Ошибки

Херрера забрал его с ужина без особой причины. Мэтт нервничал, сидя на неудобном стуле под дверью психолога. Что могло случиться, что психолог вызвал его вне еженедельного расписания? Кто-то наябедничал? Сейчас не только баллов за “сексуальное насилие” добавит обоим, но и мозги начнёт полоскать… Херрера пригласил его внутрь и, не дожидаясь пока он сядет, начал: - Я вижу, ты проводишь много времени с Викингом? — вот уж точно без каких-либо прелюдий, сразу к делу. Мэтт невольно почесал шею, где неумолимо расцветали синяки. - Правильно видите, — равнодушно ответил он, не собираясь говорить ничего более конкретного. Гомосексуализм в учреждениях для несовершеннолетних не считался возможным по доброй воле, поэтому за его проявления штрафовали. Херрера был более лоялен в этом плане, чем остальные надзиратели, но обсуждать свои страхи и сексуальные влечение с ним решительно не хотелось. Ни с кем здесь не хотелось. Интересно, на той стороне существуют психологи, с которыми можно было бы такое обсудить? Он снова потёр шею, не зная на какие причины будет лучше списать эти синяки, насильственные или нет, если спросят. Синяк под левым глазом ещё тоже не до конца сошёл и зеленил бледное лицо, хотя с того случая в прачечной уже прошёл почти месяц. - Ты ведь знаешь, что они с О'Брайеном друг друга не переносят? — Мэтт кстати тоже, так что не понял вопроса. — Это не доставляет неудобств? - Кому? О'Брайену? Мне всё равно, — О'Брайен и не давал больше повода вспоминать о нём и не бесил почти, если рот не открывал. - А что случилось? Вы же хорошо общались. Даже слишком. - Может и слишком. Он изменился после всей этой истории с его подружкой. Жаль её, конечно. Думаю, вы и сами заметили, что он ни с кем больше не дружит. Только ей и пишет, наверно. - Это-то меня и беспокоит... - Эм, может мы обсудим меня, а не его? Зачем вы меня вызвали? - Как скажешь. Если ты, конечно, сам не хочешь о нём говорить, — Херрера намеренно второй вопрос проигнорировал? - Не хочу, — неужели это сложно понять? Вроде психолог, это должно быть его работой. Если люди перестали общаться значит так надо, значит они вырезали друг друга, поставили крест и забыли. - Хорошо, тогда о Викинге. О нём хочешь говорить? — Вероника вздохнул, махнув рукой в знак согласия. Как будто есть варианты. Лишь бы записывал в свои бумажки о прогрессе. Мэтт попытался усесться поудобнее, но не вышло. Какой же дурацкий стул, будто специально, чтобы осуждённые посетители чувствовали себя максимально уязвимо. И пусть только попробует какие-нибудь провокационные вопросы задавать, тогда ему придётся начислить баллы и за физическое насилие в свой адрес. — Вы, похоже, действительно сдружились. Тусуешься у него в комнате? - Да, книжки читаем, плюшками балуемся, — саркастично бросил Мэтт, скривившись слову «тусуешься». Неужели Херрера настолько безнадёжен в попытках поговорить с подростками на одном языке или он уже просто привык к их манере говорить, что делает это не специально? В любом случае звучало это жалко. - Ты знаешь, у Викинга есть... определенная репутация. Он не из тех, кто просто читает книжки. - Херрера говорил неторопливо, растягивая каждое слово, Веронике оставалось лишь гадать, что у него на уме и зачем он всё это говорит. - Наслышан, — ответил Вероника. Стоило провести такой разговор, когда Мэтт только приехал в эту шаражку, сейчас уже не то что поздно, сейчас уже... нет таких слов в языке. — Наверно тусовались нормально раньше, а я всю малину испортил. - Тебе стоит знать, что помимо стандартного набора штрафов за курение и драки, я много раз штрафовал Лофгрена за сексуальное насилие. Он приставал к тебе? — столь спонтанная и неуместная забота вызывала лишь желание послать психолога в пешее эротическое, но Вероника сдержался, он чувствовал, что это ещё не всё, на что способен