Дирижер

"Ты стоишь перед оркестром. Тишина. Пауза. Зал замер в ожидании. Взмах, затакт... Вступает скрипка. Жалостливо, неровным, рваным ритмом она в первый раз проходит по нервам. Локоть правее, левая рука выше - звук чуть заметно меняется, становясь на пол тона выше. Вот так, теперь ровнее... Правая рука на пару сантиметров правее, вступает вторая скрипка, чуть перекрывая первую, чуть ниже, насыщеннее. Мелодия начинает свой бег. Взмах - скрипки смолкают и вступает рояль. Огромный, громоздкий, неповоротливый - он мягко и нежно успокаивает после скрипичной боли, легко выводя высокие ноты. Локоть правее, взмах. Ещё один. Оркестр оживает, каждый инструмент ведет свою партию, каждый музыкант знает лишь свою часть, а ты должен помнить их все, знать кто и когда вступает, уметь вовремя разбудить звук, вовремя убрать его. Ты должен жить им, жить своей музыкой. Гитара вплетается в общий ритм и оттеняет высокие ноты. Бас-барабан меняет ритм. Твоя музыка живет теперь сама по себе, как не в меру взрослое дитя: самостоятельна, но нуждается в контроле. И только ты можешь сделать так, чтобы она всегда была идеальна. Жить с музыкой, все время играющей у тебя в голове - непросто. Жить с музыкой, играющей в сердце - непросто вдвойне. Ты видишь ее во всем, в каждом звуке, в каждом движении. В твоем мире нет обычных слов, там звучат лишь “стаккато”, “аллегро”, “легато”. Когда ты стоишь перед оркестром - ты уже не тот, кто выходил на сцену. Взмах - и ты становишься проводником, как бы банально это ни звучало. Первый взгляд, первое движение, первый вдох - и вы с музыкой сливаетесь воедино. Ты никогда не сможешь передать это словами, никогда не выскажешь вслух, не потому, что не хочешь, а потому, что не существует слов, способных передать все это. В тот момент, когда ты стоишь перед оркестром - ты чувствуешь себя божеством, сошедшим на грешную землю, человеком, способным двигать горы и осушать моря, ты ощущаешь мир в себе и себя в мире. Ты находишься в полной гармонии... Несколько минут работы кажутся стороннему наблюдателю простейшими в мире, обычные взмахи руками, ничего необычного. Но только не музыканту. Каждый музыкант знает, насколько это тяжело: жить, с музыкой в сердце. Последний аккорд, музыка затихает, замирает, остается тягучим послевкусием на языке и ты стоишь ещё пару секунд оглушенный, опустошенный, высказавший все в своей музыке, своем детище. Сказавший нотами больше, чем когда-либо сможешь сказать словами. " - Ты идешь? - Оливье легко касается плеча Уилла и заглядывает ему в глаза. - А? Прости, задумался, - Руссо смущенно пожимает плечами и быстро оглядывает зал. - Все уже ушли, - Шультес усмехается, замечая взгляд. - Остались только мы. Оливье мягко целует Уилла и отстраняется. - Поехали домой, я что-то чертовски устал. Руссо усмехается и проводит кончиками пальцев по руке Шультеса. - Я вижу, - Уилл нежно разминает затекшие и напряженные мышцы, от плеча вниз, к локтю. Оливье расслабляется и блаженно прикрывает глаза. - Спасибо. Кстати, Пьер сказал... - Кто, прости? - напрягается Руссо. - Пьер, альтист. Так вот, он сказал, что ещё пара репетиций - и ты сможешь меня заменять, настолько пристально и внимательно каждый раз смотришь мне в спину. Уилл усмехается, продолжая разминать напряженные мышцы. - Знаешь, я никогда не мог понять, как ты столько выдерживаешь. У меня бы руки давно отвалились... - Тренировка, - пожимает плечами Шультес. - Я вообще сильный, знаешь? - Помню, - улыбается Уилл. Оливье чуть щурится, отчего разрез глаз у него становится еще более странным. - Напомни мне, почему я не говорил, что люблю тебя? Руссо вздрагивает и встречается взглядом с Шультесом. - А ты...? - Конечно. Ты сомневался? - Оливье усмехается, приобнимает Уилла и встает, заставляя его вскочить следом. - Поехали уже домой, а? Я действительно чертовски устал с этими бесконечными репетициями. У тебя завтра тоже выходной? Руссо кивает, завороженно наблюдая, как Шультес закидывает в сумку ноты и роется в карманах, пытаясь разыскать ключи. - Вот и отлично, значит выспимся, - Оливье оборачивается, подходя к выходу. - Ты чего застыл-то? Уилл трясет головой, подхватывает сумку и догоняет Шультеса. - Ничего, просто опять задумался. Ты же знаешь, что я тоже тебя люблю? - он серьезно смотрит в глаза Оливье, коротко целует его и первым выходит на улицу. Дверь за их спинами закрывается неслышно. Солнце чуть клонится к закату и вечер только начинается.