Белый холст

Твоя жизнь – холст, А краски – это ты. Aha White canvas У каждой профессии свои кошмары. Дантистам снятся люди, не знающие, что такое кариес и пародонтоз; продавцам – покупатели, которые ничего не хотят; писателям – мир без книг из романа Брэдбери. А гримёрам… Мой кошмарный сон в данный момент сидел передо мной, прикрыв глаза и улыбаясь. И я не знала, что мне делать. В лице этого юноши не было ни единого изъяна, ничего, что нужно было бы скрывать или исправлять. Да, зря я решила, что после стольких лет работы в театре меня уже никем не удивишь. Мне было всё равно, что рисовать на чужих лицах. Я делала старых - молодыми, красивых – уродливыми. А теперь необходимость сделать простой сценический макияж повергла меня в ступор. Однако я должна была преодолеть оцепенение. Нельзя было стоять без дела, ведь мне так нужна эта работа. Поэтому я принялась усиленно изображать бурную деятельность, при этом стараясь ничего не испортить. Было страшновато прикасаться кистью к его чистой коже, но моему подопечному похоже это нравилось. В итоге меня приняли на работу. Надо бы обрадоваться, вот только я уже почти забыла, что это такое. К тому же мне предстояло расстаться с сыновьями и мужем впервые за много лет, чтобы семь месяцев кочевать по Земному шару. Будь у меня выбор… Но его не было. За эту работу платили больше, чем я могла заработать в театре за несколько лет. А мне сейчас позарез нужны были деньги. *** Первая неделя гастролей прошла как в тумане. Я могла думать только о тех, кого я оставила дома. При любой возможности я звонила им, не считаясь с расходами и часовыми поясами. Но потом я немного успокоилась. Мальчики до сих пор не спалили дом, а Мариусу пока не назначили дату операции. И только тогда я вдруг обнаружила, что нахожусь в Австралии! На другом конце Земного шара! Никогда я еще не забиралась так далеко в своих странствиях. И теперь я жадно впитывала новые впечатления. Как в молодости, я с головой окунулась в лихорадку кочевой жизни. И вскоре всё, что терзало меня в последнее время, превратилось в полузабытый кошмар. К тому времени, когда, исколесив всю Австралию, мы направились в Японию, я успела привязаться к ребятам. Они были такие молоденькие, такие хорошенькие и такие милые, что иначе и быть не могло. Мало того, я вдобавок умудрилась влюбиться. Совсем как в юности, когда я могла все бросить и укатить на край света, встретив очередного смазливого музыканта. А мой нынешний избранник был не просто симпатичным, он был по-настоящему красивым. И я, как бывший художник, просто не могла оставаться равнодушной к этой красоте. Всякий раз, когда это чудо садилось передо мной и закрывало глаза, я просто обмирала от восхищения. Это был самый настоящий венец творения. На создание моего мальчика Природа потратила столько времени, сколько она не уделяла сотням других людей. Я так и видела умелые руки, придающие форму этому носу, делающие выемку над его невероятными губами, а потом мягко очерчивающие контуры лица. Да на одни его эльфийские уши наверняка ушёл не один час работы! Я гримировала его дольше остальных ребят, не в силах оторваться от этого воплощённого совершенства. Медленно водя кистью по его лицу, я представляла, как поцелуями сотру с него этот бесполезный грим. А потом я укладывала его мягкие волосы, наслаждаясь каждым мгновением этой процедуры. Но он был совершенен не только внешне, но и внутренне. Вдобавок к красоте Природа одарила его ангельским голосом. Правда, он ещё не до конца овладел этим даром. Точно ребёнок, севший за орган, он не мог управлять таким мощным инструментом. Он пел, точно птица, не задумываясь о том, как это у него получается. А я уже почти слышала, как он будет петь в будущем. Эта влюбленность делала меня счастливой, и я не пыталась ее подавить. Решив, что вполне заслужила небольшие каникулы, я просто наслаждалась обществом моего мальчика, не задумываясь о последствиях. Да и что плохого было в моих чувствах? Я ведь не собиралась