этот словесный понос, и ему стоит подойти к использованию свои штрафных баллов с умом. - Если меня обидят, вы узнаете первым, док, — хотелось спросить, сколько ребят действительно жаловались ему на такое, и сколько из тех кто жаловался, говорили правду? Вероника расстроился и подпёр рукой подбородок. Херрера наверняка примерно представляет себе, что и как они с Викингом делали. Не первый год здесь работает. Может он думает, что Вероника другой? Превышение самообороны от попытки карательного насилия. Это должно было его сломать? Да, сломало. Но бояться надо было не малолетнего дебила, который попытался показательно трахнуть местного пидорка, бояться надо было себя. Бояться надо было всех остальных, кто будет их судить. Здесь он отчетливо понял, что нет никаких законов, которые защитили бы конченных ублюдков от других конченных ублюдков, кроме тех, что они придумывают себе сами. Приравнивает ли Мэтт себя к конченным ублюдкам? Иногда, местами. — Но почему вам так нравится сводить всё к сексу? Вы что, как Фрейд, озабоченный? - Ходишь по тонкому льду, — не дрогнув в лице парировал Херрера и добавил: — не видал ещё наш карцер изнутри? - Шутка, — Мэтт вскинул руки в знак капитуляции, затем вздохнул. — Что до Викинга и всех остальных, то я тоже нахожу это странным. Попав сюда нежной снежинкой, ожидал, что меня растопчут в первый же день. Всё ещё не понимаю, почему мне так везёт, но складывается ощущение, что раньше здесь было не так спокойно. Но это явно изменилось ещё до моего прибытия. Кстати, — добавил он, — Викинг читает Триумфальную Арку, ему очень нравится. Провал в его знаниях истории Европы конечно колоссальный, но мы исправляем. А завтра вторая суббота месяца — урок рисования, на него записалось девять человек. Если я правда лучшее, что случалось с этим учреждением, то мне очень жаль. — Вероника вытянулся в лице, поздно догоняя свою собственную мысль и надеясь, что Херрера не заметит в его словах намёка на некомпетентность супервайзеров и свою в том числе. - Стало получше, это правда. Скоро привезут книги и другие подарки для вас, сможем организовать полноценную библиотеку. Да, хорошо, тут точно признаю — твоё жалостливое письмо в газету перед Пасхой превзошло все мои ожидания. О нас говорили в новостях! Исправительные учреждения переполнены и политиканы наконец-то разродились желанием пересмотреть наше финансирование. Мэтт конечно всем этим гордился, но они оба понимали, что срать все хотели с высокой колокольни и на супервайзеров, и на заключенных, и на всё это учреждение, и что Мэтт предлагал идеи для собственного комфорта, просто они были здоровыми, полезными, как секции в школе. Хотелось, чтобы это место было меньше тюрьмой и больше школой, чтобы оно готовило вернуть в общество тех, кто хочет в него вернуться, а не тех, кто привык жить здесь и быстро захочет обратно. От ощущения, что вещи меняются к лучшему, на душе становилось хорошо. Сколько раз он уже уличал себя в синдроме спасателя словами не передать. Так ли это плохо? Себя же тоже надо спасать, через других. Херрера вздохнул и снова вернул их к теме прерванного разговора: - Ты же знаешь, что по правилам свободное время ты обязан проводить у себя, либо в общих пространствах. Камера Лофгрена, пожалуй, из всех — самое далёкое от понятия общего пространства. - Его комната, — резко исправил Мэтт, дал себе паузу, и продолжил: — Его комната на солнечной стороне, второй этаж. Там сухо и светло, клёвые постеры. Ещё, как вы верно подметили, мы с ним дружим. — он улыбнулся тому, как хорошо это всё звучит, и его осенило: — Вот бы переехать в его комнату, на свободно место. Оно уже давно свободно? Это возможно? В моей комнате всегда так темно и сыро, мне некомфортно там проводить время. Херрера вскинул брови, будто Вероника высказал что-то неслыханное. Мэтт не понял, хорошо