Сводные.

Уже второй час ночи, а я всё ещё не могу заставить себя пойти в свою комнату и спокойно поспать оставшееся до звонка будильника время. А ведь завтра в любом случае придется пилить в универ, я там и так давненько не отмечался. Я сижу рядом с постелью своего болеющего брата. Он тихо спит, я ему обещал пойти к себе, но так и сижу тут. Вообще, он мне не родной, а сводный. Почему я вдруг так волнуюсь о его состоянии? Всё просто, мы спим друг с другом вот уже чертовых три месяца. И все эти три месяца я веду себя как последний мудак, да и жизнь моя похожа на какую-то несуразную хрень. Мы с отцом всегда жили одни, маму я помню смутно, она ушла от нас, когда я был очень маленьким. И, в принципе, я не ощущал особого дефицита любви и заботы, отец очень хорошо ко мне относится. Даже сейчас, в 23 года, я не особо хочу покидать наш с ним дом, в котором мы живем вот уже десять лет. Хотя он предлагал мне отдельную квартиру. Его нынешнюю жену, Со Хён, я впервые встретил примерно год назад. Отец привел её к нам, сказав, что они встречаются. Я, знаете ли, всегда замечаю, когда женщину интересуют деньги моего отца, а когда сам отец. Со Хён была довольно милой, одинакового возраста с моим отцом, без притворства, без лицемерия, не лезла не в свои дела. Мне она вполне нравилась, к тому же и готовила вкусно. И вот спустя пол года отец сказал мне, что женится. И она переезжает к нам. С сыном. Этого пацана зовут Чжун Хон, а лет ему всего шестнадцать. Да, верно, я совсем поехавший. Я не знал о нём ровно ничего, пока отец сам не рассказал. Он не приезжал к нам вместе с Со Хён. Что же... Первое впечатление о нём сложилось довольно противоречивое. Он весь какой-то зажатый, разговаривает не много, глаза часто опускает. Но зато я отметил, что он довольно привлекательный парень для своих шестнадцати. Нет, я тогда даже не подумал, что странно оценивать парня с этой точки зрения. Не, я же не гей, всё-таки, но Чжун Хон мне показался довольно ничего таким. Ему поначалу было сложно у нас освоиться, постоянно спрашивал разрешение на всё, боялся сделать что-то не так, сломать что-нибудь и так далее. На втором этаже у нас были четыре комнаты, одна моя, а остальные пустовали. И вот это существо в одной из них и поселилось. Когда меня просили его позвать, допустим, к ужину, я мог почти на сто процентов быть уверен, что он сидит с книгой. Или с уроками. Ну что за ботан? И опять же, он на меня не смотрел. Точнее взглянет и опустит глаза. Не хотел, а может стеснялся. Но потом как-то более или менее он стал привыкать к семье, к дому, к отцу. Только вот ко мне дольше всего привыкал. Но потом... мы «переспали». Может это слово и не очень подходит под ситуацию, но суть ясна в любом случае. Наверное, я в этом виноват больше всего. Повторюсь, я всегда считал себя самым натуральным натуралом, но потом вдруг поголубел резко. Случилось всё перед Новым Годом. Или после...? Да уж, хотя не удивительно, что я не помню. Я выпил тогда. Много. Папа и Со Хён уехали на какую-то вечеринку, а я гулял с друзьями, а когда вернулся, дома Чжун Хон был один. Он просто сидел на диване в гостиной и читал, ничего необычного. Я шатался по этажу в поисках минералки, а потом пришел и уселся на диван рядом с ним. Помню, он посмотрел на меня не то чтобы с испугом, а с каким-то волнением, а потом произнес: – Привет, Гук. Я идиотски махнул рукой и улыбнулся во все тридцать два. Этот мелкий редко меня называл по имени, чаще просто хён. Впервые увидел меня пьяным и растерялся? Я взглянул на него и отчего-то засмотрелся. Знаете, бывает так, что трудно глаза оторвать? Я стал разглядывать то, как он сидит, поджав ноги, его руки, острые плечи, светлую кожу... Блять, тупо очевидно пялился на ничего не понимающего Чжун Хона, который как-то сжался от моего пожирающего взгляда. Тут я словил себя на мысли, что я хочу его. Да, нескладного мальчика-подростка, в котором