изменять Мариусу. Тогда не собиралась. *** Это произошло в начале тура по США. Не помню, что я забыла на шестом этаже, но подниматься туда по лестнице мне ой как не хотелось. И тут мне на глаза попался грузовой лифт. Правда мне пришлось ждать его так долго, что я уже потеряла всякую надежду. А когда дверцы раздвинулись, сзади послышались чьи-то торопливые шаги. - Подождите меня! Обернувшись, я была ослеплена улыбкой моего ангела. - Тебе на какой этаж? – проморгавшись, спросила я, когда мы очутились в лифте. На четвёртый, – радостно сообщило моё чудо и тут же потянулось нажать на кнопку. Я последовала его примеру, и наши руки столкнулись на полпути. Разволновавшись, я куда-то нажала. Он тоже. Лифт было поехал, а потом дёрнулся и остановился. - С вами всё в порядке? – спросил мой мальчик, аккуратно придерживая меня под локти и участливо глядя мне в глаза. Лучше бы он этого не делал. Лифт вдруг показался мне невероятно тесным. - Д–да, - с трудом ответила я, отстраняя его руки и поворачиваясь к кнопкам. – Давай попробуем позвать на помощь. Но в этом лифте не было ничего, кроме кнопок этажей. И сколько мы их ни нажимали – он оставался неподвижным. - Но нас же будут искать? – мой ангел вовсе не выглядел испуганным. Скорее, его всё это забавляло. - Ну, вряд ли нас хватятся до начала концерта. А до него ещё полтора часа, – «успокоила» его я. – К тому же никто не додумается искать нас здесь. - Ну, тогда нам нужно хотя бы присесть, - с этими словами он скинул с себя пиджак и постелил его на пол. - Что ты делаешь – он же испачкается! – воскликнула я. - Наплевать, - Мортен потянул меня за руку. – Садитесь, вы же на каблуках. - Спасибо, - пробормотала я, чувствуя себя ужасно неловко. Я не могла вытянуть ноги, не знала, куда девать руки, а тут ещё моё чудо уселось рядом, окончательно смешав мои мысли. А он между тем вовсю веселился. Болтая без умолку, он в пришёл к выводу, что нас никто не найдёт. И только через много лет какой-нибудь грузчик обнаружит наши скелеты и ужасно испугается. Я вдруг представила свой скелет в полуистлевшей одежде и невольно улыбнулась. Мой ангел ответил на мою улыбку, а через несколько мгновений мы уже вовсю хохотали. Впервые за много месяцев я смеялась вот так, от души, чувствуя, как ослабевают тиски, долгое время сжимавшие сердце. А мы всё смеялись, задыхаясь и сгибаясь в три погибели, цепляясь друг за друга в поисках опоры. А когда мне уже стало казаться, что я так и умру, смеясь, наше веселье пошло на убыль. Тяжело дыша, мы сидели на полу, все еще держась друг за друга. Моё совершенство разрумянилось от смеха, его глаза сияли, губы были приоткрыты. И тут между ними показался розовый лепесток языка, и я не удержалась. Позабыв о благоразумии, я припала к губам моего ангела, а он так горячо ответил на поцелуй, что я не смогла остановиться. Мы целовались с пылкостью подростков, которых в любой момент могут застукать родители, и не смогли оторваться друг от друга, даже когда лифт дёрнулся и пополз вверх. И только когда он остановился, я каким-то чудом нашла в себе силы прервать поцелуй. - А тут никого нет! – радостно заявил мой мальчик, помогая мне выбраться из лифта и тут же увлекая в какой-то тёмный коридор. - Но у тебя же концерт! – вдруг вспомнила я. - Так он же через час, - успокоил меня мой ангел, привлекая меня к себе. И я не смогла ему ничего возразить. Мы бы наверняка опоздали, но тут в темноте хлопнула дверь, и мы выскочили оттуда как ошпаренные. А потом мы невероятно медленно спускались с шестого этажа, целуясь чуть ли не на каждой ступеньке восхитительно- бесконечной лестницы. Однако когда мы всё-таки добрались до гримёрки, оказалось, что никто нас даже не хватился. А нашу историю о застрявшем грузовом лифте никто даже не дослушал. Но когда какой-то грузчик принёс изрядно пострадавший пиджак Мортена, им пришлось о ней вспомнить. Всех почему-то это ужасно развеселило. А Магне вообще чуть не свалился со стула от смеха. В тот день я выполняла свою