это или плохо. Психолог вдруг нахмурился, и Мэтт сглотнул подступивший к горлу ком. Он взмолился мысленно, чтобы речь шла не об их отношениях с Викингом, давно вышедших за всевозможные рамки штрафно-балльной системы. Ещё одного вопроса про приставания или не дай боже стокгольмский синдром он не вынесет. Он напрягся в и без того неудобном стуле, не зная, чего ещё ждать, и Херрера продолжил: - Я полагаю, ты знаешь, кто такой Пако? — Вероника опешил и неуверенно кивнул. Причём здесь может быть он? — Скоро будет заседание по его делу. Как ты думаешь, насколько высоки шансы, что его пришлют сюда к нам? Вероника уставился на ярко-желтую обложку папки на столе, из которой сегодня Херрера достал его дело, в которую он его сложит сегодня, в таких папках хранятся все их дела. Внутри всё холодело и скручивалось, вязались узлы из кишков, Вероника подумал что его сейчас стошнит, но было нечем, он не успел поесть на ужине. Не может этого быть, Мэтт отказывался в это верить. Все эти нити мыслей, действий и слов, которые он с такими мучениями связал в одно целое полотно, в что-то, что он мог контролировать — всё затрещало по швам. Нет, ни за что. Ни одна тварь не испортит всё, что они здесь построили. Мэтт слишком сильно стиснул зубы, слишком сильно сжал в пальцах подлокотники, хотелось разнести весь кабинет. Ни одна тварь… Психолог внимательно наблюдал. Да ну не может быть, какая-то ложь. Пиздеж и провокация. Какая-то очередная блядская проверка? Это уже какая-то паранойя. Да это же не может быть правдой, не может же быть, чтобы они там все разом ебнулись на голову, как можно послать в одно учреждение и преступника, и его жертву? При том, они друг для друга жертва в обе стороны. Они поубивают друг друга. Это какой-то бред. - Это противоречит здравому смыслу, как это возможно? — Вероника не был уверен, что это произнёс он, голос был не похож, но кроме них двоих здесь никого не было. - Исправительных учреждений для несовершеннолетних не так много, как обычных тюрем, а вас с каждым днём только больше. - Если это правда, то койка в моей комнате, и койка у Лофгрена, это последние вакантные места… — стоило только произнести это, как паззл в голове сложился в ту же секунду, — Решено, я переезжаю. - Не хочешь сначала спросить у Викинга? У него был только один сосед за всё время. Моя последняя попытка подселить к нему новенького едва не обернулась… фатально. Об этой истории он тоже уже что-то слышал. Похоже, пришло время узнать. Но узнавать он будет сам, от Викинга. - Похуй. Других вариантов нет, — неожиданно твёрдо произнёс Мэтт. Иначе коллапс. Кровь прилила к лицу, немного потряхивало. — Уже все всё про меня и Викинга поняли. С вашей стороны, ответьте, я в принципе имею право переехать в другую камеру? Комнату, в другую комнату. - Первое — плюс один балл за нелитературное слово, — Мэтт сжал кулак, очень захотелось втащить Херрере так, чтобы зубы разлетелись, как конфетти, — Второе, это возможно. — ладно, пусть живёт. - Прекрасно, остальное предоставьте мне. Могу я идти? Вероника вышел от Херреры и сел на стул перед его кабинетом, чтобы попытаться унять дрожь в руках. Тише. Проблемы решаемы. Приезд Пако не будет концом света, не надо драматизировать. Почему он вообще решил, что кому-то кроме О'Брайена будет дело до Пако, а Пако будет дело до кого-то, кроме О'Брайена. Пусть сами решают свои проблемы и приколы. Но если... Если... Мысли путались, всё что он сейчас хотел, это вернуться в тёплую светлую комнату, в мягкую, пахнущую Викингом кровать и там остаться навсегда, умереть там, с ним, как он уже много раз хотел. Дышать было тяжело, но если он не встанет, то так и останется здесь. Никто не поможет. Вероника думал, что хоть многие вещи и улучшились, после случая с “сообщением” от Трента и его разбитой морды все отношения натянулись, ребята