не должно быть ничего сексуального, тем более для меня. В своей жизни я встречал, конечно, симпатичных парней, но они у меня не вызывали желание трахнуть их. Может, это алкоголь, а может это я такой больной придурок, склоняюсь ко второму. Но абсолютно точно, столько желания у меня не вызывала ни одна девушка. Вот уж пиздец. Но адекватность не свойственна пьяным людям, поэтому меня моё желание не смутило. Как-то резко дернулся к нему, взял из рук книгу, откинул в сторону. Чёрт, этот его взгляд. Такое непонимание, наивность. Страх? Не знаю... Я взял его за плечи, грубо подмял под себя. Он что-то попытался сказать, но я быстро заткнул его рот поцелуем. Я как-то с ума сошёл от понимания, что он сейчас мой, я могу бесконечно долго целовать, касаться, ощущая, что его бьет мелкой дрожью, что он беззащитен подо мной. Мелкий не пытался вырваться, хотя сначала отталкивал меня, не кричал, только неровно дышал, охал, стеснялся. Крышу сорвало окончательно, когда он пытался отвечать на мои поцелуи, обвивая руками шею, прижимаясь. Когда я понял, что терпеть не могу больше, стояк был болезненным, я оторвался от него и посмотрел на его лицо. Впервые так близко. Он милый. Большие глаза блестели лихорадочно, щеки покрылись румянцем, а рот чуть приоткрыт из-за сбившегося дыхания. – Давай, а? – это звучало и как вопрос и как утверждение. Он только кивнул и потянулся руками к пряжке на моих джинсах. На том диване я это и сделал. Стащил с себя майку, раздел его. Даже будучи пьяным в хлам, я понял, что без понятия, как заниматься сексом с парнями, и всё ограничилось взаимной дрочкой. Мне было не важно, как относится к этому мелкий, я просто получил, что захотел. Он уткнулся носом мне в шею и всё также одной рукой обнимал меня. Мои руки свободно гуляли по его телу, как мне этого хотелось, я целовал его лицо, шею, ключицы, а он только громко дышал и делал то, от чего у меня вскоре по телу разлилась волна удовольствия. Потом мне захотелось сделать ему тоже самое. Он пытался убрать мою руку, но сдался. Я шептал ему на ушко что-то, он крепко сжимал мои плечи, наверное, ему так было спокойнее. Идиот я. Он даже тихо стонал, когда движения моей руки ускорились, а потом тоже кончил. Я как-то обессиленно положил голову на его плечо, а он не издал и звука. Только неуверенно обхватывал мою шею, словно сломать боялся, вот честно. Мы так сидели с минуту, близко-близко, ничего друг другу не говоря. Анализировать ситуацию в тот момент я не собирался, оно и ясно. Но повел я себя просто по-свински: оделся, встал и пошел в душ. Не сказав ничего, не спросив, как он. Но я всё еще оправдываю себя тем, что был пьян. Хороший аргумент, не так ли? Но потом, когда всё прошло, голова хоть и болела, но была ясной, я понял: Бан ЁнГук, ты – сволочь. А еще идиот. Хотя, все это уже поняли, скорее всего. Тогда мне стало так стыдно, что я не мог встать с долбаной кровати, сидел, как дебил, пялился на стену и думал. Думалка заработала у него, видите ли. Собственно, я проснулся часа в три ночи после этого. Но все-таки решился и пошел к нему в комнату. Всё-таки, я натворил дел. Дверь в комнату была приоткрыта, а ночник горел. Я зашел. Он не спал, увидев меня, сел на кровати, поджав ноги. Потер глаза и посмотрел. Взгляд не обвиняющий, не ненавидящий, а какой-то надеющийся. Будто щенок на улице смотрит на человека, прося забрать его. От этого стало еще паршивее. – Мелкий, я войду? - в ответ только кивнул. Я сел на краю его кровати. Немного посидев, спросил: – Как ты? Ты не злишься на меня? - вовремя я решил о нём позаботиться, задавая дебильные вопросы. – Я в порядке. Не волнуйся. Говорить с ним мне было очень неловко, я буквально выдавливал из себя слова. – Прости меня. Я не хотел, чтобы так вышло... Но мне правда жаль. Ложь. Ведь чистой воды ложь. Я хотел этого – я получил. Почему я сказал, что мне жаль? Просто мне было жаль его? – ЁнГук... Давай