Прикосновения

Банджо сначала не понял, что имел в виду Канеки, когда тот сказал, что его соратники должны быть в достаточной мере и сильны, и умны. На недоумённый взгляд Канеки лишь улыбнулся. — Это значит, что я буду тренировать тебя не только физически, но и умственно, Банджо-сан. С того момента и начались уроки японского языка и литературы. *** Тренироваться с Канеки было не так странно, как учиться у него. Казуичи в принципе не любил ничьих прикосновений, но во всяком случае во время драки касания — в смысле удары — по крайней мере уместны. То, что Канеки вертел его туловищем на тренировках как хотел, тоже было вполне нормально, если не учитывать, что рядом с Банджо знаменитый «Гуль с глазной повязкой» выглядел мелким и слабым задохликом. Баджо с первой же тренировки усвоил, что враг, который хотя бы на секунду усомнится в силе Канеки Кена, будет моментально повержен.       Однако неожиданно сильные удары на тренировках не шли ни в какое сравнение с прикосновениями на уроках чтения и письма. Канеки зачем-то касался то плеча, то, стоя над душой, брал руку Банджо и помогал таким образом выводить иероглифы. Во время же чтения он смотрел в глаза, неотрывно, с неизменной улыбкой, и это нервировало больше, чем колючий, холодный взгляд на физических подготовках. Совершенно неудивительно, что Банджо скоро начал нервничать на таких занятия, вздрагивать от прикосновений, избегать взгляда… Он пропустил, когда Канеки Кен стал улыбаться на их занятиях шире, чем обычно, смотреть с хитрецой. По правде сказать, он этого вообще не замечал, стараясь как можно сильнее закрывать обзор то книгой, то тетрадью. Потом Казуичи стал избегать Канеки, и помимо их общих дел они почти не пересекались. В их убежище он всегда пытался избрать другую комнату, нежели ту, в которой находился его друг. Он и сам не понимал, что произошло и когда он стал ещё более нервным, чем раньше. А Канеки… ему было просто весело — по-доброму весело, потому что он и сам весьма смутно понимал, что случилось.