не просто разбиты на банды, а пытаются высосать конфликт из каждого пальца на каждой руке. Никого не волнуют никакие штрафы. Думают они достаточно круты, чтобы вести себя как бандиты, малолетние пиздюки. Всех, кому исполняется восемнадцать, переводят в тюрьму для взрослых, как по часам. Больше о них никто ничего не знает. Таких было уже четверо, но на их места всегда привозят новых. Они их с деревьев срывают, интересно? Откуда они все берутся.. Веронике тоже скоро восемнадцать, но его срок должен закончиться через четыре месяца, за три недели до дня рождения, какое везение. Если, конечно, он за эти четыре месяца каким-то чудом не наберёт баллов за нарушения порядка больше, чем за всё прошедшее время, то всё будет хорошо. Не должен. С трудом влезая на каждую ступеньку, он дополз до комнаты Викинга, но не застал его там. Он оглядел комнату, приметил пакет молока и упакованный в полиэтилен кексик с идеальной текстурой, будто он сделан из резины. Да, это для него, заботливо прихватили с ужина. Пожалуйста, пусть всё получится. Мэтт залез в койку как и хотел, стоило лишь забраться под одеяло, втянуть носом запах, дыхание успокоилось, мышцы расслабились, силы вернулись. Он полежал так ещё немного, может минут десять. Шкафчик с вещами Викинга был неплотно закрыт, на спинке стула висела жилетка, под столом не было тапок. Сегодня по их расписанию был банный день. Вероника улыбнулся, фантазируя о Викинге в душе. Прожив здесь уже столько времени, Мэтт всё никак не мог взять в толк, почему почти все остальные мальчишки такие нечистоплотные. Вероника не забывал вовремя напоминать Викингу, когда его замечательный телесный запах становился невыносим, и после каждой его тренировки с гантелями на первом этаже очень тактично сообщал ему, что он воняет как свинья. Викинг регулярно принимал душ, менял одежду и следил за волосами, но отучить его грызть ногти было миссией почти невыполнимой. Мэтт каждый раз прятал его руки в своих, пытаясь успокоить, но этого было мало. Горчицы, которой можно было бы мазать ему ногти каждый день, здесь тоже не было. Но Викинг старался. Он не прекращал удивлять своей покорностью всем воспитательным решениям Вероники, и признался, что быть опрятным и привлекательным для него очень важно, поэтому он с ним соглашался. Вероника и нашёл его в душе, как и думал. Он встал к раковине, делая вид что очень тщательно моет руки, и совершенно беспалевно подглядывал. Горячая вода билась о его могучие плечи, струилась по совершенному телу, с пеной унося с собой усталость и остатки приличия, Вероника не мог определиться, стоит перед ним никто иной, как Аполлон Бельведерский, готовящийся к какой-нибудь охоте или подвигу, или к каким-нибудь козням против других богов пантеона, или же перед ним сейчас самый сексуальный мальчик с разворота журнала “Блюбой”, и после такого разворота все последующие страницы уже слиплись намертво, да и не нужны они уже никому… Романтик из Вероники конечно так себе, сейчас бы скинуть с себя одежду, чёрт возьми, встать рядом под этот душ, прижаться... сзади кто-то нажал на слив и спустил воду, прошёл за спиной и встал вымыть руки через раковину от Мэтта. Вероника крупно вздрогнул и поборол желание повернуться и проверить, кто это был. Он закрыл кран, стряхнул остатки воды с рук и поспешно вышел. Они никогда не будут одни здесь, по крайней мере, до отбоя и наступления темноты. И теснота в штанах сейчас применения тоже не найдёт. Вероника вернулся в комнату и снова лёг, обдумывая, как бы заговорить о его переезде сюда, потому что тревога всё ещё не давала вздохнуть полной грудью и окончательно расслабиться. - Я надеялся, ты присоединишься, — довольным голосом произнесли откуда-то сверху, и Мэтт проснулся. Он подтянул к себе колени, глубже кутаясь в одеяло. - Я очень хотел, — он даже не представляет, как, — но