фик сорок восемь

Руки Дина потянулись к его поясу, и Роман простонал что-то одобрительное в приоткрытый рот Эмбруса. Как они пришли к тому, чем сейчас занимались, уже было не важным. Просто, казалось, пружина, что все это время сжималась меж ними, все это сексуальное напряжение, лопнуло, разомкнулось, выстрелив приливом желания невероятной силы. Рэйнс лапал Дина за бока, мял их, пропихивая ладони Эмброусу под пояс штанов, сминая задницу. Тот довольно урчал, позволяя вылизывать себя, трогать так и где захочет Рэйнс. Это было кайфом в чистом виде, а уж в наркотическом кайфе Лунатик разбирался. Роман приподнялся на руки, гляда на Дина снизу в верх, рука Эмброуса неуверенно шуровала в штанах самого Рэйнса. Дин выглядел чуть испуганным, но полным решимости и возбуждения. Роман потянулся к пуговице и молнии на его джинсах. Он расстегивал их все так же не отрывая взгляда от глаз Эмброуса, потом потянул вниз язычек, стаскивая с аппетитных бедер и задницы, о которой, казалось, еще вчера только и можно было мечтать, мягкий деним. Дин рвано выдохнул, убрал свою руку с члена Романа и приподнял бедра, позволяя тому стащить штаны вместе с бельем и откинуть все это куда-то в сторону. Самоанец смотрел на оголяющуюся кожу и сглатывал вязкую слюну, которой наполнялся рот при виде всего этого великолепия, которое он собирался подчинить, взять, пометить. Дин же смотрел на него, касался кончиками пальцев волос, что щекотали ему грудь и прикусывал губу, чтобы не попросить, не начать умолять. Он не думал про Романа, он не хотел думать про Романа. Все это в его воспаленном сознании было чистой воды фантазией, но почему-то сейчас эта фантазия стала явью. Эмброус не помнил момента, когда впервые проснулся обкончавшись во сне на Рэйнса. Ему и не хотелось вспоминать. Казалось, что это что-то неправильное, странное, девиантное даже для него, Эмброуса, спускать на светлый образ лучшего друга, коим для него был Рэйнс. Но эти сны не уходили. И с каждым прикосновением Романа на ринге, с каждым объятием, которым одаривал его самоанец, Дин плыл еще больше, погружаясь в пучину страстей, которые вырывались из подсознания лишь по ночам. Дин сам никогда первым не лез. Он вообще не был тактильным человеком, хотя профессия обязывала очень плотный контакт с другими спортсменами. Только, для Дина эта была обычная работа, а вот с Романом это было что-то настоящее, близкое, родное. Роман же дурел от того, что смог добраться до Дина в этом плане. Он, как и сам Эмброус, лишь на подсознательном уровне, добивался того. Эти постоянные прикосновения, желание защитить, желание, чтобы всегда был рядом, стоял совсем близко-близко. Было так спокойно, было хорошо. Роман смотрел в потемневшие, почти чернющие сейчас, глаза Дина и понимал, что вот оно, то самое правильное, что должно было быть с самого начала. Он склонился и поцеловал сухие, шершавые губы. Дин целовал в ответ, и это не было похоже на поцелуй ни с одной из подружек. Эмброус старался доминировать, вести, чего ни одна женщина Рэйнса себе не позволяла, плавясь под напором такого мощного самца. Дин чуть поддал бедрами вверх и их члены проехались друг по другу. Рэйнс сдавлено застонал ему в рот и прервал поцелуй. Он облизал свою ладонь и обхватил оба их члена, стискивая их в кулаке, начиная медленно двигать кулаком вверх-вниз. Эмброус приоткрыл рот и рвано задышал. Он облизывал распухшие от поцелуя губы и смотрел, впитывал в себя каждую эмоцию на лице любовника. — Пожалуйста, — это прозвучало так тихо, что Роману сначала показалось, что ему почудилось. Но Дин вновь и вновь шептал это слово и тогда Роман не выдержал. Он убрал руку с их членов и сполз по телу Эмброуса вниз. Он вздернул его за бедра вверх, почти складывая пополам, и принялся жадно вылизывать промежность. Дин стонал где-то там наверху, его голос, его умоляющие вопли, просто смешались с шумом тока крови в ушах Романа. Это было невероятно пошло, это было невероятно возбуждающе, а еще очень, очень приятно. Роман лизал, засасывал края этой дырки, в которую хотелось воткнуться со всего маху и похрен, что до крови, похрен, что порвет. Дин должен был принадлежать ему, быть его сучкой. Никто не имел больше права прикасаться к нему. Роман почти взревел, когда понял, что будет готов убивать на ринге всерьез, что бешенная кровь, ярость, бурлящая в нем от предков, просто не может не выплеснуться, когда его Дина будет кто-то трогать, валять его по рингу, прижиматься к нему, срывать с него майку, оголяя безволосую