Mock the Meat it Feeds on

Разумеется, у Ганнибала был виноградник в Аргентине. Уилл подразнил бы его по этому поводу, но виноградник и правда ему нравился. Дом был совсем не похож на тот, что был у Ганнибала в Балтиморе, или на те места, где Уилл жил раньше, но он был идеален для них обоих. Это была вилла в старом стиле, с кафельными полами, высокими потолками, светлыми комнатами, наполненными воздухом. Кухня и ванная выглядели современными, и еще на вилле был бассейн. Восхитительным был тот факт, что рядом было большое озеро, где можно было порыбачить, и множество земли, которая предназначалась не для винограда. Ганнибал построил собачий питомник во время первой недели их пребывания на вилле. Уилл нашел первых двух собак в течение трех дней. Ганнибал преимущественно игнорировал собак, и из-за этого они любили его с полнейшей преданностью. Ганнибал выдавал зарплату рабочим виноградника в долларах. С надзирателем он обращался, как с любимым другом. Ганнибал знал, как купить верность, но так же знал, как ее сохранить. Он выучил имя каждого работника, их жен, их детей. Он убедился, что все дети ходили в школу с надлежащими принадлежностями и формой. ФБР или Интерпол могли спросить у них что угодно, и они защищали бы Ганнибала и свои средства к существованию. Аргентина оказалась более дружественной к гомосексуалам, чем Уилл ожидал, но за городом это было менее принято, чем в крупных городах. Как и везде, собственно. Местные приняли его, как принимали все чудачества богатых. Уилл не был уверен, что они с Ганнибалом считаются, но они выглядели как гей-пара. Он не был уверен, были ли они парой, но и в обратном — тоже. Ганнибал любил его. Они делили дом, свои жизни. Они делили постели и спали вместе, но лишь в прямом значении этого слова. Уилл понял, что тянется к Ганнибалу в тихие, домашние моменты. Их ноги касались друг друга под столом во время завтрака, один перегибался через другого, чтобы выключить лампу, Уилл рассеянно вжимал свои губы в волосы Ганнибала, когда проходил мимо. Ганнибал светился невероятным счастьем, которое было практически осязаемым. Это не останавливало местных женщин от сватовства своих дочерей Ганнибалу, но они сватали их и Уиллу. Ганнибал был профессионалом в осторожных отказах, и Уилл подражал ему, чтобы никого не оскорбить. Уилл был точно уверен, что это беспокоило его больше, чем Ганнибала. Ему не нравилось видеть его таким обаятельным с молодыми девушками, которые «проходили мимо» на протяжении дня. Ревность была новым чувством для Уилла, и она ощущалась отвратительной и горячей в его животе. Он чувствовал, что у Ганнибала будет роман с одной из них. Звучало сомнительно, потому что это было бы невероятно глупо, но Уилл не мог изгнать грызущее чувство, что Ганнибал устанет от него и найдет другой объект для пыток. Уилл знал, что если он потеряет Ганнибала сейчас, то это убьет его. Проблема с эмпатией Уилла заключалась в том, что он не мог перестать проецировать свои чувства во внешнюю среду. Он заполнял тени и пустоту своим воображением, но когда дело доходило до Ганнибала, он не был уверен, что понимает хоть что-то правильно. Это Уилл хотел секса с Ганнибалом, или Ганнибал хотел секса с ним? Уилл был почти уверен, что один из них этого хотел. Прошел почти год с тех пор, как Уилл с кем-то переспал. Прошел месяц, прежде чем он осознал, что он мастурбировал в душе перед тем, как туда должен был зайти Ганнибал, и Ганнибал мог учуять, чем он занимался. Это не остановило его. Ганнибал ничего не говорил, и Уилл не мог понять, почему он это продолжает: потому что ему было все равно или потому что ему нравилась мысль о том, что Ганнибал все понимал. Он думал о Ганнибале, когда ласкал себя — ему было интересно, о чем думал Ганнибал во время этого. Он