Memento mori

      Капли громко стучали по стеклам и крыше, в комнате сухо и тепло. Свет был только от нескольких свечей, вставленных в подсвечники. Каждый её вечер начинался одинаково: кресло около окна и взор, полный печали. Небо, устланное черными тучами, портило настроение ещё больше. Белокожие тонкие руки осторожно коснулись теплой шали, лежавшей на худых плечах. Она укуталась плотнее. Женщина смотрела в окно невидящим взглядом, её совершенно не заботило то, что творилось вокруг. Двери тихонько отворились, в комнату проскользнула маленькая тень — это её сын. Всё время он ждал её в своей комнате, забравшись в постель, но ожидания были пустыми, его мать ни разу не пришла. Мальчик с болью в сердце смотрел на её спину, на руку, лежащую на плече: бледную, словно снег. Не смея произнести ни единого слова, он стоял на месте как вкопанный, маленькие ручки теребили подол одеяния. Она знала, что сын приходит каждый вечер, но даже не оборачивалась, чтобы удостоить его взглядом. — Мама, — неловко выдавил он. А было ли это звание для неё теперь важным? Всё: что она делала для этой семьи, чем пожертвовала ради их благополучия — стало пылью. Боль разрывала её изнутри, ничто не дарило утешения, только новый прилив страданий. Как он посмел совершить то, что совершил? Каждый вечер она говорила сама с собой, плакала наедине с собой и была в ярости. Однако, все эти чувства не достигали своей цели: он не ощущал этого. А потом она вспоминала, что мальчишка всё ещё ждет её ответа. Она медленно встала, повернулась к нему лицом. У обоих глаза полны слёз, губы поджаты. Мать начала ненавидеть своё дитя. — Праней, кто допустил тебя ко мне в покои? Я не звала тебя. — Ты обещала каждый вечер читать мне, — ответил он на её строгий вопрос. — Те дни прошли, — голос холодный и отстраненный, — попроси сестру. — Мади нет. Раньше бы она заинтересовалась и обеспокоилась тем, где её дочь, но не в это время. Женщина спрятала руки в шаль, опустив глаза, губы слегка дрогнули. Во тьме её лицо походило на маску или статую, кои стояли у них в коридорах. Праней не знал, что ему делать, мальчику было всего десять. Женщина, стоявшая перед ним, некогда улыбающаяся, теперь старалась не смотреть на него. Ребёнок ощущал себя брошенным и преданным, но не мог полностью винить свою мать. Отца он почти не видел дома, тот всегда уходил по делам. Праней заметил: в комнате стало мало детских вещей. Мать любила их и собирала всякие мелочи, напоминавшие ей о радостных днях, проведенных вместе, но теперь — всё забыто. — Что ж, я думаю, что твоя няня очень хорошо справится с этим. Альма! Мальчик нахмурился, он старался поймать взгляд матери, чтобы пристыдить её за невыполнение обещаний. — Ты поступаешь не по чести! — Честь? Это ты с отцом говорил о чести? — она переменилась в лице, губы искривились, стали ещё тоньше и превратились в красную линию, её немного трясло. Дождь не прекращался, Альма, вошедшая в покои, взяла мальчика за локоть, но он вырвал руку. — Даже если и так! Отец сказал, что мы обязаны делать всё с честью! Отвечать за свои слова. Мать раскрыла глаза, она подошла к нему так быстро, что Праней не успел ничего понять, как бледная ладонь оставила на его щеке красный след. — Впредь думай, что ты говоришь. Твой отец и сам поступает без чести, что там говорить о том, что он держит слово. Праней держался за лицо и молчал, он был ошарашен: мать впервые ударила его. — Альма, уведи его сейчас же. Мне нужен покой. — Да, моя госпожа. Когда Альма запирала двери, Праней увидел, что мать вернулась в кресло и снова стала статуей. Няня привела его в комнату, она выдохнула. — Ну, что же Вы творите, юный господин? — морщинки в уголках глаз делали её взгляд мягким