Я бегу по коридорам президентского дворца, чтобы укрыться в своей ванной и вновь вернуться в тёплый плен рук Пита. В этих видениях он жив и со мной. Я слышу, как Прим кричит моё имя, но мне уже всё равно. У неё есть Рори. У меня никого.
Меня трясёт, толпа внизу кричит моё имя и ликует, разрывая Кориолана Сноу в клочья. Я бы его тоже разорвала, но стрела была одна, и она попала прямо в ледяное сердце Альмы Койн.
У меня ничего не осталось: дом разрушен, Пит погиб на Круглой площади, закрыв меня собой от осколков и огня. Он умер и спас мою жизнь.
— Пит…
Не думаю, что замок сможет удержать военных, но задержать на несколько минут точно. Запираю и толкаю к двери дубовый стол, баррикадируя вход окончательно.
У меня отобрали морник. Меня упекли в психиатрическую лечебницу. Мне запретили видеться с семьёй. Что они ещё сделали? Захотели провести Голодные игры. А ещё? Похоронили Пита без меня. Я не видела его мёртвым. Я не видела его.
Это разрушает меня изнутри. Я падаю на колени перед комодом и ищу чёртов ящик с опиумом и всеми нужными приспособлениями. Мне так важно увидеть его и попросить о том, чтобы он остался и никогда меня не покидал.
Снимаю с плеча лук и колчан и бросаю его на пол, дальше раздеваюсь, оголяя покрытое шрамами тело. Я снаружи похожа на лоскутное одеяло, а внутри сплошное растерзанное кровавое ничто. Горячая вода в ванной, пламя свечи, на котором подогреваю опиум и набираю его в шприц.
Пит. Думай о Пите.
Каково потерять его? Больно? А если это слово не может описать всё, что я чувствую?
Не хочу жить в реальности.
Ненавижу себя.
Забери меня, Пит. Пожалуйста, забери.
Вкалываю опиум в вену и закрываю глаза, чувствуя, как шприц падает из ослабшей руки. Легкий шум перебивает все мои мысли. Нужно лишь представить его. И я вижу: он стоит возле колонны и смотрит на меня, протягивает руку и улыбается.
— Иди ко мне, — шепчет он, и я иду.
— Забери меня.
— Ещё рано, — он тянет меня за собой. — Смотри, — подталкивает к краю пропасти и показывает вниз. — Это то, что будет тебя преследовать здесь: отчаянье, боль, страх, горе. Разве ты готова слышать эти вопли каждый день? Смотри внимательней, Китнисс.
Я заглядываю внутрь и вижу, как множество людей пылают в кострах, кричат под плетьми, бьются в конвульсиях.
— Неужели здесь ты? — осознание этого бьёт меня под дых. — Пит, ты этого не заслуживаешь.
— Любимая, я удостоен большей пытки: ты не отпускаешь меня, — он берёт в руки мои ладони и шепчет моё имя, целуя кожу, заглядывая в глаза. — Отпусти.
— Нет!
Я подаюсь вперёд и обнимаю его, целуя, прижимая к себе, не давая меня покинуть, но всё тщетно. Я пробуждаюсь и хватаю ртом воздух. Это конец. Всё закончилось. Его нет.
— Пит, почему ты меня оставил? Почему не забрал с собой?
Бью по бортику ванны и отчаянно шепчу его имя.
— Пит! — выкрикиваю, ощущая, как всё внутри разрывается от этого крика.
Я знаю, что делать. Я всё хорошо знаю.
Уже заученные движение. Заточенные до остроты боевого клинка. Мне нужна большая доза. Чем дольше я буду с ним, тем лучше. Вновь вкалываю её в другую вену, разнося жгучую боль и слабость с кровью.
— Китнисс, я смотрю, ты сходишь с ума. Прекрати сейчас же. У тебя сестра, мать. Тебе есть для кого жить, — он толкает меня к мраморному столбу, а я подаюсь вперёд и целую его в губы. Целую так, как никогда до этого. Показывая ему всем своим существом, что я люблю его. Люблю его больше жизни. Я не могу существовать без него, не то что жить.
— Забери меня, умоляю, — притягиваю его к себе, ближе. Впиваюсь пальцами в его рубашку, тяну на себя ткань, ощущаю его тепло.
— Нет.
Упрямый. Какой же он упрямый!
— Тогда вернись!
Смех, горький смех. Ему настолько смешно?
— Не могу. Ты видела когда-нибудь, чтобы кто-нибудь хотя бы раз вернулся бы из мёртвых?
— Видела.
— И кто же? — он ухмыляется, будто бы уже давным давно знает мой ответ.
— Ты.
Я вновь начинаю задыхаться, чувствуя неумолимое приближение конца свидания и резкого ныряние в реальность.
— Пожалуйста, ты знаешь как вернуться.
— Это невозможно. Сейчас уже невозможно.
Он хватает меня за плечи и трясёт с такой силой, будто хочет вытрясти душу.
— Уходи отсюда, исчезай, не возвращайся.
— Я люблю тебя, — эти слова звучат как оправдание и мольба. — Я люблю тебя!
Злость, холод, пустота.
Я попала в паутину, из которой невозможно выпутаться. От опиума можно умереть: достаточно лишь вколоть большую дозу. Умираешь как во сне. Последний раз прыжок в реальность. В последний раз, чтобы вернуться обратно.
