Replacement

В Арсенал Гир стояла тишина. Похоже, это ещё продлится некоторое время. Со времени последней проверки один женоподобный испытуемый так и не справился с проникновением на особо охраняемый объект; в Оцелоте не возникнет нужды в ближайшие полчаса, плюс-минус поправка на возможности персонала, так что пока тот занимал себя разгуливанием вокруг да около Метал Гира, в этой стерильно холодной обстановке. Здесь было так тихо. Шаги Оцелота, эхо от них возмущали что-то глубокое, потустороннее. В этой прогулке мужчина обнаружил и свой ум, бродивший вокруг дюжин объектов, наконец останавливающимся на одном. Как всегда. Оцелот вздохнул. Почему он не может просто отпустить Джона? Прошло столько времени. Произошло столько всего. Нужно уже давно было прекратить думать о нём. И каким разочарованием было в попытках изгнать этот образ из собственного разума обнаружить эффект прямо противоположный. С воспоминаниями пришли и побочные эффекты связанного с ними волнения. Ты что, девчонка под гормонами? Не можешь думать о мужчине без возбуждения? Господь всемогущий, какое жалкое зрелище. И с любыми мыслями и действиями, хоть сколько-нибудь не одобряемыми Ликвидом, приходили последствия этого противного голоса своего начальника в голове. Губы Оцелота тронула судорога. "Я взрослый мужчина. У меня нет власти над естественными реакциями тела." Ликвид усмехнулся. Ну так захвати. Я не собираюсь действовать с чужим стояком. Это идиотизм. "...Ты мёртв и управляешь моим сознанием через пришитую к моему телу руку. Что ты там идиотизмом посчитал?" Есть же пределы, Господа ради. Дух противоречия дал Оцелоту вспышку вдохновения. Мужчина занырнул в пустую кладовку, удостоверившись, что дверь за ним заперлась, опёрся на прохладный металл стены, кладя руки на пояс; он перестал подавлять в себе мысли, что и так заполонили разум, принимая эту тугую напряжённость внизу. Отвратительно, не находишь? Оцелот по-кошачьи оскалился, избавляясь от одежды. "Не нахожу. Это моё тело, а ты пытаешься ограничить меня в том, на что я имею всякое право." Может, оно и было твоим, но сейчас тут ещё и я, так что, господи, перестань сейчас же. Прохладный воздух ласково прошёлся по члену вместе с рукой, доставшей и медленно ласкающей его. Ты... серьёзно? Нет, ты меня так подкалываешь просто? "Убирайся" – проворчал Оцелот. Чёрта с два. Это МОЯ рука. Я на такое не подписывался. "Заткнись. Для мертвеца ты как-то чересчур болтлив." Для старика ты как-то чересчур похотлив. "Моё тело – моё дело." Моя РУКА – моё дело. "Я правша. Вот незадача-то, босс." Ты мне противен. "Рад, что это взаимно." Он не хотел слышать этот голос, но в глубине души кое-что заставляло его трепетать всем нутром. Очень слабая, но навязчивая мысль, надежда, что – возможно, только возможно, – именно такими были бы ощущения, будь это... Я так напоминаю тебе отца? ...нет. Совсем нет. Ликвид никогда не был похож на отца, а с возрастом различия становились только всё более явными, и посторонний, не знающий о том, что они родственники, никогда бы их таковыми не посчитал. Оцелот не был посторонним. Он годы – о господи, как много времени в своей жизни он провёл в любовании человеком, которым, он знает, ему обладать никогда не дозволено? Он тщательно запоминал все детали – так что даже сейчас, спустя такое время, он мог закрыть глаза и увидеть перед собой постоянно гримасничающего Джона. Ликвид немногое унаследовал от него, но одной из значительных черт было лицо. Даже с одним лишним глазом и нелепыми обрамляющими светлыми кудрями. Оцелоту было позволено смотреть на лицо нового Снейка, и для него это было отдельной историей. Отдельным прикосновением к Джону уже после его ухода. Один Снейк, стоящий за другим. В голове раздалось эхо неудовлетворённого цыканья Ликвида. Прекрасно. Замечательно