представлял их вместе, представлял, каково было бы видеть подчиненного Ганнибала, покорившегося Уиллу, лишь ему одному, или как Ганнибал смог бы использовать свою удивительную силу для того, чтобы опрокинуть Уилла на кровать и взять так, как ему захочется. Но Ганнибал никогда не давал повода думать, что он хочет большего, чем у них есть сейчас, и Уилл не хотел уничтожать ту прочную позицию, на которой они стояли. У них появился реальный шанс построить совместную жизнь, и нужно было понимать границы дозволенного каждого из них. Временами они испытывали друг друга тишиной и их заносило на поворотах, особенно после того, как Ганнибал убил кого-то в соседней деревне. Уилл остался спать снаружи, в окружении собак, затем разбудил Ганнибала ножом у горла, раздумывая об убийстве и самоубийстве, а Ганнибал угрожал вернуться в Америку и уничтожить каждого, на кого Уилл смотрел. После этого они все же пришли к соглашению. Они снизят их убийства до минимума, убивая лишь других чудовищ. Уилл составлял Ганнибалу компанию в городе на различных культурных мероприятиях. Ганнибал сопровождал Уилла на прогулках по местности. Они дали друг другу личное пространство — Ганнибал начал заниматься садом, у Уилла была мастерская с двигателями и лодочными запчастями. В это было удивительно легко погрузиться с головой. Ганнибал не был восхитительным соседом — он был одержим аккуратностью, и Уилла сводило с ума то, как он все вещи расставляет под определенным углом. Он оставлял влажные полотенца в странных местах — свернутые, но все еще влажные. Он пользовался зубной щеткой Уилла и затем набирался наглости жаловаться, если Уилл не выдавливал зубную пасту с самого конца тюбика. Он был полон самомнения, он храпел, когда спал на спине, и отказывался признавать это. Ганнибал не мог напрямую сказать, чего он хотел, не играя в какие-то игры. Но в основном Уилл просыпался по утрам отдохнувшим, удовлетворенным и действительно счастливым. Было вполне возможно любить кого-то, не испытывая желания трахнуть его, Уилл знал это. У него никогда не было отношений с мужчиной, и он был не настолько глуп, чтобы предполагать, что они с Ганнибалом не состояли в отношениях. Он не знал точно, был ли Ганнибал с мужчиной когда-нибудь. Уилл никак не мог заставить себя спросить. Это было даже несущественно. Он никогда не был с мужчиной, и он все равно хотел Ганнибала. Или думал, что хотел. Через неделю после их первого урожая, когда было готово вино, Ганнибал устроил званый вечер (Уилл называл это в своей голове именно так). Дом был заполнен винными критиками, светскими людьми, ценителями вина, друзьями Ганнибала из города… И Уиллом, который неловко стоял в углу и размышлял о том, стоит ли ему напиться с Ганнибалом до состояния блаженного неведения и поцеловать его. Не то чтобы Ганнибал обладал способностью пускать события на самотек. По крайней мере, Уилл не выделялся. Ганнибал заказал Уиллу экстравагантный костюм, чтобы он не выглядел, как бедный братец из деревни. Без своей бороды он казался не очень скандальным молодым «другом» Ганнибала. Исходя из манеры общения гостей, Уилл понял, что они недооценивали его возраст в пять-десять лет. И именно поэтому раньше он носил бороду. Никто не знал, что он Уилл Грэм, необычный профайлер, поэтому никто не косился на него с желанием забраться ему в голову. Толпа полностью состояла из сделанных на заказ костюмов и платьев от кутюр. Все бриллианты на шеях и запястьях гостей, должно быть, стоили миллион. Все старались напиться, и те гости, которые не подлизывались к Ганнибалу и его европейскому очарованию, пытались подлизываться к Уиллу. Ганнибал, который теперь был известен под именем Петрас Барка, всегда представлял Уилла как «Гилльермо, мой друг и соучастник», что не значило ничего, помимо