Будни одиннадцатого домика

Сегодня тренировка выдалась особо утомительной. День уже клонился к закату, и небо горело – ярко-рыжие тучи, похожие на раскаленные волны, бросали на землю коралловые и оранжевые отблески, и выглядело это, по правде говоря, очень красиво. Но Луке некогда было любоваться этим зрелищем. Он спешил скорее вернуться в свой одиннадцатый домик – его обитатели никогда не отличались особым почтением к правилам, и Кастеллан, как один из них, прекрасно знал это. В общем, как бы там ни было, оставлять без присмотра полукровок из одиннадцатого домика определенно не следовало. Лука был уже на полпути к домику, как вдруг его внимание привлекло что-то в траве. Кастеллан сделал шаг в сторону и подошел ближе, приглядываясь. В траве снова что-то зашуршало, и из нее на дорогу буквально выкатился маленький серый котенок. Мало кто знал, что Лука любил кошек. Вот и сейчас на лице старосты появилась улыбка. На секунду ему показалось, что котенок сейчас испугается и убежит, но серый пушистик с парой рыжих пятен на спине и не думал бежать. Он, наоборот, подошел ближе и ткнулся мордочкой в ногу Луки. Кастеллан рассмеялся и поднял его на руки. Нет, все-таки здорово было бы завести себе котика – особенно такого очаровательного. – А ты мне нравишься, дружище, – приветливо произнес Лука. – Пойдем со мной. На улице постепенно темнело. Солнце уже почти зашло, и теперь небо было того самого необычного розового оттенка, что бывает только прохладными осенними вечерами – синевато–розовое, с оранжевыми и коралловыми вспышками облаков. Что будет, если попытаться смешать на бумаге серый и розовый? Получится муть, грязь – здесь же цвета существовали сами по себе, соединенные, но все же серый – сам по себе, и розовый – сам по себе, не смшиваясь. И это приковывало взгляд. – Идем, – Лука осторожно прижал к себе мурчащего котенка. – Уверен, ты понравишься ребятам. И он заторопился к одиннадцатому домику. – О, дружище, он просто чудо! – заулыбался Коннор Стоулл, гладя котенка по спине. – Где ты нашел его? – Здесь, на дороге, – ответил Кастеллан и выпустил пушистика из рук. – Давай его оставим? – взмолился Тревис. – Да, давай! – поддержала его девчонка с проказливым взглядом и растрепанными волосами, сидящая у окна. Одиннадцатый домик мигом перевернулся вверх тормашками. В нем и так обычно обстановка была далека от порядка, но теперь началось нечто невообразимое. Ребята наперебой принялись упрашивать Луку оставить котенка. Ну а самого виновника этого беспредела шумиха, поднятая вокруг него, похоже, нисколько не пугала. Он дружелюбно тыкался носом в ладони ребятам и громко мурчал. Кастеллан был бы рад оставить пушистого друга, и все же положение старосты одиннадцатого домика обязывало его навести порядок – или, по крайней мере, его подобие в этом бедламе. – Ребят, тише! Я бы с радостью оставил его, но что скажет на это мистер Д.? Что, если он будет против? – Он может быть против, только если мы ему скажем! – хитро подмигнул старосте Коннор. – А мы не скажем. Одиннадцатый домик согласно зашумел. – Тише! – повторил Лука. – Конечно же мы оставим его. Только не шумите, пока к нам никто не пришел. Он и сам был рад своему решению, хотя и не сомневался в нем с той самой минуты, как увидел серого пушистика на дороге. В том, что ребята не подведут, Лука был уверен. Но теперь перед Кастелланом стояла задачка посложнее – успокоить обитателей одиннадцатого домика и заставить их наконец лечь спать. По себе он хорошо знал, что упоминание правил Лагеря не произведет на них никакого впечатления. Они вообще чихали на правила с завидной регулярностью, а уж скольких сил стоило заставить их убраться в домике! Иногда даже дело доходило до того, что Луке приходилось делать это самому – нельзя было сказать, что Кастеллан был сама ответственность – просто ему не хотелось дежурить с гарпиями на кухне или чего похуже. Впрочем, чаще