Мелодия во мраке. Никакого племени

      Долгое время ничто не омрачало счастья Морандира, пока мирная жизнь лесных эльфов не была нарушена. Вблизи границ королевства всё чаще появлялись злые люди и орки. Морандиру пришлось вновь взять в руки лук, а не только арфу, и в числе других стеречь границы леса. Как он ни любил мир, свою землю нужно было защищать, иначе её красоту и гармонию скоро уничтожат. Как-то один из его друзей – и один из немногих, кто воспринял историю Морандира всерьёз - спросил его:              - А тебе не жаль стрелять в орков? Ведь ты и сам был таким же – прости за напоминание.              - Был. И потому лучше других знаю, как неистребима в орках злоба и жажда разрушения, - мрачно ответил Морандир. – Даже если они, как я когда-то, пытаются бороться со своей искажённой натурой. А этих, обычных, орков необходимо остановить, иначе они изуродуют и уничтожат всё вокруг себя. Остановить силой - иного языка они, к несчастью, не понимают.              - Обычных орков? А что, если среди них были и подобные тебе - такому, каким ты был в начале своего исцеления?              - Я всякий раз всматриваюсь в их глаза, - с горечью отозвался Морандир, - и не замечал ни одного проблеска света. Да и прежде, сколько ни видел орков.              - Ты прав, как всегда. Ты всегда отличался здравомыслием и рассудительностью.              А ведь правда – всегда, даже когда был Шкурой, подумал он. Морандир углубился в воспоминания, размышляя о тех орках, что лучше других запечатлелись в его памяти. Какими они были по своей сути? Какими могли бы быть?              Он представил свою мать ласковой, заботливой, счастливой своим материнством. Красноглазого – жизнерадостным любителем пиров и шуток. Проныру – остроглазым разведчиком, не упускающим ни одной мелочи, и надёжным другом, что не позволял бы близким рисковать понапрасну. Дёрганого командира – гордым и независимым в суждениях, но неизменно верным долгу и присяге, впечатлительным и вместе с тем умеющим держать себя в руках. Изрезанного воина у костра – мастером, способным полностью сосредоточиться на своём деле. Даже тот орк, что, забыв обо всём, набирал в Доме мирдайн самоцветы, быть может, был создан их гранить. Все они, несомненно, давно погибли, так и не став самими собой - как и все прочие орки.              Морандира пронзила такая жалость, что на глазах выступили слёзы, а друг встревоженно спросил, что с ним.              - Все другие орки по сути не хуже меня, но они обречены творить зло и вести самое жалкое существование. Я могу разве что прервать его - быть может, за порогом смерти они обретут свободу и прозрение. Ничего более я сделать не в силах. Конечно, надежда всегда есть, и моя судьба лучшее тому подтверждение. Я бесконечно благодарен ей, и Финроду Фелагунду, и всем, кто помог мне стать таким, как сейчас. Но, похоже, я - единственный в своём роде.              Он по-прежнему защищал границы Зеленолесья от орков. Иное было бы жестокостью по отношению к эльфам и Лесу. Конечно, он отпускал тех, кто просил пощады - так поступали и другие эльфы. Орки, конечно, не понимали их благородства, считая подобное поведение просто глупостью и слабостью. Печаль об участи бывших сородичей заслонили новые радости, заботы, тревоги, а вскоре ему и вовсе стало не до того. Началась большая война.              Государь Орофер поддержал Последний Союз, хотя вступил в бой под собственными знамёнами и слова Гиль-Галада, Государя нолдор, принимал как разумные советы, а не приказы. Отверг он и стальные луки, что предлагали люди Арнора и Гондора, и оружие нолдор или гномов. Лесные эльфы направлялись на битву лишь с лёгкими охотничьими луками и копьями, и в серых плащах, помогавших быть незаметными, без доспехов и шлемов. Так же поступали и ближайшие их союзники, лесные эльфы Лоринанда - той самой Долины Поющего Золота, о которой Морандир некогда слышал от Илькарана.              