Таити

— Хочу в Калифорнию, погреться на солнце, развалившись на тёплом песке. — Райли резко широко раскидывает руки, показывая, как именно он растянется на калифорнийском пляже. — Блейк, поехали вместе, а? Том придвигается слишком близко, настолько, что Ритсон чувствует его дыхание, которое отдает ароматом виски. Блейку кажется, что это предложение Том сделал исключительно под действием виски. И только растягивает губы в бесцветной улыбке, уверенный в том, что завтра протрезвевший Райли и не вспомнит об этом разговоре. — Вот тут уже стоит эта серость, сырость и моросящие дожди. — Том приставляет ребро ладони к шее, показывая, где именно застряло всё вышеперечисленное. — Прям спасения нет, хочу вечное лето, Блейк, жару-у. Сидит он всё так же близко: его плечо плотно прижато к плечу Блейка, и колени под столом тоже касаются друг друга. И Ритсону жарко, так жарко, как на калифорнийском солнцепёке, и ехать никуда не надо. Он хочет сказать об этом неугомонному Райли, но лишь смотрит на него, почти не моргая. — Ты знаешь, — говорит Том и, слегка отстраняясь, ставит локоть на стол, подпирая ладонью подбородок. — Ты почти не моргаешь, это так странно, как будто гипнотизирует, как будто ты не из этого мира. — Райли делает выразительный жест рукой, так часто делал «его Да Винчи», и Том перенял эту привычку у своего персонажа. Он не понимает, что несёт полный бред. Ему кажется, что он говорит очень серьёзные вещи, что это намного важней, чем желание согреться под солнцем. Блейк же отлично понимает, что это несуразица и просто поток пьяного сознания, но, несмотря на это, он смущается из-за странного комплимента, и кровь приливает к лицу. Ритсон сдувает со лба челку и думает: «Как хорошо, что тут почти темно». — Тут так темно, почти ничего не видно, только твои глаза сверкают в темноте. — Теперь и Райли почти не моргает. Его пьяные глаза блестят и неотрывно следят за Блейком. — Слушай, я должен тебе признаться. — Том выразительно приподнимает брови и обнажает идеальные зубы, хитро улыбаясь, он похож на игривого бесёнка. — Когда мы только познакомились, ты ужасно мне не понравился. — Райли заливается громким смехом, а Блейк не знает, что его ждёт дальше. — Ты показался мне таким чопорным, ну, знаешь, такой весь из себя англичанин, ни дать ни взять. Ритсону кажется, что этот поток пьяных разгульных, но не лишенных очарования искренности мыслей Тома, не закончится никогда. — Так может быть, ты до сих пор обо мне такого мнения? — Блейк делает очень, очень серьёзное выражение лица. Тому на секунду даже кажется, что Ритсон обиделся на его слова. – Ну, признавайся! – И, наверное, неожиданно даже для самого себя, Блейк обхватывает обеими руками бока Тома и, чувствуя пальцами его ребра, начинает щекотать. Укромное местечко в безлюдном Лондонском пабе позволяет им дурачиться сколько угодно. Том задыхается от смеха и щекотки, а вот Блейк смеётся на автомате, потому что все его эмоции и чувства сейчас сосредоточены на ощущениях, которые он испытывает от прикосновений к телу Тома, потому что он очень не часто позволяет себе вот так смело прикасаться к Райли настолько откровенно. В какой-то момент Ритсон закрывает глаза и прекращает «пересчитывать» рёбра Тома, но не убирает руки, а позволяет себе задержать теплые ладони на талии Райли. И в тот момент, когда ему кажется, что лимит приличия исчерпан, он чувствует, как Том, прижимаясь к нему, обнимает его за шею. Блейк чувствует тонкий запах парфюма. Его щека прижимается к мягким волосам Тома, которые тоже очень вкусно пахнут. Ритсон делает один вывод: «Хочу дышать тобой всю ночь». Он ждёт, что Том сейчас отстранится, улыбнется своей пьяной обворожительной улыбкой и дальше продолжит ныть о том, как ему надоела Лондонская погода. Но Райли, похоже, и не думает разрывать объятья, он запускает пальцы в отросшие волосы Блейка и шепчет ему на ухо: — Уже на первой съемке я изменил своё мнение о тебе. И с первой съёмки я хотел сделать вот так, — Том шепчет и прикасается к уху Блейка губами, нет, конечно, он делает это не нарочно, и не убирает пальцы из волос, наоборот, аккуратно трогает кожу головы, словно массируя. Ритсон млеет, тает от этих прикосновений. Он всегда такой ответственный и серьезный, сейчас, кажется, забыл, что они находятся в общественном месте, и каким бы укромным не был их столик, но всякое может случиться, да и официанты тут внимательны к посетителям. Блейк посылает свою ответственность ко всем чертям и крепче прижимает Тома к себе, убирая руки с боков, проводит ладонями по спине Райли. И, неужели, он слышит тихий стон удовольствия? — Мне приходилось дрочить всякий раз после того, как я слышал твоё «Artista». Щёки Блейка «пылают». Он не верит своим ушам. Но губы Тома заставляют, по крайней мере, одно его ухо поверить в то, в чем только что признался Райли. Ритсон не может произнести ни слова, не только потому, что не знает, что сказать, но и потому, что боится разрушить всё это. Боится ляпнуть что-то невпопад, насмешить Тома или наоборот спугнуть. — Господи, Блейк, скажи что-нибудь, — в голосе Тома Ритсон слышит нотки отчаяния. — Почему ты говоришь мне всё это только сейчас, Том? — Блейку приходится отстраниться и разорвать тесные объятья. Райли, кажется, смущается, отводит взгляд в сторону. Молчит. Берется за пузатую увесистую бутылку виски и наполняет стакан Блейка и свой. Залпом выпивает. Ритсон же не притрагивается к алкоголю, не моргая следит за каждым нервным действием Тома и ждёт ответ на свой вопрос. Паб — не лучшее место для серьезных разговоров и такого рода признаний. Так думает Блейк. А Том, кажется, уже готов ответить. Он прикуривает сигарету и, выдыхая дым в сторону, наконец-то переводит взгляд на Ритсона. — Почему… Потому что боялся, как подросток, что ты меня оттолкнешь, покрутишь пальцем у виска, или, еще хуже, обнимешь из жалости, похлопаешь по плечу и скажешь, что однажды я найду себе хорошую девушку. — Том пожимает плечами и делает тягу, глядя прямо в глаза Блейка. – Я, конечно, пережил бы это, уже ведь давно не подросток, но, знаешь, твой отказ был бы серьезным ударом по самолюбию. Ритсон переваривает информацию, смотрит на курящего Тома, как будто впервые видит сигарету в его пальцах и то, как порывисто он выдыхает дым. Его глаза кажутся Райли еще больше, чем обычно. — Чёрт, ты такой молчаливый, — с досадой говорит Том и тут же улыбается. — Сводишь меня с ума. — Он нервно тушит сигарету в белоснежной пепельнице и ни капли не сомневается в том, что каждое его слово должно быть сказано сегодня. — Как я мог раньше этого не заметить… — Замешательство Блейка громадней, чем Колосс, он не понимает, как мог быть, настолько слеп при том, что сам испытывал довольно сильную тягу к Тому. — Я умею скрывать чувства, — подмигивает ему Том и смотрит на Блейка так, как будто чего-то ждёт. И Ритсону очень хочется спросить: «Что? Что мне сделать?». Но, судя по всему происходящему, виски помогает Тому быть более решительным. — Идём отсюда? Блейк открывает рот, чтобы издать хоть какой-нибудь звук, но видя, как Райли поднимается и бросает на стол купюры, оплачивая выпивку и закуски, понимает, что его словесное согласие Тому не требуется и за него уже всё решили.