работу спустя рукава, особенно когда очередь дошла до моего ангела. Он так мне улыбался, что я пару раз выронила кисть, глупо улыбаясь в ответ. А когда все побежали на сцену мой мальчик вдруг вернулся, только для того, чтобы поцеловать меня. До чего же мне не хотелось его отпускать! Одно утешало – после концерта мы сможем остаться наедине. Мечтательно улыбаясь, я рассеянно перемещала кисточки и баночки. И тут меня позвали к телефону. Это был Кристиан, мой старший сын. Я совсем забыла, что дала ему телефоны всех концертных залов, в которых мы должны были побывать. Я забыла, зачем это сделала. И вот он мне напомнил. Мариусу назначили операцию на завтра и Кристиан с братом собирались провести в больнице весь день. Мой сын, пытаясь меня успокоить, обещал мне позвонить, как только всё закончиться, а я стояла, вцепившись в трубку, точно в зонтик под проливным дождём. Я не стала дожидаться окончания концерта, и, сославшись на нездоровье, ушла в гостиницу. Теперь все события этого вечера казались мне чем-то нереальным. Поцелуи в лифте, моя девичья влюблённость, всё утратило всякий смысл. Какие глупости! Мой родной муж скоро окажется между жизнью и смертью – вот что действительно важно. На следующее утро я могла думать только о Мариусе. И как назло сегодня у нас не было концерта, а я вчера не догадалась дать мальчикам телефон гостиницы. Я попыталась связаться с больницей, но там было вечно занято, в итоге меня отказались соединять по этому номеру, а дома никто не брал трубку. К вечеру я вся извелась от беспокойства, хорошо ещё нужно было собираться в дорогу и это хоть немного отвлекало меня от мрачных мыслей. Помимо прочего мне нужно было упаковать весь свой инвентарь. Углубившись в работу, я не сразу заметила, что кто-то вошёл в гримёрку. А когда заметила, было уже поздно бежать. - С тобой всё в порядке? – спросил Мортен, нежно касаясь моей щеки. – Мне сказали, ты заболела. - Спасибо, со мной всё хорошо, - буркнула я, пытаясь обойти его. - Я тебя чем-то обидел? – он удержал меня, приобняв за плечи. – Почему ты не смотришь на меня, Кора? Скажи, что я сделал не так? О Боже, ну за что мне послано это наказание?! Мне ведь и так нелегко. - Ты тут ни при чём, - ответила я, всё ещё пытаясь уйти. – Просто… это мои проблемы и я буду сама их решать. - Зачем сама? – он не давал мне пройти, терзая печалью в своих глазах. – Позволь мне помочь тебе. - Ты ничем мне не можешь помочь, - резко ответила я, спеша прекратить эту пытку. – Не мучь меня, отпусти. - А вчера ты не возражала против моего общества, - обиделся мой мальчик. – Заметь – это ты первая меня поцеловала. Так почему же теперь ты избегаешь меня? - Да потому что я вела себя как школьница! – не выдержав, воскликнула я. – А теперь пришло время вспомнить, что я взрослая замужняя женщина! Вернее, была замужней. Быть может я уже вдова, может Мариус не перенес операцию, а мальчики даже не знают куда звонить… Но тут слёзы, которые я сдерживала целый день, вырвались на свободу. Забывшись, я уткнулась в плечо стоявшего рядом человека и горько заплакала. Я почти не слышала слов, которыми он пытался меня утешить, не чувствовала прикосновений его рук. И только немного успокоившись, я осознала, что он целует мои волосы, лоб, щеки. Вот очередь дошла до губ, и мне стоило огромного труда не ответить на поцелуй. Едва я переступила порог номера, как зазвонил телефон. Мои соседки где-то гуляли, и мне пришлось взять трубку. Услышав голос Кристиана, я чуть её не выронила. А когда он сказал, что Мариус жив и скоро будет здоров, мне пришлось сесть на пол, чтобы не упасть. Голова кружилась от этой чудесной новости, а я, плача от радости, задавала сыну одни и те же вопросы. И только когда он начал со мной прощаться я догадалась спросить, откуда он узнал мой номер. Оказывается, кто-то позвонил в больницу и, представившись моим коллегой, попросил передать его мальчикам. И, кажется, я знала, кто был этим таинственным незнакомцем. *** На следующее утро я