того, что Ганнибал засранец. Ни у кого не доставало смелости спросить, любовники ли они. Наверное, это даже к лучшему, раз Уилл сам не мог ответить на этот вопрос. — Ты не выглядишь так, будто тебе невероятно весело, — женщина возраста Ганнибала подошла к Уиллу слева и выглядела не просто красивой, а поразительной. У нее были морщины вокруг губ, но почти не было морщин возле глаз. Либо она делала отличные инъекции ботокса, либо была не слишком эмоциональной. Декольте на ее платье было немного рискованным для приема Ганнибала, но у нее была гладкая оливковая кожа и небольшая грудь, достаточно упругая, чтобы ее показать. Она отпила вино с показной небрежностью. — Это просто вино, — сказал Уилл и пожал плечами. Ее смех был горловым, вполовину добрым, вполовину насмехающимся. — Я слышала, что половина этого вина — твоя работа. — Пусть Петрас не обманывает вас. Вино — это его страсть. Я лишь пью его. — Так, значит ты — богат, или же… — она оборвала себя на полуслове. — Нет, не то, — она постучала длинным ногтем по бокалу. — Знаешь, ты очень красив. Не думаю, что многие говорят тебе прямо. Уилл почувствовал, как жар прилил к его лицу. — Не в этой толпе, — сказал он. — Ммм, нет. Они слишком заняты мыслями о том, смогут ли заполучить благосклонность Петраса через постель. Ты делишь с ним постель? — Прошу прощения? — сказал Уилл вместо того, чтобы ответить «да, делю, но не так, как вы думаете». — Понятно, — сказала она, протягивая ему руку. — Мэделин Жен. Можешь называть меня просто Мэделин. Уилл видел, как это делает Ганнибал, поэтому он поцеловал воздух где-то возле костяшек ее пальцев. — Enchante?* — звучало как вопрос, даже для него. — Бедненький, — сказала Медэлин, и это все равно звучало так, будто она насмехается. С ним или над ним — Уилл не был уверен. Она сложила свою руку в руку Уилла, — Он оставил тебя одного в море пираний, которые готовы обглодать тебя до костей. — Но не вы. — Не я. Я ценю красивые вещи. Уилл повернул свое лицо так, чтобы она четко могла видеть шрам. — Вы либо лжете, либо так же влюблены в особенности, как Петрас. — Так он называет тебя? «Особенный»? — она провела ногтями по его щеке. — Как жестоко. Такой двусмысленный комплимент. Говорить, что лишь он находит тебя красивым. Но не настолько особенным и красивым, чтобы впустить в свою постель. Хотя, он может испытывать тягу к мужчинам… А вот ты — нет. Наверное, на это существовал какой-то вежливый и социально приемлемый ответ, но, к сожалению, Ганнибала не было рядом, чтобы сказать его. Уилл мог почувствовать, как краска залила его лицо и уши. Он неловко перенес вес с одной ноги на другую. — Не стесняйся, — сказала Мэделин, — тебе не нужно отвечать, я все вижу. Он не уделяет тебе должного внимания. Я бы хотела взять тебя в свою постель. Даже рассматривать это предложение было сумасшествием. Только то, что Ганнибал не спал с ним, не значило, что ему понравилось бы, если бы Уилл переспал с кем-то другим. У него была длинная история о том, как Ганнибал убивал всех людей, которые подбирались слишком близко к Уиллу. Но Уилл не занимался сексом вечность, и он скучал по этому. Мэделин подошла к нему поближе. Она пахла женским шампунем и дорогими духами. Они стояли таким образом, что тело Уилла закрывало ее от всей комнаты. Она взяла его руку и положила себе на грудь, на глубокое декольте ее платья. Уилл так тяжело сглотнул, что был уверен в том, что она это услышала. — Я не могу покинуть дом, — сказал Уилл. Мэделин улыбнулась ему горячо, медленно и хищно, так же, как улыбался Ганнибал. — Разумеется, — сказала она. — Грубо было с моей стороны предполагать, что ты уйдешь с собственной вечеринки, — она поставила бокал на ближайший столик. — Есть ли у тебя на примете постель, куда я могу тебя отвести? Уилл