и спокойным. Мальчик минуту постоял спокойно, а затем закричал и стал бросать вещи на пол. Альма терпеливо ждала, когда он выпустит пар. Праней наткнулся на маленькую фарфоровую птичку, которую ему дарила мать за успехи в тренировках. Он сжал её в ладони, немного подумав, а затем ударил об пол. Няня посмотрела на белые осколки, так и их любовь давно раскололась на куски. Мальчик опустился на пол, рядом с головой птички, оставшейся целой. Безжизненный взгляд напоминал глаза матери: такие же черные и ледяные. — Альма, почему Мади разрешают делать всякие глупые вещи, а ко мне даже мама больше не приходит? — спросил он, продолжая изучать осколки. — Мне так просто не ответить на этот вопрос, мой господин. — Отчего же? — он поднял на неё глаза. — Моя сестра приходит, когда ей вздумается! Она приводит кого хочет и не боится сказать отцу, что не согласна с его словами. А если я скажу ему это, то он выпорет меня. Справедливо? — мальчик тронул острый край осколка. — Аккуратнее. Вы можете пораниться! — Как? Так? — Праней надавил пальцем на острие и проткнул его, кровь окрасила голову птицы, заливая черные глаза. Альма собрала осколки и выбросила их, почему она сразу этого не сделала? Мальчик, не отрываясь, смотрел на кровь, которая текла из пальца, видимо, порез был глубок. Няня вытащила из передника платок и перевязала палец Пранею. — Вам нужно к доктору, чтобы не было заражения. — Я не пойду никуда. Сядь. Женщина опустилась рядом с юношей, платок впитал кровь и тут же стал бурым. — Столько ночей я стоял у её дверей, словно призрак, ожидая ответа или хотя бы улыбки, но не получая ничего. Зачем она обманывала меня своей любовью, если в итоге отняла её? — Ваша мать не отнимала любовь у Вас. Она по-прежнему питает самые теплые чувства к своим детям, но ей нужно время. — Для чего? — заинтересовался принц. — Чтобы восстановиться. Управлять не такая простая вещь, как Вы могли бы подумать. — Ты считаешь, что она такая от проблем с народом? — Думаю да, это поглощает целиком. Ваши родители много работали, чтобы создать то, что нас всех окружает. А принцесса не совсем оправдывает их ожидания, к сожалению. — Альма, только я имею право в этой комнате ругать Мади. — Да, конечно, принц. А теперь пришла пора почитать немного и спать. — Твои слова успокоили меня. Завтра прикажу склеить птичку, я не знал, что причина может быть так очевидна. — Конечно, всё обычно лежит на поверхности, господин, засыпайте. Альма укутала мальчика одеялом, погладила по голове и раскрыла книгу. Но она знала, что в её словах не вся правда: всё чаще глубже, чем кажется. *** Мадлен вернулась с ночной прогулки вымокшая и счастливая, скоро ей исполнится четырнадцать, а это означает ещё больше свободы. Девушка давно забыла о чувствах к родителям, сейчас её интересовали только деньги и друзья. А там где эти вещи, там и слава. Она зашла в свои покои и разделась. Было раннее утро, кто мог её увидеть? — Что ты себе позволяешь? Она резко обернулась, но никого не увидела. Мадлен влезла в ночное платье и уперла руки в бока. — Покажись, мелкий проказник! — строго произнесла она. Дверцы шкафа, встроенного в стену, отворились, среди её одеяний стоял Праней. — Альма опять дрыхнет с книгой на лице? — Она очень устает. Где ты была? Мадлен закатила глаза и развернулась, упав животом на перину. — Не твоё дело, мелочь. — Не называй меня так! Я чуть-чуть младше тебя! — Да, но всё равно младше. Прошу, избавь меня от своего присутствия! — Ты должна была вернуться раньше, — не отставал младший брат. — Эх, я и так вернулась достаточно рано. — Ты всё поняла! Я волновался за тебя! — он увидел на её шее красное пятно. Мадлен заметила, куда он смотрит, и спрятал шею в вороте