Imagine me and you...

      Он никогда еще не чувствовал себя таким жалким, таким побежденным, как сейчас. До этих пор он сам никогда не вызывал у себя отвращения. Он никогда не ненавидел себя за беспомощность. И, конечно же, Килгрейв никогда не думал, что сможет любить кого-то, тая в сердце надежду, что этот «кто-то» тоже однажды полюбит его.       Считал ли он себя тем самым злодеем, каким званием его постоянно награждали потенциальные жертвы? Нет, конечно же, нет. Мудаком, возможно, но не злодеем. Если честно, он даже не задумывался насчет того, кто он такой на самом деле. Не задумывался ровно до того момента, пока в его жизни не появилась эта девушка. Джессика Джонс. Вернее, пока она не бросила его одного. Пока она не бросила его умирать. Наверное, именно в тот момент он и влюбился в нее. Именно тогда, когда понял, что теперь она не его игрушка. Что теперь заполучить Джессику Джонс будет гораздо, гораздо труднее.       Его любовь была странной. Его любовь была безумной, манящей в свои сети и обещающей навеки оставить такую хрупкую на вид, но такую сильную на самом деле девушку в этом сумасшествии. Его любовь была такой же, как он сам. Ненормальной, неправильной, но жутко притягательной. Килгрейв точно знал, что Джесс это осознает. И он знал, почему она отталкивает его. Но он не понимал, как она может так легко противиться ему, когда он буквально предлагает Джессике весь мир и, что намного важнее и интимнее, всего себя.       Но он все равно продолжал ждать и верить, смахивая все неприятности их «недо-пары» на отсутствие времени. Он считал, нет, он просто верил, что Джессике нужно привыкнуть. Что спустя дни, месяцы, годы она сможет сказать ему: «Я люблю тебя», не неся в этом какого-то скрытого смысла. Сказать это только потому, что так оно на самом деле и есть.       Он терпеливо ждал и верил ровно до тех пор, пока не почувствовал жуткую слабость. Пока перед глазами все не поплыло. Пока Килгрейв не осознал, что по его венам бежит наркотик, а пустил его никто иной, как Джессика Джонс.       Она притворилась, а он ей поверил. И это стало его слабостью. Кто бы мог подумать, Килгрейв, манипулятор людьми, контролер чужого разума не смог совладать со своим! Ведь если бы не эта чертова привязанность к Джессике, он бы сейчас не сидел в клетке, такой обманутый и расстроенный. А еще безумно злой. Он был очень зол на себя, ведь это он позволил этому случиться. И он был зол на Джессику, ведь она предала его. Она предала его чувства.       Открыть глаза было очень сложно. Не только потому, что голова до сих пор была такой тяжелой, что казалось, открой он глаза, как снова потеряет сознание. Но еще и потому, что тогда это все станет правдой. Что он действительно увидит и почувствует себя таким, каким он больше никогда не хотел быть. Слабым и поверженным.       Его личная тюрьма была отвратительной. Такой же отвратительной, как и вся эта ситуация. Она была сырой, в буквальном смысле, ведь при желании там можно было утонуть. И она была пустой. Только он, нечто, отдаленно напоминающее кровать, и это. Он сам из детства. Такой же, как и сейчас, в этот самый момент. Лишенный свободы, несчастный.       Он смотрел на свои детские страдания снова и снова. И все, что хотелось делать — выть. Это была самая кошмарная пытка для него. Ничего хуже и придумать было нельзя. А самым ужасным были даже не жуткие воспоминания из прошлого, а те ассоциации, параллели, которые он проводил. Тогда, в детстве, он любил родителей, а они так издевались над ним. А потом бросили, оставив десятилетнего мальчика наедине с внешним миром. Теперь же Джессика. Та, которую он любил и любит, подвергает его пыткам.       Но даже это не сравнилось с тем чувством, которое Килгрейв испытал, повернувшись и увидев Джессику. Она просто стояла там и смотрела на него этим холодным и совершенно бесчувственным взглядом. Взглядом, который явно выражал, что эта девушка знает, что ей нужно и что для этого потребуется. И ее желание уж точно не совпадало с желанием Килгрейва.       