просто. То, что нужно. Посмешище отцу, ошибка нации, враг собственному брату... а теперь твоя эротическая игрушка, что напоминает об этом старике. Оцелот игнорировал его. Рука Ликвида была больше его собственной, и мозоли давали грубоватую текстуру захвату на члене. Что, ты был так труслив, чтобы открыться ему? Или, постой-ка... или он отказал тебе? Я удивлён, что ты ещё на меня не набросился – боялся, что малыш Снейк пойдёт по стопам папочки и выскажет всё о том, какой ты безнадёжный, непривлекательный неудачник, которому ни с кем ничего не обломится? Оцелот зашипел: Ликвиду ни к чему были детали произошедшего между ними с Джоном. Некоторые вещи он собирался хранить при себе – и забрать в могилу. "Ты не твой отец." Спасибо, что напомнил. "Ты никогда не стал бы им." Зато смог стать удобной куклой с его лицом? Эй, зачем тогда останавливаться на мне одном? Мои братья разгуливают вокруг, обделённые твоим вниманием! Почему бы тебе не притащить их к себе, связать и использовать? Может быть, вместе мы наконец сможем... Оцелот прервал своё занятие и ударил кулаками в стену, добавляя удар затылком – на всякий случай. "Господи, да заткнись ты уже. Дело не в тебе и даже не в нём. Ты посторонний в этой оболочке, и ты не посмеешь препятствовать мне жить в собственной шкуре. Если ты так озабочен тем, чтобы сохранять свою жизнеспособность, ты заткнёшься и смиришься. Ты мёртв, это не твоё тело, и не тебе мне приказывать." Ликвид зарычал. Хорошо. Но я не позволю тебе брать контроль: ты чересчур мешкаешь. "Это всё потому, что один британский сучонок всё никак не может заткнуть свой... ой, да ладно!" Когда Ликвид перехватывал себе управление телом, это всегда проходило болезненно. Разум ввергся в панику, лишённый чего-либо, что можно было бы подчинить. Сигналы от тела и обратно одновременно проходили нормально и замерли, бросая Оцелота в состояние физической и ментальной агонии, пока Ликвид наконец не внедрился в контроль окончательно. Когда это произошло впервые, Оцелот был даже несколько обижен на собственное тело, так легко принявшее нового владельца. И сейчас он терпеть не мог находиться на задворках собственной головы, неспособный контролировать себя ни в какой степени. Что ж, он наскреб со всех мыслей немного приязни к Ликвиду (с учётом осознания того факта, что уж он-то проводит в таком беспомощном состоянии практически всё время). Сейчас Оцелот чувствовал всё происходящее, но не мог никак на это повлиять. Ощущение это было причудливо возбуждающим. "Не привыкай, старик. Я это не для тебя делаю." Оцелот терпеть не мог этот дурацкий акцент, который придавался его же собственному голосу в такие моменты. Ты вообще затыкаешься как-нибудь? "Не то чтобы я мог делать что-либо ещё, когда ты запер меня там на постоянной основе. Может, если бы ты выпускал меня почаще, я бы не жужжал тебе в ушах беспрерывно." Гм. Нет уж, спасибо. Я лучше... ох... Ликвид ускорился, действуя грубо и безжалостно. "Пожалуйста, хотя бы не шуми. Я уже хочу вызвать у себя приступ амнезии, чтобы в моей голове этого никогда не было. Заткнись, и скоро проблема будет решена." Оцелот хотел было поспорить, но, по сути, Ликвид ведь делал всё, чтобы они наконец кончили. Зачем, было не так важно – в конце концов, это было чертовски приятно. Это разочаровывало: не иметь возможности контролировать собственное тело в момент оргазма. Обычно Оцелот позволял своим действиям волю. Какие бы звуки не срывались с его губ, он не придавал этому значения; как бы ни хотело извернуться его тело, он потакал его воле. Ликвид же был раздражающе неподвижен и тих. Когда тело наконец прекратили терзать судороги, он застегнулся и вышел. "Фу. Надеюсь, ты доволен." Хотя Оцелот и не мог показать этого сейчас, но мысленно он ухмыльнулся. Несомненно.