платья. — Уходи отсюда. — Что это у тебя на шее? — поинтересовался брат. — Иди сказочки Альме читай! — Мадлен стала сердиться. Праней не унимался, он приблизился, на что сестра выставила ладонь вперед. — Сделаешь ещё несколько шагов, и я выпорю тебя! Помни, что отец позволяет мне это. Девушка скрестила руки на груди, ноги поджав под себя, она утопала в мягких розовых одеялах. — Отец может и позволяет тебе всё, но он позволит мне рассказать о тебе кое-что интересное. — Что ты можешь знать обо мне, сопля нага. — Ты можешь унижать меня как душеньке угодно, но я знаю, что ты была не совсем одна вчера, когда убегала из дома! — Ну и что! Я была с друзьями. Отцу плевать на это. — А на мальчишек в твоих покоях ему тоже плевать?! — съязвил Праней. Мадлен не знала, как отреагирует отец на эти слова и не на шутку испугалась. Она ещё не знала гнева отца, но знала тех, кто его перенес. — Каких ещё мальчишек?! Пошел прочь из моих покоев, мелкий проныра! — она вытолкала его за дверь и глубоко вздохнула. Праней был весьма обидчив и в этот раз не упустил шанса надуть губы. Он вернулся в свою комнату, Альма лежала, раскинув руки, книга валялась на полу, принц заботливо поднял дорогое сердцу издание. Он отряхнул его и положил на стол, уже совсем стало светло. Лучи солнца осветили расколотую птицу, принцу стало стыдно за свой гнев, он не желал никому зла, а лишь, как и любой ребенок, хотел, чтобы его любили. В двери постучали, Альма дернулась. — А? Что? Принц, Вы уже встали? — Да, в дверь кто-то колотит, проверь. Нянька неторопливо встала, раскачивая полными бедрами, поплыла к дверям. В покоях появился дворецкий: суровый и надменный. — Доброе утро, — проронил он, — господина ожидают на завтраке. Король попросил побыстрее собраться. — А мама там будет? — поинтересовался у него Праней. На этот вопрос мужчина не ответил, а ушел, заперев за собой двери. Праней натягивал брюки, он чувствовал прилив сил и заметно поднявшееся настроение, несмотря на то, что спал совсем мало. — Не тяните так, Вы порвете их. — Альма, я так хочу, чтобы мама вышла вниз! — мальчик широко улыбался. Альме было не до улыбок, она застегивала все его пуговицы и затягивала ремешки на одеяниях, женщина знала, что это не закончится хорошо. Когда они спустились в обеденную залу, король удостоил сына презрительным взглядом. — Альма, ты собирала его слишком долго. Принц должен соблюдать правила приличия или же будет наказан. Мадлен разглядывала себя в ложке, она совсем не вникала в то, что происходит вокруг. Сандар поправил галстук на шее и приказал сыну сесть. Мальчик молча повиновался. Место матери пустовало. — Отец, — тихо произнес Праней. Сандар взглянул на малыша, этот взор пугал и одновременно завораживал, мальчик не смел продолжать. — Я так рад, что мы снова собрались за одним столом, — сказал король. Мадлен отложила ложку и подложила кулак под щеку. — Отец, я голодна, почему повара такие медлительные? — Они делают всё, чтобы ты радовалась, моя дорогая. — Я так понимаю, что мать сегодня снова ест у себя? — прохладно бросила она. Сандар улыбнулся, он придвинул к себе чашку, щелкнув пальцами, показывая, что пора налить чай. — Думаю, что да. Она находится в печали, дети мои. Вам в силу возраста этого ещё не понять. Ваша мать нуждается в лекаре, я вызвал самого лучшего, но ему нужно время, чтобы прибыть сюда. Праней закусил губу. — А чем она больна? — Тебе нужно думать не о её болезни, а о том, что скоро ты станешь мужчиной и должен быть подготовлен, — король отпил из чашки. — Но я не хочу… Сандар нахмурился, Мадлен притихла, они оба уставились на побледневшего Пранея. Ему на помощь пришла Альма, она взяла мальчика за плечи и произнесла. — Он не хочет Вас