Он медленно подошел к стеклу, положив на него ладонь, и посмотрел на девушку, практически с точностью пародируя ее взгляд. Холодный, злой, жаждущий мести и капельку сумасшедший. Нет уж, выглядеть раздавленным при ней он не намеревался. Никто и никогда не сможет увидеть Килгрейва таким, пока он находится в здравом уме. Его «супер злодейское» эго не позволит. — Что тебе нужно? — спрашивает Килгрейв, устало смотря на объект своего обожания. Он же совсем не глупый, он понимает, что это представление устроено совсем не бесцельно. — Мне нужна свобода для Хоуп. И чтобы ты заплатил. За все, — Джессика говорит спокойно. Даже как-то слишком спокойно. Но слова, словно лезвия, ранят в самое беззащитное место. Конечно же, справедливая героиня Джессика Джонс. Что еще это может быть. Она бы не притащила его сюда, чтобы признаться в любви. Хотя он мог бы… — Хоуп… Значит, тебе нужно, чтобы я сдался? Ты действительно думаешь, что я так просто соглашусь на это? — он не готов даже выглядеть расстроенным при ней, а она думает, что он может сдаться? Это даже как-то смешно. Но все равно очень и очень неприятно. Ведь он хотел ее целиком. Джессика Джонс буквально поработила мысли Килгрейва, частично вытесняя оттуда все его обычные потребности и желания. А все, что было нужно ей от него — это чертово признание в преступлениях?! — Ты действительно думаешь, что мне нужно твое согласие? — парирует Джессика и, ни капли не сожалея, жмет на кнопку, о существовании которой Килгрейв даже не подозревал. Боль от электрического заряда раздается по всему телу, и мужчина падает в воду, не в состоянии удержаться на ногах.       Джессика, его Джессика пытается силой получить то, что ей нужно. Она собирается пытать его, пока это признание не окажется на камере. И ни один мускул не дрогнул на ее лице, пока Килгрейв корчился в своей камере. Неужели это он сделал это с ней? Неужели это он превратил Джесс из той счастливой девчушки, впервые спасшей человеческую жизнь, такой гордой за себя девчушки в… это.       А ведь она сейчас была безумно похожа на него самого. Берет, что хочет, и неважно, что для этого потребуется. Но так неприятно оттого, что относится подобным образом она только к нему. И не потому, что он особенный, а потому, что ненавидит. Ненавидит его, когда он ее любит.       Новый заряд прошелся по телу, и Килгрейв хрипит, не в силах уже даже закричать. Ему противно от себя. От того, что Джессика видит его таким. От того, что Джессика делает это с ним. И, как ни странно, от всего этого его привязанность к девушке не уменьшается. Напротив, хочется как можно сильнее привязать ее к себе. Силой заставить остаться. Чтобы Джессика Джонс была только его, принадлежала только ему. Как жаль, что он больше не властен над ее разумом…       Килгрейв и не заметил, как Джессика вошла в его камеру, видимо, решив доделать работу электричества сама. Он нужен ей живым, а насколько сильно будет покалечен — уже не ее забота. Джессика заставляет его встать, а потом бьет. В челюсть, в живот, в грудь — куда придется. И Килгрейв не сопротивляется, не отвечает на эти удары. Он просто терпит. Он просто смотрит в эти ледяные глаза и ждет, когда это прекратится. Потому что больше ему ничего не остается.       Еще один удар куда-то в районе солнечного сплетения, и мужчина падает. Снова. Кажется, его кровь уже повсюду: вся его одежда пропиталась темно-красной жидкостью, вода уже явно не прозрачная, а все стекло в разводах. Килгрейв давно не испытывал такой физической боли. И чем больнее ему было, тем сильнее он желал Джессику.       Казалось, еще немного, и он потеряет сознание. Слишком больно. Но Джессике плевать. Или она только хочет показать, что ей плевать. По крайней мере, Килгрейв может на это надеяться. Брюнетка хватает его за воротник рубашки и бьет спиной о стекло, таким образом заставляя сесть. И Килгрейв садится, подчиняется полностью.       Все это время он не отводил от нее взгляда. Смотрел прямо в глаза и каждый раз, снова и снова ужасался той холодности и ненависти, которая в них плескалась. Может ли у него быть шанс с такой девушкой? С девушкой, которая так его ненавидит?       Килгрейв ждет следующего удара. Он знает, что следующий удар будет, он должен быть. Ведь Джессика не может просто так остановиться. Или может? .. Он смотрит на нее, а она на него. Безусловно, это самый лучший момент за все это время. Момент, когда она просто смотрит на него. Причем даже смотрит как-то спокойно. Нет ни ярости, ни гнева, ни даже безразличия. А дальше происходит то, чего Килгрейв уж никак не ожидает. Джессика обнимает его, утыкаясь носом в плечо, и еле слышно всхлипывает. — Я не хочу, чтобы она расплачивалась за твои поступки, — не поднимая головы, произносит Джессика. Она устала, Килгрейв это чувствует. Он тоже устал. И, возможно, где-нибудь в другой Вселенной он бы обнял ее в ответ, прижимая сильнее к себе, и пообещал бы поменяться с Хоуп местами. Ради нее, ради Джессики. Но хоть он и привязан к ней, хоть он и любит ее, он не готов идти на такие жертвы. Ни сейчас, ни когда-нибудь потом. Поэтому он просто игнорирует этот нежный порыв девушки, наслаждаясь ее прикосновениями, вдыхая аромат ее волос и ожидая, когда она снова вернется к убеждению в виде бесконечных ударов и моря боли.