***

Утро застает Тома болью в пояснице, на удивление ярким солнечным светом, ароматом кофе и обнаженным Блейком Ритсоном, который стоит у окна и держит в руках крошечную чашечку и такое же маленькое блюдце. Картина выглядит более чем живописно. Но Райли почему-то думает о том, какой кофе пьет Блейк? С сахаром или без и, если сладкий, то, сколько ложек сахара кладёт? Хотя, чашка слишком мала, чтобы на это количество кофе добавлять больше, чем одну крохотную ложку сахара. А может с молоком? Есть несколько способов узнать: спросить или встать с кровати и, подойдя посмотреть на цвет кофе, забрать и попробовать на сладость, или поцеловать… Последний вариант наиболее заманчивый, но Том слишком ленится, чтобы встать с кровати. — Блейк, — голос звучит внезапно хрипло и глухо. Ритсон оборачивается, явно смущаясь своей наготы, берет с кресла подушку и, оставляя на подоконнике фаянсовую чашечку с блюдцем, молча подходит к кровати. — Доброе утро, — говорит он, как истинный хорошо воспитанный англичанин. — Может и овсянку приготовил? — Том приподнимается на локте и смотрит из-за плеча Блейка на стол, при этом вид его — серьезней некуда. Ритсон, как всегда теряется, не понимая, шутит Том или говорит всерьез, но предпочитает промолчать. А Том коварно пользуется замешательством Блейка, откидывает пухлую подушку, которой Ритсон прикрывал пах, и тянется к его губам, чтобы поцеловать, заодно проверить, каким всё-таки был кофе, который пил Блейк. — Горький, — говорит он, когда отстраняется, облизывает губы и смотрит на Ритсона затуманенным взглядом. — Я передумал ехать в Калифорнию. — Том откидывается на подушки, заводит руки за голову, обнажая подмышки, которые Блейк немедленно хочет поцеловать. — Почему? — спрашивает Ритсон, отмечая про себя, что был не прав насчет того, что Том забудет то, о чем говорил вчера. — Потому что, теперь ты будешь согревать меня. — Взгляд Райли безумно влюбленный и он не может отвести его от глаз Блейка, который так же, как и всегда очень редко моргает.