Божественный ветер. Возмездие греха.

      Три дня подряд я пыталась незаметно отыскать того, кто за мной наблюдает и наблюдает уже довольно долгое время. Сомнений нет — ему от меня что-то нужно. За эти три дня я не заметила ничего подозрительного. Всё было настолько обычно, насколько это может быть. Бэсси, хозяин, постояльцы и посетители, Пиетро… Нет, он-то как раз и стал вести себя подозрительно. Всё больше молчит, сидит в задумчивости где-то в углу комнаты и, кажется, даже не ест. Это меня чертовски беспокоит. И беспокоит только потому, что это подозрительно. Я всё еще сомневаюсь насчёт него, но пока не хочу подозревать его в том, что он может быть замешан в этом деле.       С каждым днем нужной мне информации становилось всё меньше. За исключением того, что Кид снова разбушевался где-то рядом с Новым миром. Он пока не рискует туда зайти, что ж, это объяснимо. Каким бы безумцем не был, но так сильно рисковать он не станет. Хотя… Это же Юстасс, не сегодня, так завтра он ворвётся в Новый мир с криками «А вот и я, целуйте мои ноги».       — Токкотай, о чём задумалась? — Бэсси поставила пустой поднос на стойку и присела на барный стул рядом со мной. За спиной шумели несколько посетителей, что решили насладиться остатками дня за выпивкой.       — Да так, пустяки. — Я вздохнула и повернулась лицом к посетителям. Все эти люди изо дня в день приходят в это заведение, напиваются и расходятся по домам… В чём смысл делать это ежедневно? Наверное, мне этого не понять.        На следующий день шёл дождь. Да не какой-то, а самый настоящий ливень. В трактир никто не рискнул прийти, поэтому весь день было тихо. Хозяин заведения весь этот день просидел у себя в кабинете, не показывая носа, что, может быть, даже к лучшему. Где-то недалеко грохотал гром, сопровождаемый редкими всполохами молнии. Пиетро, что по обыкновению в последние дни сидел тихо, продолжал безучастно пялиться в окно на дождь. Ну и ладно, это его дело.       Сегодня мы с Бэсси решили закончить пораньше, так как дождь разошёлся еще сильнее и теперь за пеленой воды не было видно ничего дальше двух метров. Последним своим делом на сегодня я решила сделать выброс мусора. За трактиром стояли баки, в которые, собственно, и скидывался весь мусор, а по истечении месяца, когда баки уже были заполнены, мусор просто вывозили на окраину и там сжигали.       Мусорный пакет полетел прямо в бак, а я с довольством отряхивала ладони в привычном жесте, уже собираясь зайти обратно, я заметила прямо рядом с задним входом в таверну, в дверях которого я сейчас находилась, фигуру, которая что-то шаркала на стене. Я тут же окликнула незнакомца, от чего он буквально подпрыгнул, мельком обернулся и ринулся бежать. С какого перепугу я рванула за ним, не понимаю. Я его догнала в считанные секунды, что естественно, схватила за шиворот тёмного плаща и потянула на себя, но человек, кажется, сбросил с себя вещицу, а сам скрылся за стеной дождя. Я осталась стоять в одиночестве под ливнем, с чужим и промокшим плащом в руках. Вот чёрт, сбежал… Хотя, это было бы слишком просто и нелепо, если бы я поймала его так легко, особенно после того, как он скрывался так умело столько времени. И я убеждена, что это был именно мой преследователь, ибо на стене трактира, рядом с которой он был застукан, я прочитала алеющую недописанную эпитафию той же тематики, что и предыдущие несколько. Что ж, по крайней мере, у меня хотя бы есть зацепка. От плаща за версту пасло женским парфюмом, причём каким-то ядовитым и мерзким, аж блевать тянуло; метка под капюшоном, вышитая позолоченными нитками, представляла собой три буквы «СДР». ***       Вечером следующего дня, когда работа в трактире была закончена, а солнце почти скрылось за полоской горизонта, я сидела в своей комнате наверху, закрашивая дни в календарике и подсчитывая деньги, оставленные мне на «чай». Тратить их, как и зарплату, мне особо некуда, так что за прошедшее время скопилось немало. Но лишними деньги не бывают, к тому же они пригодятся мне тогда, когда я покину архипелаг. Хм, к слову об архипелаге… Мне стоило бы тоже поохотиться на этих пауков, за которыми так бегают искатели приключений, да и говорят, что у них отменный вкус. А про то, что мне уже давно пора размять мышцы ног, которые, кажется, скоро одеревенеют от безделия, и говорить нечего; здесь, в отличие от корабля или субмарины, слишком спокойно.       Перелесок на самом обрыве острова я встретила с огромным восторгом: детским, будто получила наконец-то заветную вещичку, о которой грезила последние несколько лет. Ветер, запах зелени и соли, шелест-шепот деревьев был настолько оживляющим и настоящим, что мысли о рутине трактира и спокойной жизни моментом вылетели из головы; хотелось вновь ощутить под ногами качающуюся поверхность, слышать под ухом шум волн и вскрики неугомонных пиратов… Ностальгия. Даже желание поохотиться на паука резко пропало. Пусть живёт себе животина.       Возвращаться в душный трактир не хотелось абсолютно; другой конец острова манил тишиной и мечтаниями о том дне, когда я снова встречусь взглядом с капитаном.       На другой стороне не было ничего нового, исключая небольшой разбитый, видно, что очень старый, корабль, который уже обуял плющ и прочая растительность; недалеко стоял домик, столь же старый и потрепанный жизнью, ветром и водой. Казалось, он вот-вот рухнет. Я видела в этом корабле и домике что-то связывающее их, как будто они были чем-то дорогим для кого-то. А хотя, почему как будто? Так оно, наверняка, и есть.       Внутри домик выглядел ещё более ветхим. Прогнившие насквозь доски, которые при малейшем касании готовы обратиться в труху; неизвестная мне флора, что цвела на стенах, не вызывая доверия; тьма вечера делала это место зловещим, но по-своему загадочным. Вещей здесь не было. Только шкафчик, прибитый к стене намертво, без дверц и полок. Внутри него стояли три какие-то книжки в том же состоянии, что и дом. Вытащив одну из них, отмечая, что она противно сырая и дряхло-хрупкая, я открыла её. Большая часть текста размылась, нескольких страниц явно не хватало, но с первого взгляда было понятно, что это дневник.

