Однажды в парке

Григорий подходит к окну и открывает старую скрипучую раму. Ему в лицо ударяет свежий весенний ветер. На нем белая распахнутая рубашка, а на душе тепло и спокойно, как никогда, хочется высунуться из окна по пояс, а может даже свесить ноги, украдкой взглянув на десятки метров, что отделяют его от едва проросшей зеленой травы, поймать проплывающее мимо облако и лететь, лететь… Он берет с подоконника пачку сигарет, достает роскошную бензиновую зажигалку и прикуривает, пробегаясь глазами по парку, что расстилается прямо перед его домом, буквально через дорогу. В такое время лишь изредка по узкой улице проходят пожилые пары, ныряющие в ворота парка, элегантно, но небрежно одетые мужчины, держащие в одной руке поводок, а другую пряча в карман плаща или снимая ею с поседевшей головы шляпу перед идущей навстречу дамой. Изредка пробегают, грохоча колесами по брусчатке, автомобили. Чего еще ждать от жизни в воскресное утро? Разве что музыкантов, из окон чьих квартир доносятся ноты.. Пальцы молодого человека выписывают круги на оконной раме, пепел копится в стеклянном стакане, создавая очертания, похожие на те, что образует в допитой красавицей чашке кофейная гуща. Может, такое гадание даже вернее? Что же там видно? Деревьев ли ветви? А может нежные руки прекрасной девушки, обращенные к небу, к солнцу, к звездам? Григорий безмятежно закрывает глаза, события прошлого вечера смутно всплывают в воображении - то был какой-то театр, ресторан и большая бутылка виски в кругу коллег-писателей. Красивая, но такая наскучившая традиция одиноких романтиков, сочинителей новелл о любви, которых в ночной субботней тишине, когда застолье заканчивается, а друзья-приятели расходятся, ждут лишь голые или, напротив, увешанные портретами незнакомцев, стены жилищ. Открыв глаза, Григорий зажег еще одну сигарету и устремил взор вдаль, рассматривая те здания напротив, что стеной обступили парк. Казалось, это могло длиться вечно. Но нет.. В облаке белого дыма, что так кинематографично выпустил изо рта мужчина, появились смутные очертания хрупкой фигурки, самой яркой частью которой был повязанный на голову красный платок. По тротуару мелкими шажками семенили ножки, обутые в аккуратные туфельки, а юбка легкого платья, поверх которого был накинут приталенный черный жакет, развивалась от потоков свежего ветра. Девушка придерживала прическу и прижимала к груди… Что же? Книгу? Какую книгу? Кто тот автор, что покорил сердце этой прелестницы, которая так быстро впорхнула в ворота парка, что Григорий даже не успел выдохнуть остатки дыма из легких? Чувство, доселе незнакомое молодому человеку, овладело его душой. Что это? Паника? Или детский восторг? В любом случае, на волне собственных эмоций он не заметил, как сорвал со стула черные брюки, как пуговицы на рубашке застегнулись, а поверх нее лёг скроенный по последней моде черный пиджак. Волосы, что до того образовывали смешного вида хохолок, одним легким движением руки были уложены, на голову водрузилась шляпа, а ноги обулись в начищенные с прошлого вечера туфли. (Этот мужской стиль «как из гроба» - обожаю его!) Забыв о том, что в квартире не зря установлен замок, а на свете есть лифт, Григорий выбежал из помещения и устремился вниз по винтовой лестнице. Казалось, сейчас он готов вспомнить те времена, когда ездить по перилам было не зазорно. Этаж за этажом мелькали мимо, а ступеньки все не кончались. А что, если потеряется? Что, если пройдут часы, дни, месяцы, пока последняя площадка будет достигнута? Удивительная, все-таки, вещь - время… Дверь в парадную отворилась, и молодой запыхавшийся мужчина оказался на улице. Почувствовав