Музыка

Взмах палочки, пауза. Легкий поворот головы, локоть чуть отклоняется в сторону, палочка указывает на контрабас, и начинается плавная, тягучая, низкая мелодия. Грустная и апатичная. Чуть заметный наклон головы, взмах - в звук контрабаса вплетается флейта, игриво привнося в мелодию легкость и странную нежность. Но вот дирижер взмахивает палочкой и указывает на скрипку. Мелодия вновь меняется, становясь грустной, до того, что скулы сводит и стискиваются кулаки. Уилл, затаив дыхание, следил за каждым жестом Оливье сквозь стекло студии. Запись альбома для очередного исполнителя шла своим чередом и в студии толкалась куча народа: знакомые, едва знакомые и совсем не знакомые Руссо люди. Он стиснул зубы и снова в упор уставился в спину Шультеса. Там, за стеклом, творилась магия: там рождалась музыка. Та самая, которую они с Оливье написали после того как... Нет, об этом лучше не думать, слишком много людей вокруг. Мало ли, заметят. Взмах, поворот кисти, короткое, плавное движение и музыка перерождается: из затихающего, по сути, умирающего звук становится сильным, тягучим, оставляющим пряное послевкусие на языке, как хороший глинтвейн в холодный день. Вступает альт - и в общий букет добавляется корица: сладковатая, мягкая, но заметная ровно настолько, чтобы не перебить вкус. Снова легкое движение локтя, снова скрипки и тягучая нежность флейт. Шафран, определенно: чуть горьковато, но невозможно оторваться. Уилл вздыхает, когда затихает последний аккорд. Он осторожно оглядывается, проверяя, не заметил ли кто его чрезмерного внимания дирижёру, но все заняты своими делами и только Пило ехидно подмигивает, встречаясь с ним взглядом. Уилл смущенно пожимает плечами, показывая, что ничего не может с собой поделать. Жан знает, они сами ему когда-то рассказали. Ему и Роду. Даже Дов, кажется, не в курсе, да и не надо ему. Шультес, тем временем, заканчивает какой-то разговор с оркестром и выходит в общую студию. - Ну как? - он вопросительно смотрит на Уилла. - Ты был неподражаем, - Руссо усмехается, развалившись на стуле и глядя на друга снизу вверх. - А саксофон слегка подкачал в одном моменте: надо было чуть дольше протянуть ноту. - Да, я заметил. Завтра будем перезаписывать, сегодня уже все вымотаны. Так что, я домой. Вы как? Уилл? Жан? Пило машет рукой и говорит, что ещё посидит здесь, у него работа пока осталась незаконченной, а он очень не любил оставлять так. Руссо пожимает плечами, показывая, что может и поехать домой, все равно здесь делать больше нечего. - Отлично, тогда поехали, я тебя подброшу до дома, - Оливье быстро прощается со всеми, договаривается на завтра, что-то на ходу объясняет саксофонисту... А Уилл накидывает куртку и прощается с исполнителем и продюсером, договариваясь, что именно они будут записывать завтра. - Уилл, ты идёшь? - Шультес окликает его уже от двери и Руссо, наскоро попрощавшись, выходит. Лишь отъехав несколько кварталов от студии, он поворачивается к Оливье и смущенно произносит: - Знаешь, я когда смотрел на тебя там, за стеклом, вспомнил когда и как мы написали эту мелодию. И ты знаешь... В общем... Я тебя люблю. Вот. Он краснеет и отворачивается к боковому окну, замечая как Шультес тормозит у дома и аккуратно припарковывает машину. В квартиру они заходят в молчании. Лишь после того, как заперта дверь, Оливье разворачивает Уилла лицом к себе и говорит, придерживая пальцами за подбородок и серьёзно глядя в глаза: - Если ты сказал это только из-за того, что мы спим - лучше промолчи. Руссо мотает головой, отрицая слова Шультеса и заодно освобождая подбородок из захвата. - Нет, я... Я действительно тебя люблю. Просто... раньше боялся сказать. Ну, понимаешь, мы же работаем вместе, давно дружим, всё такое, - он крутит в воздухе рукой, показывая, какое такое. - Тогда хорошо, - Оливье сосредоточенно кивает. - Потому что я тоже тебя люблю. Он легко касается губ своего партнёра и сильно прижимает его к себе, поцелуем отвечая на вопрос, который ни один из них так никогда и не задаст вслух, потому что их семьи там, во внешнем мире, а они - здесь, в своей собственной, маленькой квартирке в центре Парижа, в которой есть место лишь для двоих.