Из дневника.

      5 августа. **7 год.       Трудно поверить, но я здесь. Сомнений нет, я в мире мечты и фантазии… насколько я понял, тут все очень интересно устроено: волшебные фрукты, пираты, богатство, слава и власть… не было у меня дома.       19 ав…та. **7 год.       Пару раз я был на грани гибели, но мне это по душе. Я понял, чтобы выжить тут, ни в коем случае нельзя быть одному… верная смерть.       27…ября. **7 год.       … стал пиратом. Это весело. Я гр…лю суда и деревни. Кровь льется рекой. Я чувствую, что я пришёл сюда именно для этого…       29 сент… ***…       … нет столько золота. Эти богатые уроды слишком зажрались. Я чувствую, что зависть разъедает меня из…и. Как же я завидую!!! МНЕ Н…О ЭТО ЗОЛ…О!!! *страницы вырваны*       18 июля. **8 год.       Он пришёл за мной. ОН представился моим…ом. Я догадывался… Второй г…х — ЗАВИСТЬ.       Записи резко обрываются. Строки закрашены чернилами так, что ничего не разобрать.       Я отложила дневник в сторону. Всё это казалось подозрительно знакомо-неприятным. Я взяла со шкафчика вторую книгу. Тоже дневник. Первые страницы ничем практически не отличались по содержанию от первого. Через несколько страниц, которые были явно изрисованы мелкими рисунками по краям, «история» повторяется. За автором кто-то пришёл, будто призрак или дух… В этот раз грех шестой — Обжорство.       В спешке я схватила последнюю книгу. Пролистывая ветхие страницы, я искала последние записи. Последняя запись сделана двадцать четвертого мая *16 года. Как бы странно это не было, но страница прекрасно сохранилась, даже текст не размылся.       Я его ждала долгое время. Он очень часто давал о себе знать, проявляясь в моих повадках и поведении. Я нашла две первые книги таких же людей, что и я. Я чувствую, что это не конец. Возможно, были и другие носители «этого», но дневников или каких-либо следов я не нашла за всю свою долгую жизнь здесь, в этом мире. И если «носитель» это нашёл, то, прошу тебя, продолжай вести дневники. Мир должен убедиться, что все СЕМЕРО в сборе. … Подпись: носитель пятого греха — Жадность.       Все эти записи заставили меня задуматься о том, что же тут происходит. Жадность, Зависть, Обжорство… Три дневника. В последнее время меня преследует человек, с этими его «Берегись греха Похоти». Все это очень странно и сводится к тому, что будто бы я — седьмой носитель, если верить дневникам… Что за бред!       От размышлений меня отвлекли шаги. Я резко повернулась на шум, узнавая в тёмных очертаниях лохматую шевелюру Пиетро, его плащ и прямую осанку.       — Что ж, думаю, смысла объяснять уже нет, —учёный прошёл вглубь хижины, вырывая из моих рук один из дневников. — Занятно. Сколько я уже не видел этих дневников…       Пока он в задумчивости листал ветхую книгу, я продолжала в ступоре стоять и смотреть на внезапно «ожившего» рыбочеловека. Но самое странное то, что я все ещё не могу понять: какие носители? Какие грехи? КАКАЯ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПОХОТЬ?