю, что это глупо звучит, но если ты читаешь письмо, то значит, что меня уже нет. Подозреваю, что все-таки из-за проклятой болезни. А может, из-за того, что я умерла где-то там, под землей или перед дворцом Сноу, а все эти годы была жалкой тенью Китнисс Эвердин, некогда Сойки. Думаю, ты знаешь эту историю. Даже лучше, чем я хотела бы. Хеймитч постарался, да? Впрочем, неважно. Дело не в этом. Мальчик мой, прости меня. За мою слабость и нерешительность. За то, что я променяла правду на иллюзию покоя. Я видела, какими глазами ты смотрел на мальчишек, которые бежали навстречу своим отцам. И всегда хотелось плакать, потому что ты был лишен этого маленького счастья. Прости. Я знаю, что ты спрашивал у Хеймитча про своего отца и знаю, что тот не сказал. Не знал или… или просто не сказал, он умеет быть скрытным, когда надо. В свое время он мастерски скрыл от меня заговор половины трибутов во время Квартальной Бойни. Это ты тоже знаешь. Впрочем… не обижайся на него. Он просто такой. Его сломали раньше меня. И если уж быть честной до конца, то Хеймитч - неплохой человек, который просто слишком много пьет. Кажется, я немного отвлеклась. Пит. Моя слабость. Моя боль. Светлая и по-настоящему добрая душа. Флинн, ты не представляешь, что это за человек. Я не встречала таких боле. Когда-то он спас меня от голодной смерти, дав хлеба. Представляешь? Забудь, потому что это невозможно представить. Силы тебя покидают, даже отчаяние уже не такое острое, лишь смирение с неизбежным и какая-то тонкая надежда. Он специально сжег хлеб, чтобы отдать его мне. Питу здорово досталось потом, а мы с мамой и Прим выжили. Мы прошли первые Голодные Игры. Он не оставил меня на Квартальной Бойне. Юные Победители, влюбленные и несчастные – какая это была находка для Капитолия! Все буквально вопили от восторга, задыхаясь над нашей историей. Мы же подогревали события. Чтобы жить. Чтобы выжить. Флинн, я так счастлива, что тебе никогда не придется столкнуться с этим. Когда ты слышишь свое имя – все в тебе застывает. Джоанна (тетя Джоанна) помогла вытащить меня с арены, когда же Пита забрали в Капитолий. Я не знаю, как прожила бы все то время, если бы не.… Впрочем, подожди пару минут. Ты узнаешь. Гейл. Гейл Хоторн. Знакомая фамилия, да? Катриона очень на него похожа. Наши линии все-таки соединились. Ирония. Я надеюсь, что вы будете счастливы. Мы с Гейлом познакомились благодаря охоте и простому желанию выжить. Снова это слово… Гейл – удивительный человек. Сильный, смелый, надежный. С ним не страшно. Мы даже хотели бежать когда-то. Говорили об этом. Но разбитое стекло не собрать, как и планам не суждено было сбыться. Я знала, что Гейл никогда не бросит Прим и маму. Прошло много времени и событий, прежде, чем мы увиделись, когда летели в Тринадцатый. Передо мной был вновь он, друг детства, сердечный друг… И все вроде бы хорошо, но внутри меня буквально ел страх за Пита, а смотря в глаза Гейла я видела что-то другое. Он стал другим. И это пугало меня не меньше. Он горел желанием освободить Панем, заставить Капитолий пасть. Как это соединяло, так и разъединяло. Гейл – хороший человек, но после его признания во дворце Сноу… Нитка порвалась. Мы разошлись. Твоим отцом был тот, кто сумел заставить меня поверить в хорошее даже в непроглядной тьме. Наглый, самодовольный, самовлюбленный, хитрый, очень сильный … Список можно продолжать. Его все считали таковым, да и я тоже, не буду скрывать. Мы с Питом знали о том, как он непрост даже до того, как познакомились с ним лично. Однако что-то заставляло меня испытывать к нему интерес, слова о нем не совсем сходились с тем, кем он был. Да, Флинн, именно Финник Одэйр. Ты так на него похож... Знаешь, наверное, я бы убила его, не покажи он мне вовремя браслета. Хеймитч решил, что такой сильный союзник нам не повредит и поэтому, скрывая, завербовал его. На арене мы многое пережили вместе. Но я не доверяла ему до того момента, когда он спас Пита. По сути, он мог бы и не стараться, лишь сделав вид, что спасает его. Минус соперник. Но Финник сделал это. Я не могла смотреть на него после потери Мэггс. Уже не возвышенная натура, а обычный земной человек. «Помни, кто твой настоящий враг», - он заставил меня вспомнить, когда мир вокруг был таким жестоким, что опасаешься