Морандир ненавидел войны, что несли смерть и разрушения, страшился проявить себя трусом и особенно - попасть в плен, сомневаясь, что устоит перед угрозой пыток. И всё же он присоединился к войску. Пока Саурон не был побеждён, всем Свободным народам, и особенно эльфам, грозила великая опасность. Владеющий луком и мечом не имел права оставаться в стороне - тем более, что на войну уходило большинство зрелых мужей Зеленолесья, искусные охотники из юных и даже королева, вопреки уговорам Орофера. Всегда послушная своему супругу, на сей раз она проявила неожиданную неуступчивость. Менелиэ была сильным и опытным воином и желала делить судьбу любимого до конца.              В жестокой битве на равнине, что позже назвали Дагорладом, она спасла Орофера, заслонив его собой от вражьих стрел. Впрочем, Морандиру порой казалось, что Король Зеленолесья умер от отравленных ран вместе с ней. Его лицо, прежде переменчивое и выразительное, стало напоминать мраморную маску. Выйдя к вратам Мордора, он протрубил атаку, не дожидаясь сигнала Гиль-Галада, и ринулся вперёд, и немало лесных эльфов пали рядом со своим Королём. Так ли сильно он жаждал отомстить виновнику гибели любимой или стремился воссоединиться с ней в Мандосе и возродиться вместе, Морандир не знал. Он сложил плач по Ороферу и вновь вернулся в бой вместе со всеми - за первым, неудачным штурмом Мораннона, последовал второй и третий.              Наконец, тяжёлые створки не выдержали. Войска Трандуиля, нового Короля Зеленолесья, вслед за нолдорскими вошли в Мордор. Им предстояло ещё на годы забыть о мире и о ясном небе над головой - во мгле, висевшей над Чёрной страной, лишь изредка показывались звёзды и никогда - солнце. Ни травинки, ни кустика не виднелось на равнине, где шли бои. Морандир переносил это испытание лучше многих. Когда его изводила тоска и боль утрат, он приводил себе на память века, прожитые в Ангбанде - по сравнению с ними нынешние страдания были не так уж тяжелы.              Вопреки ожиданиям, на войне Морандиру приходилось бороться не столько со страхом, сколько с гневом - страх за себя отступал перед страхом за друзей и желанием отомстить за убитых. Случалось, что в бою он делался свирепей, чем желал бы. Но когда кровь и грязь, и безобразие, что царили вокруг, и зрелище гибели друзей, поднимали в душе такую ярость, что грозила его затопить - Морандир заставлял себя припомнить трубы Эонве. Они звали к победе, но не к мести или безжалостной резне в стане врагов. Мысли об участи орков и о Смуглолицых, особенно - о рабовладельце, которому он был обязан свободой, тоже помогали немного остудить гнев и удержаться от жестокости.              Барад-Дур штурмовать не стали. Войска Последнего Союза вынудили Саурона и его воинов запереться в Чёрной Башне и начали её осаду. Осаждающих то и дело атаковали, и многие погибли, сражённые стрелками и метателями Барад-Дура. Казалось достойным удивления, что Саурон запас в Чёрной Башне столько стрел и дротиков, что и через шесть лет с лишним они не подошли к концу. Неужели он ожидал долгой осады и готовился к ней?              Усомнился в этом Элендиль, Государь Арнора и Гондора, поистине великий человек - самый могучий, доблестный и благородный из всех Смертных, которых когда-либо видел Морандир. Правда, он помнил Берена Эрхамиона, но на Тол-ин-Гаурхот прославленный герой ни великим, ни могучим, ни доблестным не выглядел. Из выкладок Короля людей следовало, что в Чёрной башне не хватило бы места для хранения оружия и одновременно запасов воды и продовольствия, достаточных, чтобы её защитники дожили до этих дней. Чары Саурона могли бы погнать к бойницам умирающих от голода и жажды, но лишь сократили бы их жизнь. Подвалы Барад-Дура могли быть глубоки, но судя по тому, что орки грозили ими нападающим, там находились темницы и пыточные, а не хранилища. Верней всего, Башню снабжали припасами через подземный ход, выходивший на поверхность далеко от неё.              