готова была обнять весь мир. Я совсем забыла, что поблизости есть человек, который не прочь обнять меня. Только благодаря уборщице, я избежала опасности остаться с ним наедине. Он был сама любезность – расспрашивал о здоровье моего мужа, отказывался принять мои благодарности, а сам при этом только и ждал, когда закончиться уборка. К счастью вскоре подтянулись остальные, избавив меня от необходимости бежать. И с этого дня мне всё время приходилось быть начеку. Этот ангел, оказавшийся на поверку демоном-искусителем, подкарауливал меня на каждом шагу. Теперь я гримировала его быстрее всех. Этот бесёнок так на меня смотрел, что я не могла сосредоточиться на работе. А ещё… он постоянно присылал мне орхидеи, причём не сорванные, а в горшках. Они были всех оттенков лилового и такие же невозможно-совершенные как мой падший ангел. И бабочки… я открывала присланную им коробку, и они начинали порхать по комнате, садясь на орхидеи или вылетая в распахнутое окно. А ещё записки с пылкими признаниями в любви, которые я не хотела читать и перечитывала снова и снова. Каждый раз мне было больно уезжать. Приходилось выгонять из номера бабочек и раздаривать орхидеи. Я просила его больше ничего мне не присылать, но этот хулиган меня не слушал. Я всё меньше понимала, зачем борюсь с искушением. Ночами я долго не могла заснуть, думая о моём мальчике. И даже в моих снах порхали бабочки и цвели орхидеи, а ещё там постоянно возникал мой бесёнок, и я не могла от него убежать… *** На пятый день этого безумия нам выпала небольшая передышка между концертами. Однако мне недолго довелось наслаждаться свободой. Днём меня вдруг вызвали на работу. Ребята, видите ли, решили дать какое-то внеплановое интервью, и без моей помощи им никак не обойтись. К счастью за мной прислали такси, иначе я ни за что бы не нашла нужное здание в лабиринте узких улочек. Войдя в гримёрку, я сначала решила, что там никого нет. И только потом заметила Мортена, который сидел на столике в окружении белых орхидей. На нём была только полосатая маечка и джинсы, так что я поневоле залюбовалась этим зрелищем. А он, спрыгнув со столика, уже вовсю желал мне доброго дня, и надо было уходить, а я не могла даже придумать достойный повод. - Я… я только помою руки и вернусь, - пробормотала я первое, что пришло в голову. - Но вот же раковина, - лукаво улыбнулся мой падший ангел, кивнув себе за спину. - Но мне… - Кора, может хватит играть в прятки? – спросил он, словно невзначай преграждая мне дорогу. - По-моему, сейчас не время для таких разговоров, - ответила я, с надеждой глядя на дверь. – Вот-вот придут ребята… - Ты ещё не поняла? – спросил мой бесёнок, улыбаясь ещё шире. - Никто сюда не придёт. И никакого интервью не будет – это всё я придумал. - Ну что за ребячество! – с трудом сдерживая улыбку, воскликнула я. – Да я больше ни минуты тут не останусь! Я попыталась оттолкнуть его с дороги, но вместо этого оказалась прижата к двери. - И ты думаешь, что я так просто тебя отпущу? – спросил мой бесёнок, пресекая мои слабые попытки вырваться. - Отпусти меня сейчас же, - я хотела говорить громко и уверенно, но мой голос отказывался мне служить. – Или… или я закричу. - Ну конечно ты будешь кричать, - горячо зашептал мне в ухо мой демон-искуситель. – Только чуть позже. Мои колени подогнулись и чтобы не упасть, я была вынуждена ухватиться за его обнажённые плечи. Ладони заскользили по гладкой коже моего совершенства, и я утратила всякое желание сопротивляться. Всё, что раньше казалось мне таким важным, теперь утратило смысл. Мариус, дети, прежние дела и заботы, стали лишь воспоминаниями из прошлой жизни. А сейчас… Сейчас рядом со мной был мой любимый мальчик. И мне хотелось его, всего и сразу. Но пока я ограничилась тем, что взяла его лицо в ладони и поцеловала прямо в смеющиеся губы. Ну а он не замедлил с ответом. И вот мы уже снова целуемся как два пылких подростка. Но когда страсти близились к апогею, где-то в районе моей поясницы раздался назойливый стук и чей-то противный голос заявил: - Открывайте, я знаю, что вы там! Ваше время давно истекло! Не раздумывая, я схватила Мортена в охапку и засунула в шкаф. - Ой, а я и не заметила, что закрылась, - я мило улыбнулась обнаруженной за дверью гарпии. Та не оценила моего дружелюбия, потребовав, чтобы я сейчас же освободила помещение. С превеликим трудом мне удалось вымолить у неё пять минут одиночества. Пообещав вызвать полицию, если я не уйду к её возвращению, гарпия наконец удалилась, на прощание посоветовав мне застегнуть блузку. Я всё ещё пребывала в ступоре от этой неожиданной встречи, когда моё чудо, смеясь, вывалилось из шкафа. - Ну и зачем было меня прятать? – спросил он, тут же хватая меня в охапку. - Извини, это всё мои дурацкие рефлексы, - я улыбнулась в ответ, вспоминая свою бурную юность. – Раньше я постоянно таскала в гримёрку посторонних мужчин. - Какой ужас, а я считал тебя такой правильной! – притворно ужаснулся мой мальчик, порываясь меня поцеловать. - Ну, это было ещё до моего замужества, - уклонившись от его губ, я потянула моего бесёнка к выходу. – Пойдём, мне совсем не хочется встречаться с этой гарпией. - А мне она показалось такой милой женщиной, - отозвался мой мальчик, следуя за мной. - И почему я не удивлена? На выходе нас поджидал Харлей. Мой ангел тут же подскочил к нему и радостно протянул мне шлем. Я с сомнением повертела его в руках. - А может, лучше поймаем такси? – спросила я, представив как глупо буду выглядеть в шлеме и на мотоцикле. - Зачем? – удивился мой мальчик. – Так гораздо быстрее, садись. Вздохнув, я устроилась на заднем сидении, обхватив моё чудо за талию. А потом мы сорвались с места, и я перестала ощущать себя полной идиоткой. Скорость в сочетании с близостью моего мальчика наполнили меня таким адреналином, что я навсегда запомнила эту поездку. Мне было почти жаль, когда всё закончилось. Почти, потому что впереди нас ждал абсолютно пустой номер отеля. Едва за нами закрылась дверь, как мы бросились друг друга раздевать. Но при этом мы так спешили, что это только замедляло процесс. Наши руки сталкивались, пальцы переплетались, губы так и норовили встретиться. А когда наша цель была наконец достигнута, мы вдруг застыли, заворожённо глядя друг на друга. Он был ещё совершенней, чем я могла себе представить в самых смелых фантазиях. Я уже всерьёз начала опасаться, что это лишь сон, но тут он обнял меня, развеяв мои страхи. Удивительно, но в его взгляде светилось ничуть не меньшее восхищение, хотя в моём увядающем теле не было ничего примечательного. Устроившись на краешке кровати, мы принялись осторожно изучать друг друга. Мягкие поцелуи… легкие прикосновения… еле слышный шепот… Мой мальчик был таким терпко-сладким, что его хотелось смаковать до последней капли, как бокал дорогого вина. Но постепенно ласки становились все смелее, и прежний пыл разгорелся в нас с новой силой. Мой любимый всё настойчивей подталкивал меня к краю блаженства, торопя развязку. Некоторое время я еще балансировала на этом краю, а потом рухнула вниз, погрузившись в него с головой. Утром я долго нежилась в постели, не желая расставаться с моим ангелом. И вдруг нашу полудрёму нарушил телефонный звонок. Мой любимый взял трубку и по мере того, как крики на том конце провода становились громче, он все больше грустнел. Тут я наконец-то вспомнила, какое сегодня число и мигом вскочила с кровати. - Ты куда? – тревожно спросил Мортен, глядя, как я мечусь в поисках одежды. - В гостиницу, мне нужно было собрать вещи ещё вчера, - с трудом отыскав свою юбку, я огляделась в поисках всего остального. И тут моё чудо вскочило с кровати и, подбежав, обняло меня. - А ты ведь больше не будешь меня избегать? – спросил он, трогательно заглядывая мне в глаза. – Не отвернёшься при встрече, не сделаешь вид, как будто между нами ничего не было? - Радость моя, это ты скоро начнешь от меня бегать, - невесело улыбнулась я, потрепав его по волосам. - Почему? – он удивлённо