***
— Я тоже рад тебя видеть, Ив, — хрипит Флинн, в который раз оказавшись жертвой её фирменного захвата. Женщина лишь закатывает глаза, устав от напоминаний, что заходить со спины к бывшему полковнику вообще-то чревато весьма болезненными последствиями, но сдержать радость от того, что её Библиотекарь вернулся, она не может. Конечно же, Ив не была бы собой, если бы сразу же после поднятия слабо трепыхающейся тушки Карсона с земли не последовала бы грандиозная отповедь, что-то на тему его излюбленных одиночных вылазок по душу Просперо. Он лишь улыбается. — Библиотека хочет, чтобы я остановил его, — медленно, словно непонятливому ребенку повторяет Флинн, пристально вглядываясь в глаза Хранителя. Выдавать на-гора новые доводы бесполезно: на одно её слово он придумает сотни других, а в конечном счете все равно сделает по-своему. Эта дорожка давно была протоптана и, кажется, была уложена ажурными граблями, на которые женщина со свойственным ей упрямством продолжала наступать. По лбу, разумеется, получала — фигурально, — но это не меняло её настроя. Быть может, ей и удастся переубедить его. Быть может, хоть один раз он прислушается к её словам, на одно кратчайшее мгновение перестав действовать экспромтом и наконец-то придумает, как уйти от следующей схватки с Просперо в живых, или, что тоже неплохо, в непобитых. В последний раз, вон, ей довелось залечивать его ссадины от грандиозного полёта в сердце Библиотеки. — К тому же, — очаровательно улыбаясь, добавляет Карсон, невинно разводя руками. — Это весело. Насколько, конечно, может быть веселой погоня за ненормальным книжным психом, вознамерившимся вернуть себе былую славу. Хотя, может ли псих быть еще и ненормальным, если он книжный? Это было бы большим перебором для автора, решившим взяться за такой образ, но в нашей жизни-то... Он продолжает говорить и говорить, а Ив понимает, что поджатые в недовольстве губы уже начинают побаливать. Слова Библиотекаря, смысл которых, как и всегда, терялся за границами его импульсивности и порывистости движений, звучат где-то на периферии сознания, и женщина перестает вслушиваться, сверля взглядом дырку промеж бровей Флинна. — Хэй, Ив, — вдруг бросает он, замечая её отстраненность. В его голосе звучит искренняя забота и волнение, и, пожалуй, именно эти нотки возвращают её в реальность. — Слушай, это моя работа. Я Библиотекарь. Она кивает, глотая слова о том, что он не единственный Библиотекарь в мире — еще есть Джейк, и Иезекииль, и Кассандра... Но это тоже будет бессмысленным сотрясением воздуха: пробыв одиночкой одиннадцать лет, он не может понять, что теперь вещи действительно стали иными; иногда Бэрд кажется, что он забывает и о том, что она является его Хранителем и должна оберегать от различных напастей. Потому сейчас она просто кивает, глядя, как Флинн расплывается в довольной, по-детски радостной улыбке, чтобы через несколько часов вновь исчезнуть на неопределенное время, опять начиная следующий этап в погоне за их колдуном. Забираясь с ногами в теплое мягкое кресло и поглаживая кончиками пальцев обложку "Приключений Шерлока Холмса", Ив во второй раз задумывается о том, что Мориарти, наверное, прав.***
— Э-это вообще безопасно? Неуверенный голос Кассандры громом отражается от каменных сводов пещеры, чуть ли не снося остальных Библиотекарей и их Хранителя с ног. Девушка тут же испуганно прижимает ладошки ко рту, съеживаясь под взглядами остальных, а вынужденный молчать Флинн размахивает руками еще энергичнее обычного, стараясь хоть так передать всю степень серьезности ситуации. Впрочем, Ив не уверена, что он верит в эту же серьезность: восторг, написанный на его лице, совершенно не соответствует обстановке вокруг. — Разумеется, нет, — на грани слышимости отзывается мужчина, дабы пещера не вернула его слова обратно, усилив их в стократ. Судьба, все же, была той еще заносчивой злодейкой, если на этот раз отправила их — всех их! — в Грецию, искать очередную подсказку в борьбе с Просперо в пещере Эхо. А еще, если верить не так уж давно связавшемуся с ними Дженкинсу, посадила им на хвост Мориарти с новой компанией "друзей". По правде сказать, Бэрд так и не смогла решить, что из всего этого её беспокоит больше: перспектива вновь увидеть самодовольное и самоуверенное выражение лица профессора, или возможность оказаться размазанной тонким слоем по стенке от стоуновского "Ну ничего себе!". — Тем не менее, — продолжил Флинн, стоически перенеся откат пещеры и перестав испепелять взгляды моментально стушевавшегося Джейка. На самом деле, последнего можно понять: дальняя стена, едва освещаемая слабым светом факела, представляет собой произведение искусства, вдоль и в поперек испещренная различными витиеватыми узорами. — Выбора у нас все равно нет. Он, как и обычно, прав: они либо изучат эти самые узоры, оставаясь максимально тихими, либо отдадут одну из столь редких возможностей оказаться на шаг впереди противника, либо заполучат её сами, сумев вовремя отбить одну из атак. О первом никто и не задумывается, потому их команда движется вперед, неумолимо приближаясь к заветным рисункам. А дальше все развивается так, как все и ожидали: прямо у выхода из пещеры на них устраивают облаву, и Флинн, хватая заполученный трофей, не видит другого варианта, кроме как броситься прочь, куда-то в сторону