грудь. Дин потянул его за волосы, отрывая от своей задницы. — Давай. Вставь, — смотря в темные, как грозовое небо, глаза Романа. Рэйнс сплюнул на ладонь и размазал слюну по головке члена, смешивая с выступившей смазкой. — Будет больно, — предупредил он. Эмброус на это лишь кивнул, шире разводя ноги, подхватывая себя под ягодицы и раздвигая их, открывая лучший доступ и вид на блестящую от слюны дырку. И Роман не соврал. Было чертовски больно. Дину показалось, что из него разом выбили весь воздух, сознание затопило ярко алым, полыхнуло перед закрытыми веками и Эмброус закричал. Роман задвигал и задвигал, казалось, что член у него бесконечный, так рвало тело от боли. Дин ловил ртом воздух, но никак не мог продышаться. Все жгло, было больно, дырка, куда вставлял Рэйнс, была не приспособлена для таких вот соитий, но было все равно. Роман широким движением языка слизал слезы со щек Эмброуса и рвано выдохнул где-то около шеи. Он вошел полностью, касаясь пахом ягодиц Дина. Было туго, жарко, хорошо, что кончить можно было вот прям сейчас, вот так вот, не выходя. Рэйнс мягко покусывал кожу на шее Дина, стараясь не смокнуть челюсти как можно сильнее, не оставлять следов, не дать своему желанию взять вверх и не порвать к хренам эту задницу. — Можно, — выдавил из себя Эмброус. Жжение в заднем проходе, как и боль, улеглись. Он рвано выдохнул и сжал челюсти, когда Роман двинулся назад, выходя наполовину. Дин отвернулся. Ему было больно, но уже не так сильно, но вот приятного ни черта не было. Его распирало и заполняло изнутри, трение было странным, лишним и хотелось, чтобы Рэйнс поскорее кончил и оставил его зад в покое. А Роман двигался, вперед и назад, растрахивая эту дырку, чтобы уже было не так туго, чтобы можно было спустить не сразу, чтобы насладиться процессом. — Что не так? — он схватил Эмброуса за волосы и заставил взглянуть себе в лицо. Дин прикусил губу, но не ответил. Роман понял все сам. Возбуждение Дина стало много меньше, член не опал, но уже стремился к этому и Рэйнсу это не нравилось. Он хотел, чтобы любовник насладился им так же, как он сам наслаждался им. Рэйнс принялся двигать бедрами резче, сильнее, задвигая мощным посылом своих бедер, меняя угол проникновения при каждом движении внутрь. — Вот так, — довольно улыбнулся Роман и двинул бедрами еще раз, еще несколько раз, когда наконец-то добился того результата на который рассчитывал. Дин метался под ним, он вскрикивал, когда самоанец проезжался твердым, горячим членом по простате. Это было невероятное наслаждение. Эмброуса изгибало под немыслимыми углами в попытке получить больше, сильнее, лучше. Он царапал обкусанными ногтями плечи любовника, хватался за его волосы, но руки опять падали на постель в каком-то бессилии. Он уже метался по постели, встречая на полпути бедра Романа. Это было чистое, незамутненное удовольствие. И когда он кончал, то перед глазами пылали звезды и Роман – запрокинутая голова, приоткрытый рот, натянутая на шее кожа, кадык, что сейчас отчетливее выделялся на шее и горячие струи спермы, которой Рэйнс заполнял его задницу, кончив парой секунд позже самого Дина. Роман аккуратно вышел из раскрытой им же дырки и откатился вбок. Он смотрел в потолок и не мог убрать с лица довольную, счастливую улыбку. С Дином оказалось много лучше, чем с любой из тех телок, что он имел. И дело было не в том, что задница у Эмброуса была тугой и девственной, хотя тут вопрос спорный, судя по тому, как на него облизывается тот же Ригл, все дело было именно в том, что это именно Дин. Этот бешеный, неуправляемый Лунатик всея ростера. Эмброус отдышался, повернул голову в сторону Рэйнса и мягко улыбнулся, пока любовник считал трещины на потолке. Дин перекатился на бок, так, чтобы оказаться под боком у Романа и закинул на него одну ногу. В копчик стрельнуло легкой болью, но Дину она даже понравилась. Это было правильным, словно доказательство того, что он принадлежал самоанцу. Принадлежит ему. Роман запустил пальцы Дину во влажные кудри, поглаживая, закрывая глаза. Ощущение было такое, будто они вот так вот спали всегда, вместе, рядом. Идти в душ желания не было. Рэйнс закрыл глаза и вновь улыбнулся. Тяжесть на его плече, горячее, сильное тело Эмброуса, возможно, это было именно то, чего ему так не хватало в жизни, чтобы она окончательно стала совершенной. Дин уже тихо посапывал, когда его любовник провалился в сон, обнимая Эмброуса за плечо, теснее прижимая к себе, даже во сне страшась того, что могу отобрать.