родители не узнают об этом? Ты же не скажешь? А то если мама узнает, что я гей... – Нет... не скажу... Ты гей? – А не понятно? Ты же тоже. Или один раз – не пидорас, как говорится? Вот и приехали Я не нашёлся, что ему ответить. До меня как-то не дошло, что, наверное Чжун Хон и не был особо против, а ведь как мне показалось, он просто испугался и ничего не смог сделать. Тормоз я. – Гук, если ты себя считаешь виноватым, то не нужно, – сказав это, он задумался, потом, добавил, – я ведь был не против. И ты. Ничего такого не произошло. – То есть для тебя нормально, вот так, с парнем? Он усмехнулся и ответил: – Кто бы спрашивал. – Я был пьян. – Ну ясно. Возникла пауза. Мне не хотелось думать, что вот, всё нормально, подумаешь, ну с кем не бывает. Ничего, это же по обоюдному согласию, так сказать, по-братски, да мужик, всё путём. Как же... Просто забыть? Что мне делать? Но всё повернулось так, как я не ожидал. Чжун Хон вдруг положил ладонь на моё плечо и сказал, взглянув на меня: – Гук, поцелуй меня... Тебе же понравилось тогда? Я не мог понять, что происходит. Поцеловать? О чём вообще он думает? Это же недоразумение. Неужели он не понимает? Или надеется, что я всё-таки по мальчикам? Но посмотрев на него опять... Чёрт, а это наваждение самое настоящее. Я вспомнил, как он тогда прижимался, как его руки меня касались, та волна мурашек, когда я... Стоп, не стыдно? Ни разу. – Пожалуйста. Больше ему повторять не пришлось. Не знаю, может я по жизни такой, а может он на меня так влияет, но голова опять отключилась. Я точно был уже не пьян. Просто я опять был рядом с ним. Слишком близко. Я положил ему ладонь на затылок, аккуратно притянув его лицо к своему. Он прикрыл глаза, а губы поджал, словно боясь, что я оттолкну его или что-то подобное. Я провел большим пальцем по его губам, заметил, что они немного сухие, машинально облизнув свои. Я поцеловал сначала в уголок рта, чтобы он хоть как-то расслабился, а потом поцелуй стал похож на настоящий, хотя целоваться он толком не умел. Но, черт, он так же пытался мне отвечать... Я понимал, что делаю это, потому что мне нравится. Хочется ещё и ещё. И неважно, что он в каком-то смысле ребенок, что мы парни, просто плевать. Но пришлось сказать себе стоп, иначе, я могу увлечься. Разорвав поцелуй, посмотрел на его лицо, на котором читалось легкое непонимание. Зачем-то я чмокнул Чжун Хона в лоб и как-то по-отцовски сказал: – Поздно уже, ложись спать. Я пошёл. Я намеревался встать и идти, но меня остановил его голос: – Стой. Останься. Я не успел сообразить, а он как-то слишком быстро уселся мне на колени, обхватив ногами, обвив шею руками. Он сам поцеловал меня. В тот момент, я не узнавал стеснительного мальчишку, которым он всегда был. В этом его порыве было столько инициативы, напора, что мне не удалось подумать, к чему же это сделано. – Что ты делаешь? – Останься, ты же хочешь... И я тоже. – Но я же не гей... – Хорошо, ты не гей. Просто останься. И таким образом, для меня стало вполне нормально то, что мы с Чжун Хоном стали чуть больше, чем просто сводные братья. Я сначала как-то пытался разобраться в себе, почему я позволил этому случится, а не аморально ли это, и прочая хрень, но потом я сделал вид, что всё нормально. Я не встречался с ним, что вы, не говорил ему, что люблю его, но нам нельзя открыто быть вместе, мы не гуляли тайком за ручку, мы даже разговаривали нечасто. Просто я мог позвать младшего к себе и так сказать «снять напряжение». У всех для этого есть девушки, а я пользовался мелким. Но весь пиздец заключается именно в том, что кроме него я никого не хотел. Я каждый день думал только о том, как я приду домой, а вечером, когда родители уже точно не поднимутся к нам наверх, Чжун Хон приходил ко мне... С ним приятнее всего обниматься и целоваться. С ним классно лежать всю ночь, болтая о какой-нибудь фигне. Он интересуется, как прошёл мой день, но