кустарников и вечнозеленых деревьев. За ним тут же отправляется пара приспешников Мориарти, но Ив не может ничего поделать: если Джейк сможет сам отбиться от остальных, то вряд ли то же самое выйдет у остальных. Грустно взглянув в сторону исчезнувшего среди зарослей Карсона, женщина достает из кобуры пистолет... И замирает, едва ей стоит заслышать уже слишком знакомый голос с насмешливыми нотками. — А ведь я говорил, Герцогиня, — тянет он, с укоризной косясь на оружие в её руках. Сама Ив смотрит с укоризной на него, чувствуя, как чешутся ладони от все никак не реализованного желания хорошенько врезать этому... франту. — Бежит всегда и везде, в любых условиях. Главное, чтобы мог бежать. — Замолчи, — раздраженно бросает Бэрд, стараясь не допустить мысли, что мужчина, чертов фиктив, говорит правду. Он лишь снисходительно ухмыляется, пожимая плечами: мол, как хочешь, на самом деле прекрасно понимая, что его слова попали прямо в цель, просто женщина слишком упряма, чтобы позволить себе согласиться с ним. Впрочем, он готов ждать. Бессмертие, оно такое. Позже, когда плохие парни опять остаются далеко позади, а артефакт все же спасен, Библиотекари и их Хранитель сидят в Пристройке, слушая восторженные возлияния Дженкинса. Правда, не все Библиотекари на месте: Флинн, выдав что-то очень пафосное и напоследок кратко поцеловав Ив, умчался куда-то через портал, оставив остальным лишь принять его волю. Тогда, внимательно изучая взглядом добытый ими в неравной схватке хрустальный кубок, Бэрд в третий раз задумывается о том, что Мориарти, скорее всего, прав.***
Ив не ожидала встретить его здесь — на крыше дома, задумчиво всматривающегося куда-то вдаль. О, нет, Джеймс Мориарти куда больше подходил старинным домам, запыленным книжным полкам, узким улочкам Лондона, но никак — не на самом верху нью-йорковского небоскреба. В своем старомодном сюртуке и с неизменным зонтом-тростью он совершенно не вписывается в обстановку, хотя, быть может, виной всему исключительно школьная программа, благодаря которой Бэрд впервые ознакомилась с творением Артура Конан Дойла. — Жалеешь разнесчастного себя? — срывается с языка, и на секунду она даже успевает пожалеть о своих словах: уж слишком неестественно и даже, пожалуй, потерянно выглядит главный злодей романа среди новизны и яркости их мира. Однако, наваждение проходит, стоит только ему заговорить — отчего-то звуки его голоса постоянно действуют на Ив, словно красная тряпка на быка. — Отнюдь, — его голос полон умиротворения и какого-то странного смирения; знакомые заигрывающие нотки англичанина куда-то невероятным образом испарились. Ив хмурится: она-то рассчитывала на старую-добрую перепалку, а не на односложные ответы. Привычный червячок подозрений поднимает свою голову, и женщина ступает вперед, приближаясь к профессору. Впрочем, он продолжает, давая ей возможность остаться на месте, вместо того, чтобы — подумать только! — справляться о его самочувствии. «Отпуск. Срочно. Раз уже о таком интересуюсь». — Вы живете в интересном мире, Герцогиня, — медленно произносит он, все еще не оборачиваясь к женщине. — Столько возможностей, выбора... Люди сияют ярче звезд, подчас оставаясь полыми внутри, и всех все устраивает. Те, кто стремится вперед, зачастую остаются позади; другие же вырываются вперед, сами того не замечая. И спешка, спешка... Все куда-то торопятся. Ив нужно бы повернуться и уйти — это будет правильно. Да что угодно было бы правильно, лишь бы не торчать на крыше в час ночи и мило общаться со своим врагом! Только вот ноги её совершенно не слушаются головы, и, не успев даже глазом моргнуть, она обнаруживает себя стоящей рядом с Мориарти, небрежно облокотившейся о металлическую преграду края крыши и точно так же смотрящую на город внизу. — Все так и должно быть, — почему-то говорит она, вновь не успевая себя остановить. Её невольный — и неожиданный, — собеседник вопросительно вскидывает бровь, каким-то невообразимым образом понимая, что она не имеет в виду город. Ив опускает взгляд на свои ладони. — Я и Флинн. Ты и Холмс. Все правильно. Равновесие, все такое... Как два полюса, ну, ты понимаешь. «Кассандра объяснила бы лучше». Тем не менее, Мориарти понимает её. Это больше не удивляет: отчего-то он всегда её понимает. Может, это только лишнее подтверждение его теории о двух типах людей — она не знает. Только вот сегодня — нет, сейчас, — её разум, кажется, взял отгул, оставив её один на один с профессором. Иначе как можно понять то, что она говорит совершенно неправильные вещи?.. — Он снова ушел. — Убежал. — Да, — пауза. — А ты так и не пригласил меня на танец. Насладиться ошеломленным выражением лица Мориарти Ив позволяет себе совершенно немного, так, чтобы запомнить момент на всю жизнь и после лелеять в особенно неудачные моменты. Потом она понимает, что крупно попала, сказав это — но отступать уже поздно, тем более, что мужчина все же взял себя в руки. — Без музыки, — утверждение. — Да. — Здесь. — Угу. — Отлично. Это действительно танец — кажется, вальс, — сопровождением к которому служит собственная мелодия, которую каждый из них слышит в своей голове. Сейчас, глядя в глаза Мориарти, своего врага и бессменного пособника Просперо (вынужденного, — шепчет подсознание), Ив в четвертый раз задумывается о том, что этот британец, все же, прав.