Морандир об этих выкладках узнал от Короля Трандуиля - Государь Гиль-Галад повелел ему направить на поиски подземного хода своих подданных, плащи которых скрывали их от вражьих глаз. Трандуиль поступил именно так: нежелание следовать приказам Государя нолдор погубило уже двоих Королей лесных эльфов - Орофера и Малгалада из Лоринанда. Один из отрядов, что принимали участие в розысках, возглавлял Морандир. Командовать этим отрядом ему поручили ещё в начале осады Барад-Дура, после гибели двух предыдущих командиров.              Первым подземный ход далеко к востоку нашли воины другого отряда, но он оказался не единственным. Ходы завалили камнями, и стерегли их почти все эльфы Зеленолесья. Первое время орки и люди Мордора часто нападали на стражу, и отлучаться лесные эльфы могли лишь небольшими отрядами, по необходимости - принести товарищам пищу, воду, новые стрелы, узнать о ходе осады. Ожидания оправдались: отрезанные от помощи извне, защитники Барад-Дура принялись ломать саму башню и метать камни с её верха. Камни были не менее опасны, чем дротики - один из них убил Анариона, сына Государя Элендиля. Но они предвещали скорый конец осады.              Все попытки прорваться в ходы отбивались лесными эльфами, часть из которых несла стражу открыто, а часть - таясь в засаде, и желающих напасть с каждым разом становилось меньше. Спустя время Король Трандуиль мог без большой опаски выслать отряд на поиски тех, кто должен был снабжать Барад-Дур стрелами, дротиками, продовольствием. Запуганных людей-рабов освободили. Они казались изумлёнными до крайности и всё падали в ноги эльфам: едва ли как своим освободителям, подумал Морандир, скорей оттого, что ждали от победителей жестокости. Орков-надсмотрщиков застрелили или обратили в бегство.              Открыв дверь одной из кузниц, Морандир нашёл внутри лишь орка, ковавшего наконечники для стрел. Увидев эльфийский отряд, он оскалился, разразился проклятьями и бросился вперёд с одним из наконечников в руке - иного оружия у него не было. Эльфы натянули луки, но Морандир остановил их возгласом, перехватил руки подбежавшего - эльфом он стал и заметно сильнее. Чтобы орк не впился во врага зубами, руки его пришлось заломить за спиной, и он только бессильно бранился. Морандир вздрогнул всем телом, вспомнив, когда и с кем он так поступал.              - Что тебе за дело до этого орка? - удивился один из лучников. - Видишь, он так злобен, что даже не просит пощады.              В самом деле, в непроницаемо-чёрных глазках оружейника нельзя было прочесть ничего, кроме злобы. Но Морандир думал не о том, что видел, а о том, каким этот орк мог бы быть. Каким он был в самой глубине души, ныне погружённой в непробудный кошмарный сон.              - Отважен и горд, - задумчиво произнёс он, не обращая внимания на удивлённые взгляды товарищей. - Очень упорен и трудолюбив – до последнего мига ковал наконечники! И ковал сам, не заставил раба из людей - значит, дело ему нравится. Прирождённый кузнец. Скорее всего, происходит из второго народа квенди.              Как можно было бы помочь ему хоть как-то? Доброго отношения он не поймёт, назидания не примет. Как открыть ему, что в мире есть иное, лучшее, чем то, к чему привык орк? Как побудить самого хоть чуть-чуть открыться миру?              Орк тем временем выкрикнул на искажённом синдарине:              - Проклятый эльф! Не я прикончу, так сам Властелин! Ещё будешь пищать: "убейте" - в подвалах Лугбурза не таких ломали!              - Знаешь, - спокойно ответил Морандир, - ты на самом деле тоже эльф.              Орк умолк и замер. Во всяком случае, ошарашить его удалось.               - А я когда-то был орком, - продолжил он, не дожидаясь новых проклятий. Затем он оттолкнул орка, выбежал за дверь и закрыл её, поняв, что именно должен делать.              - Удержите её, пока я буду петь, хорошо? – попросил он товарищей и достал арфу, с которой не расставался и в мордорском походе.              Здравый смысл подсказывал, что ничего из этого не получится. У него была арфа Государя Нарготронда, но сам он был далеко не Финродом Фелагундом. Он не владел песнями чар. Он не был силён духом и самоотвержен. В его сердце не было столько света, чтобы дарить его многим - чаще он сам грелся в лучах чужого света. Он не мог открыть другому врата в Заморье, потому что сам видел его лишь в песне.              Правда, этого и не требовалось. Пусть орк хотя бы ощутит, что в мире есть красота, добро, свобода, радость, а не только то, к чему он привык. Это уже поможет ему подняться над собой нынешним и даст возможность измениться. Очень малую возможность - можно ли ждать, что в его жизни произойдёт столько же счастливых случайностей, сколько в жизни Морандира? Помогут ли ему валар, что отреклись от власти над Ардой? Скорее всего, он попросту погибнет в ближайшее время, так ничего и не поняв.              Да, здравый смысл подсказывал, что и пробовать не стоит. Но надежда в который раз оказалась сильней. Он пел для орка-оружейника так, как никогда и ни для кого, вкладывая в песню все силы, все мечты и чаяния, и повторял её снова и снова, пока не качнулась земля, и не потемнело в глазах. Прежде, чем Морандир лишился чувств, в его уме промелькнуло: теперь он действительно сделал всё, что мог, пусть его силы и были малы.              Очнувшись, он увидел над собой лица целителя и друзей – всё озабоченные.              - Всё хорошо, - произнёс он, успокаивая их. Голос менестреля звучал не так звонко и мелодично, как всегда – кажется, он сел после этих песен. Зато в непроглядной мгле над головой виднелись прорехи, и многие жмурились от лившегося с небес солнечного света. Семь лет они его не видели! Семь долгих лет!              - Да, Барад-Дур пал! Исильдур Элендилион убил Саурона! Мы возвращаемся!              Правда, эта победа была оплачена жизнями Государей Гиль-Галада и Элендиля - как до того жизнями Орофера, Менелиэ, Малгалада и многих, многих других. Слишком многие не дождутся отцов, братьев, мужей. Наверное, и Зеленолесье без них будет казаться опустевшим, пока уцелевшие не приучатся к этому. Но радость, смешанная с болью - всё радость. Новая твердыня пала, как и прежняя. Зло повержено, и отныне в Средиземье навек воцарится мир.              - Видел бы ты, что с орками творилось! - поразился один из лучников. - Они так порабощены, что и жить не могли без Саурона. Кто со скал прыгал, кто на мечи бросался. Ни у кого из них не хватило смелости продолжать бой, и мало кто сохранил достаточно разума, чтобы просто бежать к востоку, как тот оружейник.              - Нам было не до того, чтобы за ним следить, - извиняющимся тоном произнёс другой. - Ведь Саурон пал! Мы все это ощутили, и земля содрогнулась. А в следующий миг ты рухнул наземь без чувств.              Итак, орк остался жив - и показал себя менее порабощённым, чем большинство. И он освободился от власти Саурона именно тогда, когда Морандир завершил свою песню! Услышанная песня - отнюдь не великая сама по себе и едва ли способная поразить - несомненно, потрясла орка, оттого, что соединилась с поистине великой переменой.              Это не могло быть случайностью, но только частью Замысла. И это означало, что однажды в мире появится ещё один эльф, не знающий, к какому народу он принадлежит - не эльда и не авар. Быть может, Морандир однажды и встретится с ним - спустя века или тысячелетия.              Сейчас же его ждал обратный путь - к своей семье, в Великое Зеленолесье.              Домой.