разочаровать, господин! — Альма, ты вроде бы была нанята, чтобы учить его манерам и разным наукам, а я пока вижу то, что заставляет меня злиться. Если он в скором времени не покажет себя с лучшей стороны, то за это ответишь ты. Женщина опустила глаза и кивнула. Завтрак проходил в тишине. Слуги открыли окна, пустив внутрь теплый воздух. Сандар и Мадлен не смотрели друг на друга, один лишь юноша наблюдал за ними всеми, ему было грустно, от прошлого вдохновения не осталась и следа. Мальчик ждал, что вот сейчас мать спустится вниз, но этого не происходило.       Шли дни, Пранея заставляли тренироваться на деревянных мечах и стрелять из бластера. Отец внимательно следил за каждым движением непутевого сына. Он не возлагал на младшего больших надежд, так как всё внимание доставалось Мадлен — именно она должна была сесть на трон, а это означало, что от неё зависит сила правления. Мальчишка казался королю слабым и глупым, таковым его делала излишняя чувствительность и плаксивость. Сандара раздражала слабость, он хотел искоренить её, словно это болячка. Сидя у стола из черного дерева, он смотрел в окно, как Праней в очередной раз промахивался мимо цели. Каждый его промах приводили отца в раздражение, как этот мальчишка сможет стать хорошим советником для сестры, если он ничерта не умеет? Это всё вина его матери, разбаловала своей любовью. Сандар отвернулся от окна, когда сын не попал в мишень снова. Мужчина уронил голову на руки, его напульсник пискнул, он нажал на кнопку. — Добрый день, господин Раш, чем я заслужил такую честь в столь ранний час? Перед ним появилась голограмма: невысокий худой человек вещал с неё. — Оставь любезности кому-нибудь другому, Сандар. Как продвигается обучение ребенка? — Всё как Вы заказывали, он скоро будет готов. Мне очень жаль, что с первым так всё вышло. — Это всё из-за слабости твоих отпрысков. Слабый помет говорит о твоем бессилии, Сандар. Танос ждет, что ты сможешь достойно отплатить ему за ту дерзость, что себе позволил. — Конечно, я обязательно выполню все предписания господин Раш, передайте моё уважение Таносу и поклон. — Он плевал на твое уважение, говнюк. Тренируй ребенка или твои люди узнают, что такое гнев титана. Голограмма испарилась, Сандар ударил кулаком по столу, все бумаги разлетелись в разные стороны. В комнату вошел дворецкий. — Что случилось, мой король? — Френсис, нам необходимо интенсивнее тренировать Пранея. Танос ждет свою плату. — Вы простите оскорбление, которое он нанес Вам, уничтожив первого сына? — У меня нет выбора, я должен отдать ему Пранея. Мадлен сядет на трон и родит детей. Тогда настанет порядок. То, что мой сын умер, нет моей вины, он был хилым и не смог защитить себя. — Да, конечно, Вы правы. Но сможет ли это сделать Праней? Пока у него не очень хорошо выходит. — Тогда придется наказывать его за промахи. Я позволяю тебе это делать каждый раз, когда он ошибается. Френсис учтиво поклонился и покинул комнату. Сандар встал, он снова вернулся к окну. На его губах появилась легкая улыбка, король завел руки за спину. *** Праней мазал раз за разом, даже сынки прислуги смеялись над ним. Он злился, его раздражали неудачи и собственная косорукость. Слуга приготовил новую мишень, зрители внимательно следили. Праней прицелился и готов был уже выстрелить, как на него посыпались усмешки. Принц оскалился, но не опустил руки. Мальчишки смеялись, они думали, что королевский отпрыск слишком много на себя берет. Юноша сжал в кулак вторую руку, как же он хотел отомстить этим гадам. Один из них, тощий и патлатый, чумазый парень по имени Симас уж больно разошелся. — Смотрите на маленького королевского сынка, как он снова промажет, хотя стоит от цели в трех шагах! Ребята