открыл рот, чтобы сказать «нет», но вместо этого сказал «да, есть». Он отвел ее в одну из гостевых спален, потому что он ни за что не стал бы заниматься сексом с этой женщиной в постели, которую он делил с Ганнибалом. Уилл пытался уменьшить сопутствующий ущерб, он знал это, но лучше просить прощения, чем разрешения. Они займутся сексом, он постирает простыни, проветрит комнату, и когда Ганнибал неизбежно поинтересуется у него об этом, Уилл не скажет ему ее имя. Когда Ганнибал станет угрожать убивать гостей по одному, пока не найдет того самого, Уилл пригрозит уйти. После ужасной ссоры они сядут и поговорят об этом. Может, тогда Ганнибал скажет ему, чего он хочет. Может, только тогда Уилл поймет, чего хочет сам. Мэделин осмотрелась с легким интересом. — Это подойдет. Уилл подошел к ней со спины, ее плечи были широко расправлены, сама она была худой и жилистой. Ему нравились изгибы ее спины и то, как она дрожала, когда он целовал ее в шею. Его пальцы только дотронулись до молнии на платье, но она повернулась и убрала его руку. — Мы сделаем это по моим правилам, хорошо? — сказала она. Уилл кивнул, оставаясь на месте, пока она развязывала его галстук, а затем сняла его и опустила на пол. Она обошла его, чтобы стянуть пиджак с его плеч с такой силой, что Уилл покачнулся. Затем она стянула его полностью и бросила рядом с галстуком. Мэделин положила руку поверх его брюк и сжала его член. Достаточно сильно, чтобы вызвать у него мягкий и болезненный всхлип. — Нравится делать, как тебе говорят? — спросила она. Уилл прикусил нижнюю губу. — Нравится, когда люди знают, чего они хотят. Это не так утомительно, как попытки понять их, и я могу сфокусироваться на том, чего хочу я. Мэделин решила не спрашивать, чего он хочет. — Раздевайся. Ложись на кровать, на спину. Я хочу видеть тебя. Уилл колебался, пальцы застыли возле первой пуговицы на рубашке. Это был первый раз за долгое время, когда он подумал о своем шраме в эстетическом смысле. Ганнибалу нравились его шрамы, и Уиллу не нужна была Беделия, чтобы сказать ему это. У него появлялась маленькая улыбка, когда он прикасался к ним: помогая Уиллу с плечом, растирая солнцезащитный крем там, где Уилл не мог дотянуться. Когда Ганнибал думал, что Уилл спит, он проводил пальцами по линиям шрамов, которые он и оставил. Они сразу же перестали беспокоить Уилла. Шрамы просто были на нем, и он не очень много времени проводил перед зеркалами. — Это не очень красиво, — предупредил он. — Я… Я попал в автокатастрофу. — Маленькая особенность? Он грустно улыбнулся и расстегнул рубашку. Шрам на животе зажил и стал бело-розовым, но его плечо было в беспорядочных красных линиях на фоне предыдущих бледных шрамов. Она лишь невозмутимо стояла на своем месте, пока он не разделся и не прилег на кровать. Он чувствовал легкий стыд из-за собственной наготы. Он лежал на кровати, выставленный на обозрение, с твердым членом на своем животе, но стеснение было приятным. Уилл немного потянулся, позволив себе насладиться этим. — Можешь положить руки над головой? Уилл покачал головой. — Только одну из них. Она перевернула его на живот и провела ногтями по его заднице. — Лежи смирно, иначе я не дам тебе кончить, — сказала Мэделин, и пульс Уилла ускорился вдвое. Она уложила его руки за спиной и связала запястья галстуком Уилла. Переворачиваться было не очень удобно, его вес перекрывал циркуляцию крови к рукам. — Теперь, — сказала Мэделин и оседлала бедра Уилла. Ее юбка приподнялась настолько, что Уилл мог видеть ее нижнее белье, но на ней были шорты. Не белье, а обычные спортивные шорты. — Дай мне посмотреть, — ее акцент сменился с легкого французского на среднезападный, США. — Это не похоже на автокатастрофу, — Мэделин грубо трогала его живот, плечо, щеку. — Это очень