наморщил лоб. - Да потому что я быстро тебе надоем. - Как ты можешь такое говорить! – мой ангел даже задохнулся от возмущения. – Ты мне никогда не надоешь, я же тебя люблю! - Это ты сейчас так думаешь, - печально ответила я, погладив его по щеке. – Но скоро ты поймёшь, что это лишь лёгкое увлечение. Ну сам подумай, мой Давид… - Ты забыла, меня зовут… - обиженно начал мой мальчик, но я остановила его, коснувшись его губ. - Я прекрасно знаю, как тебя зовут, мой Давид, - улыбнулась я, проводя кончиками пальцев по его плечу. – Неужели ты не разу не был во Флоренции? Меня в своё время еле оттащили от статуи Давида. Тогда я думала, что вижу совершенное воплощение красоты. Но теперь я понимаю, что ошибалась. Ты – гораздо лучше Флорентийского Давида. - И чем же я лучше? – мой ангел недоверчиво нахмурился. - Тем, что ты из плоти и крови, а не из холодного мрамора. Тут я не удержалась и поцеловала моё совершенство, из-за чего наши сборы существенно замедлились. - Ну почему ты мне не веришь? – мой мальчик удивлённо воззрился на меня. Это было другое утро и другой город, но это никак не влияло на тему нашей беседы. - Да ты посмотри в зеркало на себя и на меня, - устав спорить, я откинулась на подушки. – Ну за что тебе меня любить? Я немолодая и не очень красивая, а ты… - А причем тут это?! - горячо воскликнул мой ангел, и я в тысячный раз залюбовалась им. – И вообще ты очень красивая, просто ты этого не видишь. А знаешь, что я больше всего в тебе люблю? - И что же? – спросила я, уже готовясь поверить всему, что скажет моё чудо. - Твои руки, - с этими словами он взял мои ладони в свои, и зарылся в них лицом. - И что в них такого особенного? - Они такие ласковые, - прижав мою руку к щеке, ответил мой Давид, проникновенно глядя мне в глаза. – Знаешь, я влюбился в тебя с первого прикосновения. Ещё никто не был со мной так нежен. - Ну а как иначе можно к тебе прикасаться? – я попыталась рассмеяться, но к горлу подкатил комок, и вдруг захотелось заплакать. – Ты сам – живое воплощение нежности. - Спасибо, - он опять прижал мою руку губам, а потом спросил. – Ну а теперь ты мне веришь? Вместо ответа я притянула его к себе, стремясь выразить сои чувства без слов. *** Я не знаю, как мы оказались в Париже. Кажется только что один за другим передо мной мелькали американские города и городишки, не оставляя в памяти ничего, кроме воспоминаний о суетливых днях и бессонных ночах. Мой мир замкнулся на одном человеке. Муж, дети, вся моя прежняя жизнь забылась, словно я и не жила до встречи с моим чудом. Если бы оно то и дело не напоминало мне о долге, я бы и вовсе перестала звонить домой. Я не знала, почему моего мальчика так тянет ко мне. Я не анализировала ситуацию, просто наслаждаясь создавшимся положением. И вот Париж. Ошибиться невозможно – эта дурацкая башня так и бросается в глаза. А это значит, мы в Европе. И до конца тура осталось каких-то жалких два месяца! Даже меньше. А потом… И что потом? Мы просто распрощаемся, и я вернусь домой?! Черт, я же просто не смогу жить без моего Давида! Размышляя подобным образом, я, нога за ногу, добралась до гостинцы, где меня поджидал мой ангел. Твердо решив не выдать своих чувств, я открыла дверь и так и застыла на пороге. Номер был не просто заставлен горшками с орхидеями. Он просто утопал в них. Даже пол и стены покрывали цветы. А там, где оставалось немного места, стояли свечи всех форм и размеров. А посреди этого великолепия, за столом, восседал мой мальчик. - По-моему ты перестарался, - сказала я, осторожно пробираясь к столу. Ну, сегодня особый случай, – улыбнулся он. - И какой же? – спросила я, наконец завладев стулом. - Всему свое время, - загадочно ответил мой ангел, накладывая мне каких-то деликатесов. Однако же я не смогла оценить их по достоинству. Стоило мне подумать, что вскоре таким сюрпризам придёт конец, как аппетит начисто пропал. - Невкусно? – озабоченно спросил мой мальчик, заметив мое безразличие к еде. – Может заказать что-нибудь