залились смехом, Симас смотрел на Пранея, злобно улыбаясь. Последний сжал рукоять бластера, ярость поджимала его и сдавливала горло своими узкими пальцами. Праней на очередной смешок, резко развернул руку и выстрелил в Симаса. Тело ребенка слегка откинуло назад, из обожжённой раны шел вверх дым. Остальные дети убежали. Праней отбросил бластер от себя, посмотрев на плоды своего успеха. Тело мальчика лежало в неестественной позе: одна рука при падении неловко загнулась, а лицом он упал на мелкие камешки, так что на нем остались царапины. Принц стоял с открытым ртом и широко распахнутыми глазами, глядя на труп. Симаса он не любил, но убивать не хотел. На плечо Пранея легла тяжелая рука, это был Сандар. — Наконец — то ты попал в цель, хах, хоть и не в ту. Уберите отсюда тело! Слуги закатали труп в ткань и унесли. Король проводил сына в хлев, там он усадил его на сено и окатил ковшом воды. — Приди в себя, это не последняя смерть, что ты увидишь. — Н-но я не хотел этого делать. — Если бы ты не хотел, ты бы не сделал. Наш мозг забавная штука, он говорит нам действовать резко, а сердце и вся эта чувствительность мешает думать. — Отец, я не хочу быть убийцей. Это не для меня! Мама говорит… — Мама больше ничего не говорит, — отец развернулся к сыну спиной. — Что случилось? — Ты забыл, она больна. Что больной человек может сказать значимого? — Отец, прошу, я не хочу больше стрелять и драться. — Я не прошу тебя и ты не делаешь мне одолжения, я приказываю и ты выполняешь, надеюсь, всё ясно? Праней кивнул, Сандар пригласил Френсиса войти, в руках у дворецкого был кнут, сложенный втрое. — А теперь, как мужчина, прими свое наказание. Ты всё-таки убил мальчишку, хотя я тебе этого не приказывал. Он кивнул Френсису и ушел. Дворецкий развернул мальчика спиной и нанес несколько несильных, как ему казалось, ударов. Долгое время Праней тренировался так, как ему велел отец. Часы шли, сменяясь днями, а те месяцами. На спине появилось ещё несколько шрамов, но от этого характер принца стал жестче. Мадлен так же приходила, когда ей вздумается, чем неимоверно бесила брата. Сандар не делал ей никаких замечаний и вообще, кажется, даже радовался такому поведению. Раш приехал посмотреть на успехи Пранея, его приняли как подобает: накормили и напоили вином. — Что ж, сегодня я сообщу господину о том, чему научился твой сын. Праней показывал, чем он овладел за это время, но когда дело дошло до стрельбы, то он снова ощутил, что бластер в руке дрожит, а самого его колотит. Сандар приказал сыну стрелять в мишень, однако тот медлил. Раш бросил взгляд на короля и посмотрел на время. — Я так понимаю, что твой сын до сих пор не может справиться с простейшими заданиями, что ж, кажется, придется нам рассказать Таносу плохие новости. Сандар вскинул руки, он улыбался и был неимоверно учтив. — Прошу Вас, я хочу кое-что показать, прежде чем Вы сделаете выводы. Раш махнул рукой, Сандар приказал вытащить сверток на всеобщее обозрение. Большой сверток. Раш заинтересовался, он сложил одну тонкую ногу на другую и облизал губы. — Что это у вас там такое интересное? — Праней! — крикнул с балкона отец. — Раскрой сверток. Принц приблизился к нему и дрожащей рукой взялся за край покрывала. Когда он раскрыл его, то мальчика вырвало. Внутри в оболочке лежало тело Симаса. Сандар сказал. — Этот парнишка сынок нашей кухарки, слишком много открывал пасть на моего сына и Праней наградил его. Раш прошелся ладонью по своей почти лысой голове и улыбнулся желтыми зубами. — Это хороший подарок, Сандар. Думаю, может из него и выйдет толк. Пранея колотило, он снова вывернул содержимое желудка, а на глазах появились слезы от ощущения горечи в горле. За что, отец? Почему он