прямолинейные опознавательные знаки, Уилл. Тебе, вероятно, следовало бы оставаться в рубашке. Но это сделало мою работу легче. — Что? — спросил Уилл, прежде чем его настигло озарение. Он начал вырываться, его плечо не функционировало, поэтому он мог только дергать ногами и бесполезно ерзать. Она просто привстала на коленях и перевернула его обратно на живот, используя собственный порыв Уилла против него. Мэделин была сильной, сильнее, чем он мог себе представить. Она вжимала его лицо в подушку до тех пор, пока он уже не мог бороться. Когда Уилл подумал, что потеряет сознание, она отпустила его. Он так сильно вдохнул воздух, что начал кашлять. Глаза наполнились слезами так, что он едва мог ее видеть. — Вас было нелегко найти, — сказала Мэделин. — Вы очень хороши в заметании следов. Гораздо скрытнее, чем Лектер был с моим работодателем. Но ей все же хотелось, чтобы он попался, рано или поздно. — Тебя послала Беделия? — задыхаясь, спросил Уилл, пытаясь опереться локтями о кровать, чтобы сбросить ее со своей спины. — Она просила передать сообщение, — сказала Мэделин и придвинулась ближе, надавливая локтем на его больное плечо. Она вдавила кричащего Уилла в подушку и прошептала рядом с его ухом. — Кто не спрятался, я не виноват. Вероятность того, что Беделия наймет кого-то для пыток Уилла, была невероятно мала. Исходя из опыта, наемных убийц было очень мало, и они существовали преимущественно в детективных рассказах и на телевидении. Но найти другого серийного убийцу, такого, как Бадж, Тир, Дракон или даже Мейсон — было намного легче. Проблема была в том, что такие люди не просто пристрелят его и Ганнибала и остановятся на этом. Уилл видел определенную долю садистов в своей жизни, и их было не так уж и трудно вычислить. Мэделин, каким бы ни было ее настоящее имя, не была исключением. Она бы играла с ним до того момента, как ей наскучит причинять ему боль, и лишь тогда убила бы его и перешла бы к Ганнибалу. Если учитывать ситуацию, в которой он сейчас находился, то Уилл не был уверен, что сможет с ней справиться. Он надеялся не только на то, что Ганнибал отправиться его искать. На то, что он найдет его, прежде чем окажется слишком поздно, надежды было мало. Уилл попытался ударить ее головой, она рассмеялась. Она взяла его за волосы и потянула, надавливая коленом на его почку, продолжая тянуть его за волосы. — Мне даже жаль, — сказала Мэделин. — У меня было столько идей о том, как подстеречь тебя. Никогда не думала, что ты попадешься в ловушку соблазнения. Доктор Дю Морье была так уверена, что Лектер будет засаживать тебе регулярно, но судя по всему, она ошиблась. Бедный Уилл Грэм, гетеросексуальный мальчик, который бросает все ради мужчины и даже не спит с ним. — Если тебя так заботит секс, почему бы тебе не пойти на хер? — сказал Уилл. Если он продолжит говорить, если он заинтересует ее и она продолжит пытки, то у него будет больше шансов, что Ганнибал найдет его. Мэделин резко тряхнула его за волосы, и Уилл услышал, как застучали его зубы. — Может, мне сделать тебе одолжение и трахнуть тебя перед тем, как я убью тебя? До этого момента тебя устраивало делать то, что я хочу, и теперь я собираюсь трахнуть тебя в задницу одной из винных бутылок Лектера и заставить его найти тебя в таком виде. Должна сказать, вино было отличным. Уилл не смог сдержать смешок. — Рад, что тебе понравилось, — сказал Уилл. — Угадай, какой секретный ингредиент. Лицо Мэделин застыло в отвращении. — Чушь. — Спроси Алану Блум об этом, — сказал Уилл, до сих пор смеясь. — Легче, чем добавлять тела в пиво. Улыбка озарила ее лицо. Это был первый раз, когда он заметил, что эмоции отразились в ее глазах и заставили кожу вокруг них сморщиться от счастья. Кровь застыла у него в жилах. — Ох, с тобой будет весело, верно?