— Не вздумай, — рычит он и бьёт меня по щеке.
— Ты читаешь мои мысли?
— Разве это непонятно? Я не для этого отдал жизнь, чтобы ты убивала себя. У тебя есть Прим!
— Нет у меня Прим! Нет её! — бью его по груди. — Нет!
Она вырастает, строит свою жизнь, уже любит Рори Хоторна и жить без него не может. Я лишняя, пустая, ненужная.
Как только потеряла его навсегда, я поняла, что мы были предназначен друг для друга.
— Я люблю тебя, и мне никто не нужен.
Что-то выбрасывает меня из этого видения, и я хватаю воздух ртом, чувствуя всем телом холод остывшей воды. Я вновь плачу, закусываю губу до красной струйки крови. Мне уже плевать.
Кто-то врывается в мои апартаменты, тяжёлые шаги раздаются совсем рядом, я смотрю на открывающуюся дверь и вижу лишь размытый мужской силуэт.
— Китнисс…
Он подходит ко мне и вытаскивает меня из ванны. Странно, но я не могу пошевелиться и почти ничего не чувствую. Полная пустота. Гулкая тишина. Он сажает меня на постель и обтирает полотенцем.
— Китнисс, зачем ты так делаешь? Почему ты так относишься к себе? Зачем губишь себя? — он трусит меня за плечи, заставляя открыть глаза.
— Ты жив? — я задыхаюсь и теряю дар речи.
— У тебя снова приступ? Что на этот раз? Я умер?
— Ты умер на Круглой площади, — я подношу руку к его щеке. — Пит? Ты жив. О Боже! Господи!
Я подаюсь вперёд и падаю в его объятия, утыкаясь в плечо, вдыхая запах.
— Круглая площадь? — он рассеянно повторяет название. — А где это?
— В Капитолии, — сквозь всхлипы шепчу я.
— А где находится Капитолий? — ещё более осторожно спрашивает он.
— У тебя память отшибло?
Пит вновь уложил меня на кровать, укрыл одеялом и хотел было уйти, но я его остановила, вцепившись в руку.
— Останься со мной.
Он замер, опустил взгляд на меня и вновь вернулся ко мне, обнимая за плечи и притягивая к себе.
— Всегда.
***
Лондонские улицы заполнял оживлённый поток людей и машин. Пит взял за руку свою жену и вывел из дома. Лёгкий весенний ветер дул в лицо и спутывал немного волнистые волосы. Он открыл дверь машины и посадил жену на пассажирское сидение. Вчерашний вечер и ночь были самыми ужасными в его жизни, а утро преподнесло ещё больший сюрприз: Китнисс смотрела на него с опаской, держа в руке нож и шепча что-то про охмор. Пришлось её минут двадцать переубеждать, что никакого охмора не существует.
— Куда мы едем?
— К моему другу.
— Не думаю, что это будет верным решением.
Пит лишь молча поджал губы и повёз свою молодую жену к знакомому психотерапевту. Возможно, она просто переутомилась.
***
— Так Вы уверяете, что Панем и Капитолий, а так же дистрикты существуют? — доктор печально посмотрел на пациентку и занёс несколько пометок в блокнот.
— Да, но я не понимаю, каким образом здесь оказалась, — Китнисс рассеяно оглядывала комнату. — Где я нахожусь?
— В Лондоне.
— Лондон?
— Столица Великобритании или Соединённого королевства. Вам это ни о чём не говорит?
Девушку начинало трясти. «Что здесь происходит?! — крутилось в её голове. — Неужели это новая и изощрённая пытка Койн или Сноу?».
— Плохой розыгрыш.
— Вы мне не доверяете? — он протянул какие-то бумаги.
— Что это?
— Просто ответьте честно на все вопросы, а мне сейчас нужно выйти на несколько минут.
***
— Доктор, что с ней происходит? — тут же подскакивает к нему Пит.
— Думаю, что я Вам в этом не помощник. Здесь нужен совершенно другой врач и лечение в больнице. Она думает, что является героем революции, Огненной Китнисс, а вы её напарником, другом, возлюбленным. Она придумала целый мир и осталась в нём. Лучше расскажите поподробнее, что она делала вчера вечером?
Голова Пита закружилась, и он прислонился к стене.
— Когда я вернулся домой, то долго не мог открыть дверь спальни. Она оказалась замкнутой и подпёртой столом. Пришлось ломиться внутрь, а потом я решил перелезть через балкон и войти внутрь. Когда я оказался в спальне, то все вещи были перевёрнуты, а дверь в ванную приоткрыта. Я прошёл туда и увидел Китнисс, лежащую в холодной воде с поцарапанными руками и искусанными до крови губами. Я её еле уложил спать, слушая рассказ об опиуме, моей смерти, революции и Голодных Играх.
Мужчина замолкает, зарывается руками в волосы и боится услышать то, что ему скажет врач. Она сходит с ума.
— Я думаю, что Вы можете пойти со мной в кабинет. Похоже, что она доверяет только Вам.
Доктор входит в кабинет и замирает. Окно открыто, на столе лежат разбросанные бумаги, а девушки нигде нет.
— Китнисс! — Пит подбегает к окну и смотрит вниз, где толпа уже окружила залитое кровью тело. На столе осталась короткая записка: «Я всё поняла. Прости».