это сделал? Мадлен отвернулась, сидя рядом с отцом. Она знала про убийство кухаркиного сына, но не хотела видеть это воочию. Мать тоже знала, также она знала, что шестерка Таноса прибыл за её сыном. Раш спустился вниз к Пранею, он стал расспрашивать у мальчика, что наверняка ему было интересно избавить их от этого нищего. — Нет. — Что прости? — Не было интересно! Раш обернулся на Сандара, тот поспешил подойти. — Сын, ты не должен так говорить. Скажи же правду. Как же досаждал тебе этот мелкий гаденыш? — Тебе тоже досаждает гаденыш, но ты его не убиваешь, — поднял на отца глаза Праней. Раш оскалился и вытащил бластер. Их остановила мать Пранея, появившаяся из неоткуда и выглядящая, как призрак. — Рани, рад видеть тебя. — Я знаю, зачем ты пришел сюда, Раш. Я не отдам тебе моего сына. — Тогда получите по заднице все. — У меня есть предложение, раз ты собирался убить его, то значит Таносу уже всё равно, что живой, что мертвый. — Таносу лучше живой, но мертвый тоже сойдет. — Так мой первенец чем хуже? — Он уже подгнил. Рани сжалась в комок, слезы подступили к глазам, но плакать было нельзя. Раш заметил, что она совсем ослабла. — Я предлагаю себя вместо сына. Праней хотел возразить, но она жестом остановила его. Раш засмеялся. — Думаешь, Таносу нужно твое дряхлое тело? — Сделай так и получи вдобавок мои драгоценности, это уже только для тебя. Но пообещай, что наш дом будет в неопасности. Раш облизнулся, его острые зубки делали его похожим на грызуна. — Я согласен, но сначала. Ты же знаешь, что всегда нравилась мне. Я хочу получить награду сегодня, а потом и ты получишь свою. Сандар не проявил никаких эмоций, он был спокоен. Рани посмотрела на мужа и поняла, что всё кончено навсегда. Когда Раш закончил свое дело, Рани нащупала под матрасом маленький нож, она всегда держала рядом с собой оружие. Прислужник Таноса застегивал пуговицы пиджака, делая это как можно медленнее, чтобы насладиться беспомощностью королевы. — Ты, наверно, сильно расстроена, что Сандар даже не встал на твою защиту? Она молчала, сжимая пальцами рукоять ножа, королева не могла решиться сделать этот шаг сразу, никогда еще не приходилось убивать. — Твои украшения я, пожалуй, толкну в каком-нибудь баре или подарю своим шлюхам. Они такого отродясь не видали. Или же…я могу оставить их тебе. Он приблизился, провел шершавой ладонью по её ноге, Рани развернулась и всадила нож ему в руку. — Ты не получишь моего сына! Не знаю, что наплел твоему хозяину мой муж, но это его вина, а не наша! — Стерва, ты заплатишь за это! Он ударил Рани по лицу, она упала с постели, но оружие не выпустила. — Пусть я умру сегодня, но и ты отправишься со мной, погань! — Твой сынок умирал, стоя на коленях передо мной. Я думал, снять ли мне штаны, чтобы ему умиралось с наслаждением. Рани дрожала, она смотрела невидящим взглядом в пол. Раш ухмыльнулся, он сделал несколько шагов и королева сделала следующий шаг. Она вскочила на ноги, бросилась на противника и вонзила свой клинок ему в глаз. Мужчина с криками выбежал из комнаты, Праней стоял за дверью и всё слышал. Рани, пошатываясь, направилась к окну, она взобралась на него и посмотрела вниз. Праней хотел остановить её или хотя бы закричать, но не смог ничего сделать. Рани оттолкнулась ногами и полетела вниз. В тот вечер принц увидел, как его мать покинула этот мир. Она всегда говорила сыну, что любит их, но в жизни иногда бывает так, что всё идет не по плану, и ты делаешь рискованные шаги, чтобы спасти тех, кто дорог. Мальчик поклялся себе, что отомстит за её смерть, сколько бы времени это не заняло. Эти события сломали его, стерли старого принца и создали нового, чьи поступки наводили страх даже на хладнокровного Сандара.