перспектива быть отмудоханным всем корпусом как последние петухи за такое меня не воодушевила. Я могу подождать отбоя. - Справедливо, — Викинг выглядел так тепло и хорошо, толстый халат обнимал его как одеяло, мокрые волосы наверняка оставляли капли воды на плечах. Он вальяжно как кот прошёл к шкафчику и стал причёсываться перед зеркалом. — Чего от тебя хотел Херрера? Мэтт очень долго думал что ответить, ещё подумал, что стоило продумать диалог заранее, у него было достаточно времени для этого. - Он сказал, что к нам скоро привезут очень непростого новенького, для которого надо бы освободить целую камеру. Как ты думаешь, я мог бы жить здесь, до окончания моего срока? - На мою вторую койку? — Викинг повернулся, занеся расчёску, и растерянно посмотрел на кровать над головой Мэтта, потом на него, затем отвернулся обратно к зеркалу, продолжая причёсываться. — До тебя я... я очень не хотел друзей. И я этого добился. Вероника перевернулся на спину, всматриваясь в рейки спального места сверху. Он пойдёт на любые уговоры, лишь бы остаться здесь, но говорить об этом мы пока не будем. - Я всё равно ночую у тебя чаще, чем там. Разве это много изменит? — Мэтт старался звучать непринужденно, но голос всё ещё немного дрожал. - Я подумаю. Это не было отказом. Это прогресс, это по плану. Только как бы объяснить всё остальное... Всё так нагнетается быстро, вся размеренность стремительно схлопывается в какой-то водоворот, это больше не похоже на летний лагерь, безвозвратно утраченные дни покоя... Теперь снова будет страшно и тяжело. - Ты в порядке? - Не очень, — бросил Мэтт, закрываясь одеялом с головой. Викинг присел на край кровати и склонился над ним, стягивая с лица одеяло, он был настроен серьёзно, Вероника сел, нащупал чужую тёплую руку и сплёл их пальцы. — Я знаю, кто будет новеньким. Он не решился продолжать. Мне страшно, что с его прибытием что-то поменяется. Я знаю, что он делал раньше, О'Брайен всё рассказывал, и знаю, что он сделал, чтобы попасть сюда. Он думает ему можно всё. Он думает, то что сделал Мик, оправдывает всё остальное. Пусть спустится на землю. Грязь из-под ногтей и последняя гнида. Я бы очень хотел, чтобы его приветствовали хорошенько. Посвятили в наш домострой, как в старые добрые, чтоб он пил из унитаза и ел с пола. Чтобы никто с ним больше не заговорил и не притронулся к нему. Чтобы боялся не то что пикнуть, чтобы боялся глаза поднять… Мэтт ничего не сказал вслух. Затем он наконец выдавил из себя: - Я очень не хочу такого сожителя, ни себе, ни тебе. - Долго же ты думал, — пошутил Викинг, не понимая такой озабоченности Вероники. Но что он понимал, так это то, что наверно на то были причины. В конце концов, они оба знали, что Вероника действительно ночует здесь чаще, чем у себя, и это будет только логично, если он переселится окончательно. — Ладно, заебал. Завтра принесёшь шмотки, если ещё не всё сюда перетаскал. Остаёшься здесь. Навернулись слёзы, Мэтт прикрыл глаза. Никаких рыданий и истерик, лишь абсолютное удовлетворение. Он обнял Викинга изо всех силёнок, немного вздрагивая с каждым вдохом, обнял его с ногами, ощущение было, что если он отпустит, то случится что-то плохое, отпускать сегодня было нельзя. Хотел назвать это верхом инфантильности и эгоизма, но потом вспомнил, что вёл себя хуже, и невольно попытался спрятать лицо, укладывая щёку на плечо и тыкаясь носом во всё ещё влажные волосы за ухом. Викинг не сопротивлялся, обнимал в ответ, осторожно погладил по голове, будто разделял это отчаяние, будто тоже чувствовал приближение какого-то пиздеца, но пока не понимал какого. Так и будут сидеть, да, до утра. - Можно мне одеться? — без особой надежды спросил Викинг. - Нельзя, — буркнул Мэтт. Смешно это всё. Вероника, клоун. — Я тебя никуда не отпущу. И одеваться тебе незачем. Всё равно разденешься.