порыв воздуха, он инстинктивно схватился за голову, придерживая шляпу, и огляделся по сторонам. Ни души, только раскачивающиеся ветви деревьев за оградой парка. Перебежав дорогу и едва достигнув ворот, он услышал сдавленный женский вскрик, больше похожий на окрашенный звуком вздох, такой, будто Танечка только уронила в речку мячик, еще не успев расплакаться, не успев осознать. Григорий ощутил два парадоксально смешавшихся в одно чувства - облегчение и тревогу. Беспокойство одержало верх, вот почему перед встречей с прекрасной особой он не оправился, не выпрямился - просто и без церемоний вломился в парк. Выбежав на дорожку, мужчина ожидал увидеть грабителя, что несется прочь с дамской сумочкой или что еще, но перед ним возникла та самая фигурка, на которой теперь не было платка - он летел по воздуху и к тому моменту, когда Григорий приблизился к девушке, зацепился за крону большого старого дуба. Без лишних слов, Григорий устремился к нему и, повесив пиджак на одну из ветвей, влез на дерево. Девушка смотрела на это, скрыв лицо за руками, поверх которых были надеты черные атласные перчатки, и, чем выше поднимался Григорий, тем шире становились ее прекрасные глаза, тем ярче горели изумруды. Как жаль, что он их не видит. Поднимаясь выше, Григорий старался смотреть лишь в большое голубое небо, оглядываться вниз ему не позволяла гордость. Уворачиваясь от ветвей, он приблизился к развивающемуся на ветру платку, но, неосторожно схватившись за хлипкий сучок,соскользнул и, едва успев обнять ствол, оглянулся - несчастная девушка от страха закрыла глаза руками. Шляпа, шелестя едва увидевшими свет листьями, приземлилась на траву. Набрав полную грудь воздуха, Григорий вновь поднялся к заветному месту и, нащупав в кармане рубашки ручку, которую всегда держал при себе на тот случай, если голову в водовороте событий посетит очередной волшебный сюжет, записать его, пусть даже на салфетке, зацепил ею краешек красного платка и осторожно притянул к себе. Драгоценный трофей обвил крепкую шею… Спуская ноги на землю, Григорий обнаружил, что взволнованная девушка, едва заметно дрожа всем телом, стоит подле ствола раскидистого дуба, сжимая и перебирая длинными пальцами полы шляпы. Неожиданно, он оказался напротив нее и, смущенно приглаживая растрепавшиеся волосы, развязал и стянул с себя платок, протягивая его девушке. Она же, приняв его, не шевелясь стояла и держала у сердца шляпу, вглядываясь в глаза, что чернее неба ночного. Тогда молодой человек улыбнулся, на секунду отведя взгляд, девушка очнулась и, одарив его благодарным кивком головы, протянула шляпу. - Я… Спасибо вам! Вы.. - Для вас, Гриша… - Офелия… Но для вас… Для вас я - Офа… Молодые люди смотрели друг на друга. Он водрузил на голову шляпу, она обвила прическу красным платком… и засмеялась, на что непременно последовал ответ… Офа и Григорий, разговорившись, пошли по тропинке в глубь парка, а пиджак и любовный роман, что дожидались возвращения хозяев, один - развиваясь на сучке, другой - лежа на лавочке, были забыты… То, что происходило в парке здесь и сейчас… Что могло быть интереснее? Наступило знойной лето. Парк покрыт зеленым ковром, в клумбах горят цветы… А под богато украшенным листвою дубом сидят молодые люди… Мужчина что-то воодушевленно рассказывает, а девушка, не подавая виду, что практически не слышит его в эту секунду, достает из сумочки красный платок и, заглядывая Ему в глаза, набрасывает на свое лицо… и проводит по Его волосам рукой, как бы приглашая… Тихий летний парк, доносящаяся из окон музыканта мелодия, раскидистое дерево, поцелуи, и красная ткань, скрывающая лица искренне, по-настоящему любящих…