Present Perfect

Плазма выдала знакомые звуки и снова, как наваждение, она жадно впивается взглядом в экран. В который раз. В которую субботу. Ловит каждое движение. Каждую ухмылку. Вслушивается в такой знакомый голос. Хочется материться. Хочется не отрывать взгляда. Хочется разбить на хуй плазму. Райдос. Райдос мать её! Сколько лет уже прошло? Она и не думала, что эта женщина ещё имеет для неё какое-то значение. А вот поди-ка ж ты – имеет. И каждую субботу, как по часам. Фанатичка, ей Богу. До судорог и красных глаз. Авось выпадут к финалу. Заголовок желтухи так и просится – «Питерская ведунья лишилась зрения после просмотра Битвы Экстрасенсов» или «Наталья Бантеева скончалась от недооргазма». И смешно и выть хочется. А ещё выпить. Виски. С ней. Голыми. Бокалом в стену. Ебантропия мозга. Телефон надрывается. Ларина. Естественно, кто ещё то? Она чувствует. Но не понимает. И слава кому-то там наверху. А ведь именно из-за неё Райдос ушла… ************************************До***************************************** Это всегда игрой было. Каждая новая ведьма как добыча. Взгляды, намёки, касания… К кому потянется? А потом, едва отдышавшись, в общей постели, обсуждали. Игра. Просто игра. Развлечение. Играли, заигрывали, но грань не переходили. Обе знали, где педаль тормоза. Всегда. Но не с Лариной. С ней тормозная жидкость вытекла. Ну, или шланг тупо перетёрся. В голове видимо. У неё, у Бантеевой. И Райдос не простила. Гордая. Нет, она не ушла из «Проснись». Она продолжала мотаться по городам со всем этим «цирком Шапито», «пробуждая» уснувших. Она просто ушла от неё. В одно мгновенье, словно перечеркнула. Стеной отгородилась. Словно и не было ничего. Без скандалов, истерик и выяснения отношений. Просто ещё вчера они делили постель, а сегодня она забыла поздороваться. Даже презрения во взгляде не было. Просто в одно «прекрасное» утро Наталья Бантеева перестала существовать. Не для мира. Для неё. Для Виктории Райдос. Что она тогда почувствовала? Корила ли себя за ошибку? Считала ли секс с Лариной вообще ошибкой? Нет. Не считала. С вершины своего зашкаливающего самолюбия она вообще не понимала в чём проблема. Ну трахнула она Ларину и что? Мир ведь не рухнул! Чего это вдруг Райдос решила положить на неё большой и толстый? Обиделась? Да и флаг в руки! По обижается и вернётся. Все возвращались. Она же Наталья Бантеева! Как кто-то может к ней не вернуться? Как кто-то может просто забить на неё? Как оказалось - может! И именно Райдос может. Осознание? Когда оно пришло? В тот день, когда бывшая любовница объявила о своей беременности? Вот это был номер! Она аж подавилась. Вискарём. Шутка? А через пару месяцев живот на нос и декрет. Шутка удалась! Аплодисменты, товарищи. Но нет, не тогда. Не тогда пришло осознание. А когда? Когда она перестала её видеть? Сталкиваться в коридорах ЦНБ? Когда ключ от её кабинета покрылся пылью на охране? Когда впервые дико захотелось услышать её голос, просто потому что она вдруг поняла, что не слышала его уже несколько месяцев? Или когда «данный номер в сети не зарегистрирован»? А на домашнем – «Вы не туда попали.». Вот тогда ведунья поняла, что совершила ошибку? Что виновата. Что сделала больно. Что предала. Да нет. Наверное, тогда она поняла только то, что Райдос больше не вернётся. Никогда. Может, отбрось она тогда апломб собственной невъебенности, она бы и остальное поняла. Но нет. Куда там. Она же Наталья Бантеева! А Райдос? А что Райдос? Перешагнуть и забыть. И отдать её кабинет Лариной. Чтоб квадратные метры не пустовали. Как и её постель. И гнать, гнать от себя мысли, что Ларина не Райдос. Да