Музыка его души

      Скрипка послушно ложится в слегка загорелые, обласканные южным солнцем руки. Привычным движением Романо проводит смычком по скрипке и останавливается — первый звук получается ужасным, как скрипучая дверь, но душа все равно замирает в предвкушении сладостного продолжения.       Романо не только умел, но и любил играть на скрипке. В моменты игры все раздражение, вся злоба, весь мир отходил на задний план. Существует только Южный Италия, скрипка и мелодия. Мелодия его души. Она успокаивала, рассказывала ему о тех далеких временах, когда он еще был маленьким ребенком. Не то чтобы его детство было счастливым или преувеличенно радостным, но тогда все было немного... Проще. Немного.       Ловино никому не рассказывал о своем увлечении. Даже Антонио и Венециано не догадывались о том, что Романо играет на скрипке. Все его учителя, обучавшие его этому нелегкому мастерству, уже давно мертвы. Никто не хранит тайны лучше мертвецов, и Ловино мог не беспокоиться о том, что о его любви к скрипке кто-нибудь узнает.       Он помнил, с чего все началось, но не помнил, когда именно. Романо уже не был ребенком, но и взрослым его можно было назвать разве что с натяжкой. В тот странный день он был просто взбешен — не раздражен, не разозлен, как обычно, а именно взбешен. Кажется, причина была в Испании — сейчас Ловино уже не мог вспомнить причину, но тогда это его сильно разозлило. Романо шел, не зная, куда направляется. Он просто шел вперед, пиная все, что попадалась под ноги, вспоминая в голове все ругательства, которые знал — их было немало.       В один момент звуки, доносившиеся откуда-то издалека, заставили его остановиться. Романо замер, прислушиваясь к посторонним звукам. Кто-то играл на скрипке — играл мастерски, как настоящий профессионал. Музыка одурманивала, притягивала к себе, и Ловино, повинуясь странному порыву своей души, пошел на звуки чарующей музыки.       Девушка стояла посреди улицы в бедном одеянии, играя на скрипке. Вокруг нее столпились люди, которых притянула к себе магия музыки, и Романо был одним из них. Он, грубо растолкав толпу, встал впереди всех, наблюдая за тем, как ловко незнакомка управляется со скрипкой, словно скрипка — часть ее тела, часть ее души. Мелодия была медленной, грустной — она рассказывала о беде, несчастье, о великом горе и потере. Романо мог только восхищаться этому мастерству, этой удивительной истории, рассказанной без слов.       Маленький импровизированный концерт подошел к концу — незнакомка убрала скрипку и поклонилась своей восхищенной ее талантом и умением музыке, которая тут же начала аплодировать. Кто-то пытался дать ей денег, как это обычно бывает с уличными музыкантами, но она отказалась. Люди разошлись в разные стороны, воодушевленно обсуждая что-то между собой. Остались только Ловино и эта странная девушка, которая, наверное, заметила Италию среди остальных и не спешила уходить. Видимо, она думала, что Романо хочет ей что-то сказать. И это было так.       — Я... — Варгас смотрел вперед, прямо в лицо незнакомки, судорожно пытаясь подобрать нужные, правильные слова. — Как ты это делаешь? Как ты играешь так... прекрасно? Так, что у меня все внутри сжимается. Просто... Как?       Ловино внезапно вывалил на незнакомку все, что было у него в мыслях, сам не ожидав от себя подобного. Он стоял, не шевелясь, внимательно наблюдая за каждым движением девушки. Она, очаровательно улыбнувшись, подошла к Романо вплотную, чтобы вблизи увидеть этого скандального юношу, который сейчас так не свойственно для себя нервничал.       — Играй, играй, играй, пока можешь, играй каждый день и каждую ночь, и только тогда ты научишься играть о том, что творится в твоей душе.       Ловино продолжал стоять на улице, глядя куда-то вперед себя и полностью погрузившись в омут своих мыслей, и только ровное дыхание давало понять о том, что он живой человек, а не искусно сделанная статуя. Неизвестно, сколько Романо простоял здесь, ощущая на себе всю тяжесть этого мира и что-то, медленно зарождающееся в его груди и пустившее корни по венам. Мечта, цель. Варгас хотел играть так же — это желание, словно сладкий туман, окутало его сознание, и не покидало его очень долгие годы. Очнулся он только тогда, когда почувствовал чужую руку на своем плече — обеспокоенная прохожая спросила, как он себя чувствует. Незнакомка уже ушла, оставив Ловино совершенно одного со своими мыслями. Парень осмотрелся по сторонам и, бросив быстрый взгляд вниз, изумленно открыл рот. Внизу, прямо у его ног лежала скрипка. Ее скрипка.       И сейчас эта скрипка была у него в руках — его скрипка. Музыка лилась по всему дому, обволакивала пространство, и Романо сладостно прикрыл глаза. Только он, скрипка и эта мелодия — весь остальной мир просто не существовал. Мелодия отдавала какой-то горечью, какой-то неизведанной обычному человеку грустью. Ловино, полностью сосредоточившись на игре, даже не заметил, как его губы расплылись в печальной улыбке. Мелодия подходит к концу, звучат последние ноты. Варгас несколько секунд смотрит в стену перед собой, вслушиваясь в тишину, так резко заполнившую собой пространство. Улыбка медленно исчезает с его лица, и все резко встает на свои места. Скрипка бережно возвращается в футляр, который потом Романо положит под кровать и тихо уйдет из дома, создав иллюзию того, что его здесь и не было.

***

      — Братик, братик!       — Чего тебе, придурок?       — Братик, научи меня играть на скрипке!