каждого шага и бдишь за всеми. Ты не представляешь, каким он был, когда мы все попали в Дистрикт 13. От прежнего Финника оставалась лишь тень, жалкая копия того, кто однажды предложил мне кубик сахара. И я бы многое отдала хотя бы за то, чтобы он стал прежним, добавив красок на наши серые будни. Энни Кресту, его невесту, тоже забрали в Капитолий. Трагедия - она пала первой. И то отчаяние, та безнадежность и то горе… Флинн, я не знаю, как мы пережили те дни. Смутно помню. Даже Хеймитч, кто мог время от времени сидел с ним, держался подальше. А у меня не хватило сил уйти. Часы напролет он говорил о ней и о них. Это было ужасно слушать, но я не могла уйти. А потом и не захотела. Он стал мне нужен. Я так же нуждалась в Финнике, как и он во мне. Два одиночества, двое сломленных и двое брошенных. Жизнь шла, там были Хэвенсби, Койн,мама и многие другие, но мир сжался до нескольких людей, в числе которых был и он. Удивительное дело, когда падают маски. Люди раскрываются, и ты вдруг находишь силы удивляться. Слетала маска циника, слетала маска беспомощного. Мы утешали друг друга и возрождались. Где-то во мне расправила крылья Сойка, а в нем оживал знаменитый боец, золотой мальчик Капитолия. Прости, Флинн, у меня нет сил и желания описывать наши полеты в другие Дистрикты. Разруха, кровь, крики. Когда меня колотило, он был рядом. И это давало силы жить. Глупо, да? Такая «сильная» Китнисс Эвердин и такие дурацкие мысли. Сойка-пересмешница с отрезанными крылышками. В жизни каждого из нас есть страшные мгновения. Я не буду исключением. Когда погиб отец. Когда узнала, что вторая бомба унесла жизнь Прим. Когда Пит с глазами, полными непроглядной ненависти, пытался меня убить. Когда я поняла, что Финник не поднимается по лестнице… Что он остался там,внизу! Вся его жизнь пронеслась перед глазами. Я видела море, улыбающуюся Мэггс, блеск от его трезубца… И пустота. Меня толкнул Гейл. Три раза слово морник. Взрыв. Не осталось больше ничего… Внутри осталась выжженная пустыня. Не помню, сколько я провалялась в забытьи. Меня лечили. Белый цвет стен убивал не хуже ножа. Врачи говорили, что это чудо, что не задето лицо, что я хорошо реагирую на лечение. Нет. Ерунда это. Чудом оказалось, что я тогда ждала тебя и смогла сохранить. Но в те дни я и не знала об этом. Все, что у меня оставалось – это только месть Сноу. Убийство Койн. Ссылка в Двенадцатый. Лютик. Все шло так быстро… Когда я сначала поняла, что со мной что-то не так, то на следующий день появился Пит. Он высаживал примулы… Понимаешь, Флинн, примулы! И он был так рад. А у меня в душе не было тяги к доброму и светлому мальчику. Занято… Странная эта штука – любовь. Или не любовь…Я не знаю. Но мне был никто не нужен. Когда я узнала о тебе, то Пит сначала не понял. Он держал меня за руку и всё смотрел, повторяя мое имя. А я не могла взглянуть. Пит замолчал, а потом встал. «Финник?» Я кивнула. Он схватился за голову и отошел к стене… С того дня я его больше не видела. А потом появился ты, мой мальчик и мое чудо. Новая история, новая жизнь, в которой нет места страху и отчаянию. И в которой не будет Сойки-пересмешницы. Прости меня, Флинн, я считала, что так будет лучше… Будь счастлив. Люблю тебя. Твоя мама» - Рыбка, - потрясенно проговорил парень, вороша волосы. – Рыбка. Дистрикт 4. Мама… Он вскочил с дивана, спрятав лицо в руках. Такое откровение! Это было дико! Это было странно! Это было…! Он и сам не понимал, как это было. - Финник Одэйр… Одэйр, - бесконечно повторяя, Флинн рылся в старом сундуке матери, отыскивая старую коробку, где лежали её памятные вещи. – Од… Нашел. Он держал в руках фото, которым было уже больше двадцати лет. Молодой человек с уверенным взглядом, крепкий и загорелый…и так на него похожий! Как же он раньше не понимал? Флинн сел прямо на пол, вглядываясь в каждую черточку человека на фотографии. Кинув беглый взгляд на сундук, то он заметил еще одно фото. Мамы. Она была молода и красива. Она никогда не любила фотографироваться, и здесь явно поймали момент. Она была самой собой, не надевая маски. Резко стало мало воздуха. Бережно положив фотографии на пол, он метнулся вниз, даже не заметив, как пересеклись взгляды с фото такой юной Китнисс Эвердин, Сойки-пересмешницы, и Финника Одэйра, любимца Капитолия.