о себе ничего не говорит. Ну кто бы спрашивал. Самым идиотским было то, что он ничего не просил взамен. Просто был рядом, когда мне этого так хотелось. Но я запретил себе думать о том, что же для меня значит Чжун Хон. Я понимал, что веду себя, как олень. А вселял в себя уверенность, что всё путем. На это и похожа моя жизнь сейчас. …. Сегодня мы с отцом были на одной из партнерских встреч. Я стал помогать ему с его бизнесом, еще когда перешел на четвертый курс института. Компания за последние несколько лет выросла. Я привык, что свободного времени у меня почти нет. Но я же тут работать буду как-никак. После встречи мы ехали в машине и разговаривали. Как бы между делом отец спросил: – Ёнгук-а, а почему ты мне никогда не рассказывал о своей девушке? У тебя есть кто-нибудь? В голову сразу пришло имя мелкого. Меня такой вопрос ввел в ступор. Действительно, я никогда почти не имел долгих отношений, тем более не знакомил отца. Но уверенно брякнул: – Конечно. – А ты, ясное дело, молчишь. Познакомь нас. Я на самом деле рад, что ты с кем-то встречаешься, а то уж подумал... – он не договорил, только усмехнулся. У меня внутри всё на кусочки разбилось. Папа, твой сын остолоп. – Пусть в воскресенье к нам на обед приходит. – Конечно... После этого мне было не по себе. Вопрос был не в том, чтобы найти подружку на день, вниманием девушек я никогда обделен не был. Придумал бы что-нибудь. Я думал о Чжун Хоне. В то воскресенье я всё-таки явился с дамой. Отца вводить в заблуждение не хотелось. Эта симпатичная девочка из моей группы часто строила мне глазки, когда я с ней заговорил, она была только счастлива. Правда малость офигела, от того, что я её позвал на семейный обед, но согласилась быстро. Я вру всем вокруг в последнее время. Мы приехали точно вовремя, даже в кондитерскую заехали. Чёртова идиллия. Я представил её, как свою девушку. По реакции родителей, можно судить, что им она пришлась по душе. Мелкий спустился только к обеду, я заметил, что вид у него немного болезненный, но спрашивать же не мой стиль. Я боялся этого момента, когда он услышит: «Знакомься, это девушка Ёнгука», но его реакция была вполне нормальной. Он только как-то изменился в лице, поджал губы, но потом, как ни в чем не бывало, сказал: – Прикольно. О, тортик есть? Во время обеда я себя чувствовал очень неуютно. Мне хотелось, чтоб всё кончилось поскорей. Моя «девушка» мило болтала обо всём на свете, рассказывая о себе по большей части. Я лишь улыбался, иногда вставляя свои реплики. Но как же мне хотелось сейчас встать, взять мелкого за руку, увести и сказать: «Всё это – неправда». Зачем? «Это же вполне нормально, что у меня есть девушка. Я ведь ему ничего не обещал» – думал я, но внутри меня всё протестовало этим мыслям. Меня из моих терзаний вытащил голос Мин (так её зовут): – Брат Ёнгука такой милашка. Ты, наверное, популярен среди девочек? Дебильный вопрос, подумал я. Я посмотрел на младшего, а тот глянул на меня с грустью, но ответил: – Больше среди мальчиков. Возникла неловкая пауза. Неужели он сейчас хочет сказать... Но Чжун Хон поспешно добавил: – Это такая шутка. Ха-ха. Обстановка разрядилась, Мин сказала, что он очаровашка, родители посмеялись, а мне удалось только улыбку из себя выдавить. Непредсказуемый он, с этим не поспоришь. Через минут десять, младший сказал, что чувствует себя неважно, и ушел к себе. Нужно ли говорить, что я не мог оставшееся время усидеть на месте, то и дело смотря на часы. Мне просто жизненно важно было знать, что сейчас делает Чжун Хон. Я не мог сорваться и убежать, это выглядело бы очень странно. Где-то через час я вызвал Мин такси и она, счастливая и веселая, уехала. Она, ясно, на что-то надеялась, а вот я про нее забыл, как только захлопнулась дверь автомобиля. Спешным шагом направился в дом, сказав, что пойду посмотрю, как там мелкий, я пошел в его комнату. Войдя, я увидел, что он спит. Свернулся