хороша. Во всех отношениях. Но не Райдос. Не искрит. Не бьёт током от одного взгляда. Там были взрыв и борьба и каждый день как по канату. Над пропастью и с лезвиями в пятках. А здесь тихая гавань и ласковый котёнок под боком. Не то. И пыль не стряхивается. Месяцами. Спасибо хоть моль не завелась. А потом пятнадцатая. И у котёнка выросли когти. Царапнула. По сердцу. И видимо даже по мозгам. - «Наташ, я тебе изменила.» - когти надо подстригать. В данном случае – секатором. А ведь она привыкла. И вроде бы даже полюбила. И вроде бы даже плевать на пыль и моль. И вообще на то, что не Райдос. Она уже даже не сравнивала. Она уже давно забыла ту, что была до. Она уже любила Ларину. Просто Ларину. Без не. Держи фашист гранату! Каково это, Бантеева, когда тебя вот так вот через колено и на лопатки? - «Ты прости, но я кажется её люблю…» - задохнулась? Больно? Вот и ей было больно! Дошло наконец. И ведь смешно – через Ларину дошло. Как обухом по голове. Вот и ходи теперь на полусогнутых, Бантеева. И улыбайся. Потому что она тоже осталась. В ковене. На глазах. И даже пыталась дружить. Ларина вообще любит дружить. Со всеми. Даже с той, с которой спала. Райдос дружить не любила. Райдос просто похоронила. Её. Для себя. Чувствовала ли она тоже, что чувствует теперь ведьма? Было ли ей так же больно? Или даже больней? И как она не сдохла тогда? Бантеевой сдохнуть хочется. Очень хочется. Позвонить что ли, рецепт спросить. Может хоть через столько лет на хуй пошлёт, а не «Вы не туда попали». Хоть какое-то будет доказательство, что она не труп на личном кладбище Виктории Райдос. Не думать. Не думать. Не думать. О Лариной не думать. И о Райдос не думать. Чувство вины жрёт. Засунуть бы его куда подальше, но не засовывается. Вот как видит Ларину с этим длинноногим Духом, блять, Хаоса, так оно и вылазит и начинает жрать. Ибо понимает, что так же больно, как ей сейчас, когда-то было и другому человеку. И она была причиной той боли. Только вот сможет ли она быть такой же сильной? Сможет ли так же держать лицо? Не сорвется ли в один прекрасный момент и просто-напросто не выцарапает глаза Ванг? Дух Хаоса без глаз -весьма заманчиво звучит… А потом она узнала про отборочные в шестнадцатую. Про то, кто собирается принять участие в них. И пошла туда. Просто извиниться. И столкнулась с ней. И посмотрела в глаза. И вдруг стало совсем не больно. И морок Лариной вдруг прошёл. И она поняла, что вот сейчас она в полном дерьме. Потому что снова искры. И взрыв. И лезвия в пятках. Но только у неё. А Райдос? А Райдос давно всё похоронила, земелькой присыпала и уже даже не носит гвоздички на могилку под табличкой «Наталья Бантеева». Тыдыщ! Контрольный в голову. Катарсис. Реанимация бессильна. Пациент давно мёртв. ****************************Сейчас*********************************** Суббота. Плазма. Виски и чёрные глаза по ту сторону экрана. Взглядом до исступления. Может хоть инсульт заработает. Или лучше инфаркт. А ещё лучше всё и разом. Чтоб наверняка. Взвыть в голос. Выцарапать самой себе глаза. Чтоб не видеть. Вырвать сердце и отключить мозг. Чтоб угомонились молоточки – «А ведь когда-то она была рядом. А ты просто взяла и предала её.» и теми же молоточками, только сильней – «Никогда. Не твоя. Не простит.» Может всё-таки взвыть? Ей. В трубку. А пошло оно всё! Гудки. - «Да.» Глючит? Быстрый взгляд на экран – секунды тикают. Не глючит. Стоном: - «Райдос, если я сдохну, ты придёшь на кладбище?» Тишина… Положит трубку? - «Чёрные розы в Москве закончились…» Вот теперь точно положит. Считайте, что Вы были красиво посланы нахрен, Наталья Владимировна. - «Гвоздики подойдут?»