всего старосте, конечно, удавалось отловить кого-нибудь – того же Коннора или Тревиса, например, и заставить убираться. Но Лука не зря был старостой, и он прекрасно знал, как следовало поступить и что сказать, чтобы его послушали. – Ребят, тише! Послушайте меня, – он хлопнул по плечу покатывающегося со смеху Коннора. Тот мигом сделал такое напыщенно-серьезное выражение лица, что теперь уже засмеялись ребята, сидящие рядом с ним. – Время позднее, пора разбегаться по кроватям. Вы же не хотите, чтобы к нам в очередной раз наведались дежурные? Тревис, гладящий котенка за ухом, поднял голову: – Это как тогда, когда дежурил домик Аполлона? – спросил он. – Ну и смеху тогда было, видели бы вы их лица, когда они увидели, что у нас творится! Кто-то у окна запустил в него подушкой. – Тебе смешно, а нас на кухне дежурить заставили! Стоулл увернулся от импровизированного снаряда. – Ну а кто вам мешал откосить вместе со мной? – хитро улыбнулся он. – У меня уважительная причина была, я болел. – И чем же? Двусторонним воспалением хитрости? – В точку! Учись, пока можешь. Кастеллан вдруг прислушался: – Кажется, кто-то идет! Он соврал, но обитатели одиннадцатого домика мигом разгребли завалы и запрыгнули в кровати. – Трев, выключи свет! – донеслось откуда-то из угла. – А почему я сразу? Пусть Коннор выключает, он ближе. – Коннор, выключи свет! – Я не могу, у меня нога не дотягивается, – пожаловался Стоулл. – Встань и выключи рукой! Но вместо Стоулла свет выключил Лука. Он ткнул свободной рукой в выключатель, после чего лег и укрылся одеялом. Вскоре одиннадцатый домик погрузился в тишину. Котенок, свернувшись клубочком, лежал под боком Коннора, и его глаза уютно поблескивали в темноте, и на секунду уже засыпающему старосте показалось, что он хитро подмигнул ему. Лука уже почти заснул, когда на подушку к нему запрыгнуло что-то легкое и мягкое. Он приоткрыл глаза и увидел прямо перед своим лицом усатую кошачью мордочку. – Не спится? – тихо спросил Кастеллан. – Понимаю. Ложись со мной. Котенок ткнулся холодным, мокрым носом, и Лука улыбнулся: – Да, малыш. Люблю тебя. Через несколько минут тихое сопение возвестило о том, что Кастеллан заснул. Лежащий рядом на подушке котенок вдруг поднялся, неуклюже подобрав под себя задние лапки, соскочил на пол и стал менять форму. Секунда – и с пола, отряхивая руки, поднялся молодой парень, чем-то неуловимо напоминавший мальчишку-курьера. Растрепанные темные волосы торчали в разные стороны, как будто ему только что пришлось пробежать немаленькое расстояние, глаза были хитро прищурены, а на губах была та самая усмешка, которой отличались все обитатели одиннадцатого домика. В общем, нетрудно было догадаться, что этим парнем был Гермес. Из дорожной сумки, перекинутой через плечо бога, выглядывал уголок планшета и стилус с перевитыми вокруг него двумя живыми змеями. Ребята по-прежнему спали. Гермес осторожно склонился над спящим Лукой. – Я тоже люблю тебя, – тихо проговорил он и дотронулся до светлых, растрепанных волос Кастеллана. Он не проснулся. Лука не знал, что бог путешествий и обмана очень сильно рисковал, но еще сильнее было желание хотя бы со стороны увидеть своих детей. Может быть, если бы Кастеллан знал, что Гермес нарушил запрет Зевса не в последнюю очередь из-за него, кто знает, быть может, тогда он перестал бы его ненавидеть. Запрет на встречу богов со своими детьми существовал давно, но до этих пор никто не пытался нарушить его. Кроме Гермеса – но обман и хитрость всегда были его территорией. Гермес покрепче сжал руку Луки. – Я знаю, у тебя есть причины не любить меня, но... я всегда буду с вами. С вами всеми. С этими словами он поднялся на ноги и, в последний раз оглядев спящих ребят, осторожно выбрался из домика. В душе он очень гордился своими детьми, каждый из которых был хоть в чем-то похож на него, и втайне знал, что еще не раз сюда вернется.