калачиком, отвернулся к стене, слышно только, как он посапывает. Малыш вызвал у меня улыбку, я почувствовал что-то вроде спокойствия. Хотя, я с ним рядом всегда чувствовал умиротворение. Аура у него такая, ангельская. По крайней мере, мне так думалось. В его комнате был эдакий творческий беспорядок. У стены стояли два скейта, в углу свалены какие-то яркие шмотки, на столе куча рисунков. Кстати, оказывается, малыш прекрасно рисует. Среди изображений чего только не было: люди, здания, пейзажи. К своему удивлению, я нашел свой портрет. Похож, надо сказать. В углу листа, на каждом рисунке, стояла подпись: «Zelo». – Zelo, – произнес я вслух. – Что ты там делаешь? Проснулся. Чутко спал. А может притворялся. Я подошел, сел рядом. Он в полу лежачем положении так и остался. – Ты очень красиво рисуешь. Почему раньше не показывал? – Ты не интересовался... Я тебя нарисовал, видел? – Да, хорошо получилось. А почему Zelo? – Я давно себе этот псевдоним придумал. По-моему, круто звучит, не? – Круто, – я согласился, – а чем ты еще увлекаешься? Взгляд его сделался непонимающим, удивленным, подозрительным, не знаю. Его смутили мои вопросы, оно и ясно. – Ты же никогда обо мне ничего не спрашивал. Почему сейчас? Думаешь, я обиделся из-за девушки? Если хочется, встречайся, мне-то что... – голос мелкого задрожал. Он замолк ненадолго и отвел глаза. Мне стало так стыдно. Я никогда не говорил ему, что он для меня значит. Я боялся своих чувств. Мне даже чувствами это страшно называть. А он такой искренний. И я такая сволочь. Сейчас я начинаю осознавать, что всё это время я просто отрицал, что мелкий стал для меня всем. Я на минуту представил, что его больше нет рядом. Стало больно и страшно. Всё это я пытался закопать глубоко у себя в сознании. А сейчас я, кажется, больше не могу этого делать. – Прости меня, Чжун Хон. Я ничего больше не мог сказать. И он не ответил. Я притянул его к себе, ещё сонного, такого теплого, и крепко обнял. Его волосы пахли сладко, я гладил его по макушке, а он положил мне голову на плечо и крепко обхватил руками спину. Такой нежности я не проявлял никогда, а сейчас я хотел ему её подарить. Он всегда был близко, а в голове крутилась мысль, что я бы не смог отпустить. Мне он так нужен. Я не хотел принять это, а сейчас со всей уверенностью признаю. Закрыв глаза, я с ним так сидел. У меня было, что сказать, а я все не решался. Только лепетал: «Прости меня», да и то невнятно. Вдруг он как-то резко отпрянул, посмотрел на меня и сказал: – За что ты так? Я же... Чем я хуже той девушки? Внезапно на его глазах выступили слезы. Он опустил голову и заплакал. Я ненавидел себя в этот момент. Я сразу прижал его к себе, обнял за дрожащие плечи, а он не переставал плакать. Моё молчание не стоит его слёз. – Чжун Хон-а... Мне тебя ни одна девушка не заменит. Мне никто кроме тебя не нужен... Слышишь? Не надо плакать, мне так жаль, что я говорю тебе это только сейчас. Ну, тише, малыш... Он в ответ сквозь всхлипы сказал: – Я же тебя люблю... Ёнгук, ты даже не представляешь, как давно... Мне было так больно, когда я вас увидел. Только не бросай меня, пожалуйста, я всё, что хочешь, сделаю, только не уходи... От его слов моё сердце сжалось, в него будто нож воткнули. Я играл с его чувствами, думая только о себе, принёс ему боль. Я сейчас всё бы сделал, лишь бы он понял, что я никуда от него не денусь. Лишь бы он больше никогда не плакал. Я аккуратно уложил его, сам лёг рядом, прижавшись к спине и обнимая его поперек живота. Мелкий почти успокоился, я сказал ему, что нужно поспать, кажется, у него поднялась температура. – Ты правда останешься здесь? – Да, я не хочу уходить. Не хочу, чтобы ты тут был один. – Ёнгук.... – Что? – Я тебя люблю. – И я тебя люблю, малыш. Очень сильно. Я тебя никому не отдам, веришь? – Верю. Утром он уже счастливо улыбался. Это была самая красивая улыбка, которую я когда-либо видел.