другое? - Нет, просто есть не хочется, – вымученно улыбнулась я, отодвигая тарелку. – Не обращай на меня внимания, ешь. - Ну вот, - вздохнул мой Давид, последовав моему примеру, – а я так хотел, чтобы сегодня все было идеально. - А почему именно сегодня? - Да потому что… - он вдруг смутился. - Неужели ты собрался сделать мне предложение? – без всякой задней мысли спросила я. - А как ты... – он смутился еще больше, а потом вдруг встал из-за стола и рухнул передо мной на колени. Вернее, на одно колено. – Именно это я и собираюсь сделать. - Ты что, встань сейчас же! – безуспешно попыталась образумить его я. - Не встану, пока ты не согласишься стать моей женой. – заявил мой ангел, беря мои руки в свои и умильно глядя мне в глаза. - С ума сошел! – я попыталась встать, но он не пустил меня, обняв мои колени. – Отпусти меня. Ну что за глупости! Зачем тебе нужна такая старуха, как я? Ты еще совсем юный и.. - И я хочу, чтобы ты стала моей женой, - упрямо заявил он, все еще не давая мне уйти. Хотя я и сама не знала, куда и зачем мне уходить. - Но… у меня уже есть муж, - я сделала последнюю попытку образумить моего Давида, - и двое детей. - Но ведь ты можешь развестись, - не сдавался мой мальчик, - а я всегда прекрасно ладил с детьми. - Ты сумасшедший, - повторила я, потрепав его по волосам. - Нет, я просто люблю тебя и хочу быть с тобой. А ты? – тут он встал и я как обычно утратила способность мыслить разумно. – Ты тоже этого хочешь? - Да, - еле слышно отозвалась я. - Значит, ты станешь моей женой? – радостно спросил мой мальчик. Ну что я могла ему на это ответить? *** Тур подошёл к концу, совпав с концом года. Но теперь меня это не пугало. Ведь я была без пяти минут женой моего Давида. Единственное, что омрачало моё счастье, было предстоящее объяснение с Мариусом. Но сейчас впереди был Новый год, и я думала только о приближающемся празднике. Осталось дождаться окончания последнего концерта, и мы с моим ангелом будем принадлежать только друг другу. Напевая, я порхала по гримерке, и тут меня позвали вниз. Какой-то мужчина хотел встретиться со мной. Недоумевая, кто бы это мог быть, я сбежала в вестибюль. Рассеянно оглядевшись вокруг, я вдруг почувствовала, как моё сердце рухнуло вниз. У поста охраны меня поджидал Мариус! Я даже зажмурилась, решив, что мне это привиделось, но когда я открыла глаза, он никуда не исчез. Только сейчас я заметила, как он похудел после болезни, и сердце невольно сжалось от боли. Я выдала себя, неосторожно подавшись вперед, и вот мы уже обнимаемся, а я бессвязно бормочу слова приветствия. Оказывается, Мариус совсем оправился после болезни и они с мальчиками решили сделать мне сюрприз, неожиданно нагрянув в Лондон, чтобы мне не пришлось встречать Новый год в одиночку. Тут я вспомнила, с кем собиралась его встретить, и погрустнела. Но здесь было не время и не место для выяснения отношений. Поэтому я примерно записала адрес их гостиницы, пообещав приехать как можно скорее. В полном ступоре я поднялась в гримёрку, пытаясь обдумать произошедшее. С одной стороны это хорошо – чем скорее Мариус обо всём узнает, тем лучше. Но с другой… Как же это не вовремя! И что я скажу моему ангелу?! Я так и не нашла ответ на этот вопрос, когда в гримерку ввалились взмокшие ребята. Вздохнув, я стала приводить их в порядок, стараясь не смотреть на сияющее лицо моего Давида. Но когда мы остались одни, я уже не могла его игнорировать. Мой мальчик сразу почувствовал неладное и засыпал меня вопросами. Я рассказала ему про неожиданный приезд Мариуса и попыталась объяснить, почему мне придётся встречать Новый год не с ним. Получилось не очень, но по-другому я не могла. Он не хотел меня отпускать, а я вскоре расхотела уходить. И если бы не уборщица, которой не терпелось поспеть домой к Новому году, мы бы так и не расстались. 