Когда-то Лондон - мой любовник

В детском доме «Аист» проходил очередной унылый день. Ну, не то, что бы прямо-таки унылый, проще сказать — обычный. Старшие тихо-мирно отдыхали от учёбы, валяясь на узкой кровати или же просто наслаждаясь друг другом, а младший состав развлекался в игровой комнате, перебирая игрушки и издавая странные звуки, что принято называть младенчиским хохотом. Как всегда, под вечер поднялся шум. В унисон звучали детские голоса: «Саша, Саша! Давай, покажи ему, где раки зимуют!» А Саша вновь замахивался и бил по лицу маленького человечка. Но что вы думаете? Нет, жертва не рыдала, вымаливая пощады, мальчик лишь бросил на обидчика озлобленный взгляд, но продолжил молчать, терпя удары один за другим. Когда тонкая прядь волос обагрилась проступившей кровью, рыжий скривился, а в комнату влетел смотритель — упитанный парень лет двадцати, за пару секунд проанализировав ситуацию, тот рванул к сцепившимся детям и схватил обоих за кисти, оттягивая в разные стороны. На лице его читалась буря эмоций: не поймёшь, страх ли это, злость ли или разочарование? Группе было понятно — мальчиков ждёт наказание, снова. Сашу, как инициатора схватки, а второго… его просто, он же там был, не так ли? Вот и всё, — виновен. Никакого романтизма, никакого. Итак, из-под палки проникнув в отдалённую комнату, мальчики по привычки уселись в противоположные углы. В комнатушке было холодно и влажно, практически белые стены и недостаток мебели нагнетали больничную атмосферу и излишнюю напряжённость. Неугомонный брюнет ёрзал по полу, что-то бормоча о идиотах и трибунале, а рыжий лишь временами угрюмо посматривал на него, но тут же отворачивался. Это была абсолютно обычная ситуация, я бы даже сказал, что она вошла в привычку, и воспитатели прекратили обращать на это внимания, ну, кроме того парня, что ежедневно отсылал сюда засранцев. — Как таких мразей земля носит… — фыркнул Саша, посмотрев на товарища по несчастью, но тот ничего не ответил. — Да что ты о себе возомнил?! — он поднялся и сделал пару шагов вперёд, — совсем обнаглел?! Новые шрамы, очередные побои, оскорбления, но ответ никогда не менялся, — молчание, замкнутость — ничего.