1 января Проснувшись, я осторожно перевернулась на спину, стараясь не разбудить Мариуса, и попыталась осмыслить события вчерашнего вечера. Получилось не очень. С самого начала всё пошло не так, как я планировала. Я думала, что мы с первых минут почувствуем холод отчуждения, что нам не о чем будет говорить и мы встретим Новый год в гробовой тишине безразличия. Но я заблуждалась. Да, поначалу мы действительно не знали о чём говорить, вернее, о каком из множества событий рассказать друг другу. Но потом я обнаружила, что с удовольствием слушаю последние новости из жизни нашего городка и с такой же радостью делюсь впечатлениями о моих странствиях. И когда пробило двенадцать и шампанское запенилось в бокалах я не раздумывая подставила губы для поцелуя. И пусть целоваться моим мальчиком были намного слаще, но зато у моего мужа было больше опыта по поцелуев. А когда мы остались наедине, я не стала отговариваться усталостью и головной болью… Нам с ним не нужно было прибегать к пылким ласкам, чтобы достичь блаженства. Его тело было для меня открытой книгой, так же как моё – для него. И теперь я лежала в его объятьях, пытаясь понять, что делать дальше. Ведь было очевидно, что всё это время я заблуждалась. Я просто не могла бросить Мариуса. Только сейчас я поняла, что люблю его. Я давно не замечала эту любовь. Так забывают о биении сердца. Но что делать, если сердце остановиться? Нет, я не смогла бы быть счастливой, зная, что он несчастен. А мальчики? Кристиан за время нашей разлуки вымахал почти с моего Давида! Какой глупостью было полагать, что он сможет стать их отцом! Скорее он мог сойти за их ровесника. От воспоминаний о моём ангеле я чуть не заплакала. Я представила, как он будет ждать меня сегодня, надеясь на то, чему никогда не бывать. Это было жестоко, но… Так будет лучше для него, действительно лучше. И потом, наверняка вскоре найдется та, что его утешит. У нас бы не вышло ничего хорошего. Я украла бы его юность. Он бы с каждым годом становился краше, а я, старея, отравляла бы его жизнь сценами ревности. А в мире столько женщин, которых он может сделать счастливыми, и у которых я не имею права его отбирать. Эпилог После возвращения к привычной жизни, я вдруг обнаружила, что не могу работать в театре. У меня опускались руки, когда я брала в них кисть и, непрошенные слёзы застилали глаза, не желавшие смотреть на очередного потрепанного жизнью Гамлета или неумолимо стареющую Джульетту. К счастью денег у нас хватало, и я могла себе позволить стать домохозяйкой. А чуть позже я поняла, что беременна и необходимость искать новую работу отпала сама собой. Мы долго мучились с выбором имени для малышки, но мне не одно не казалось подходящим. Имя пришло, когда она родилась. Едва взглянув в ее голубые глаза, которым суждено было остаться такими, я поняла, что это моя Галатея. Когда Галатея подросла и у меня появилось немного свободного времени, я неожиданно ощутила потребность рисовать. Поначалу получалось ужасно, но руки помнили то, что я забыла и дело пошло на лад. Я хотела рисовать только моего ангела, но у меня ничего не выходило. Тут требовался талант Микеланджело, а не мои несколько классов художественной школы. А потом я вдруг вспомнила про бабочек, порхающих над орхидеями, и поняла, как изобразить его на холсте. С тех пор я рисовала только свет, цветы и бабочек. Согласна, однообразные сюжеты, но они таковыми не казались. Я никому не дарила моих картин, и в итоге их накопилось столько, что в доме почти не осталось места для нас. К счастью друг Мариуса, работающий в музее, согласился поместить их в одном из залов, а потом сдать на хранение. Однако людям неожиданно понравились мои картины. Они так часто приходили на них посмотреть, что музей стал брать с них за это деньги, так что их не пришлось никуда убирать. Издалека я следила за жизнью моего ангела. Видела, как он становиться мужчиной, как расцветает его красота и талант. Я смотрела на его жену и детей (которые могли бы и не появиться на свет) со смесью зависти и восхищения. И хотя мы больше не встречались, он всегда был со мной. В моих картинах, в крошке Галатее, в моем сердце.