Жизнь, прожитая не зря

Зима в этот год пришла как-то быстро и сразу надолго, за одну ночь снегу намело столько, что он покрыл всю землю толстым слоем, а под утро ударил морозец, и после этого температура уже не поднималась, а снег все шел и шел. За декабрь его намело столько, что солдаты каждое утро в гарнизоне начинали с того, что скребли снег, но он все падал и падал, так что труды их были напрасными. Но пограничники не падали духом, вычищали гарнизон и вывозили снег на ближайшие поля, где и без того все было белым бело. Несмотря на обильные снегопады, температура была довольно низкой, в редкие дни она поднималась выше десяти градусов мороза, чаще же останавливалась на пятнадцати. Ко всему этому почти непрерывно дул сильный ветер, и его завывания слышались сквозь закрытые двери и окна так отчетливо, что у людей, слышавших их, сжималось сердце от жалости к тем, кому выпала нелегкая участь быть сейчас в пути. Одним из таких несчастных оказался старший лейтенант Салиховский Андрей Владимирович. Он только что сдал дежурство по заставе после смены караулов, а до этого лично проверил все посты и убедился, что все в порядке. Теперь он направлялся к офицерскому дому, все его попытки укрыться от снега были тщетны, и он походил сейчас на снежного человека; снег засыпал все: и шинель, и ушанку, и сапоги, налипал на лицо. Добравшись до дома, Андрей остановился под навесом входной двери и, как смог, очистился от снега. Надевать шинель и ушанку он уже не стал, тихо открыл дверь и быстро прошел вовнутрь. Здесь было несравнимо тепло с улицей, и молодой офицер некоторое время просто стоял и оттаивал. Немного привыкнув к теплу, он тщательно вытер ноги о половую тряпку и пошел к своей квартире на втором этаже. Дойдя до нужной двери, мужчина остановился, вздохнул и отрыл дверь без ключа; он знал, что в квартире кроме его сына есть человек, который еще не спит. Молодой офицер старался, как можно тише раздеваться, но все равно его присутствие не осталось незамеченным, и из комнаты вышла милая двадцатилетняя девушка. Она закрыла дверь и приперла ее своим хрупким тельцем, и только после этого Андрей зажег свет в прихожей. При свете электрической лампочки эта девушка показалась Андрею частицей этого света, его живым воплощением: такой светлой и нежной она была. Ее светло-каштановые, почти пшеничные, волосы рассыпались по плечам, тоненькая фигурка в темном сарафане и светленькой кофточке казалась еще тоньше, а изумительные, огромные светло-карие, почти желтые, глаза не могли смотреть на него и минуты. Но и этого времени Андрею хватало, чтобы понять, о чем они говорят. Он смотрел на нее и находил ее замечательной девушкой; он не мог смотреть на нее серьезно, а она стояла напротив и крутила в руках кончики волос, потупив глаза. Она тоже все знала и понимала, потому что не отличалась тупостью, но не могла пересилить себя и не приходить сюда вовсе. Они оба все понимали, однако изменить что-либо были не в силах. Они стояли в прихожей и молчали; это происходило каждый раз, когда Андрей возвращался с постов позже, чем закрывался детский садик. Андрей уже несколько раз пытался объяснить Софике, что она зря теряет время у него в доме; девушка молча слушала, вроде бы и соглашалась, а потом вновь забирала сынишку Андрея из садика и сидела с ним до прихода Андрея. Молодой мужчина попытался подействовать на Софику через ее родителей, но и это не помогло; она и их слушала так же, как и самого Андрея, но приходил нужный час, и она опять уходила за Сережей. Каждый такой раз Андрей отводил ее к самой квартире и передавал из рук в руки родителям. Так было и сейчас, они стояли друг напротив друга и молчали, потому что говорить что-то было бесполезно и Андрею и Софике. -Андрей Владимирович, ужинать будите? – решилась, наконец, заговорить Софика, и ее нежный голосок вернул Андрея в настоящее из дум. -Да, буду. Но разогрею я себе сам. -Зачем же Вам утруждать себя? Я сейчас все быстро сделаю. -Софика, уже час ночи скоро, тебя же родители ждут. Пойдем. Андрей взял жакет Софики с вешалки, помог девушке одеть его и открыл входную дверь. Софика безмолвно подчинилась ему и пошла по коридору чуть впереди Андрея, так и не поднимая головы. У нужной двери она остановилась, открыла ее и столкнулась с отцом. -Вот, привел, товарищ полковник, - виновато констатировал Андрей, он, не смотря ни на что, чувствовал себя виноватым перед Софикой и ее родителями. -Спасибо. Иди спать, Софика. Как застава? - спросил полковник уже совсем другим тоном, выйдя сам в коридор и закрыв дверь. -Все в порядке, посты сам проверил, все хорошо, товарищ полковник. -Ну и замечательно. Дома как? Сын спит? -Да, он всегда быстро при Софике засыпает, - Андрей отвел и опустил глаза. Он с большим уважением относился к коменданту гарнизона, но не мог заставить себя полюбить его дочь. -Извини меня за нее, ты здесь не виноват вовсе, не казни себя. До сих пор не могу понять, зачем она вбила себе в голову, что ты – тот, кого она ждала всю жизнь. В молодости, когда создавал семью, так мечтал, чтобы дети были счастливы, радовался, когда родились и сын, и дочь. А выросли, и никакого успокоения; Антось не устроен, Софика ни о ком кроме тебя слышать не хочет. Мать нервничает из-за нее, переживает, говорит, что это я ее разбаловал. На Антося теперь вся надежда – она его всю жизнь слушалась лучше нас с матерью. Вот приедет через полгода, вздохнем свободно и мы, и ты. Потерпишь? -Мне деваться некуда. Да и моя вина во всем этом есть, я всегда поощрял приходы Софики к нам, и когда Галина здесь была, надеялся, что они станут подругами, но я и думать не смел, что она все это так себе представит. -Моих женщин не поймешь, делаешь для них все, из кожи вон лезешь, надеешься, что похвалят, а получаешь одни выговоры. -Мне и выговор получить не от кого. -Микола, ты чего же это гостей в дом не пускаешь? - вышла к мужчинам жена полковника. – Проходи, Андрей, ужином тебя накормлю. -Спасибо, Марь Антонна, я не буду, домой пойду, а то вдруг Сергей еще проснется. Спокойной вам ночи, - Андрей повернулся и пошел к своей квартире. -Такой мужик пропадает, хоть волком вой, - констатировал полковник, когда Андрей скрылся из виду, и глубоко вздохнул. -Да, сколько Софике туда не ходить, навсегда никогда не уйти. -Антось вернется, может, хоть его послушает, ведь и себя и его изматывает, а мальчонка вырастет, еще сложнее будет все – он-то совсем ни в чем не виноват. -Пойдем домой, Микола, холодно здесь, - вздохнула Мария Антоновна. А тот, кого они так жалели, сидел сейчас у себя в квартире на кухне и водил вилкой по тарелке с пюре - аппетита у него не было, нагрел пюре просто так, чтобы хоть как-то убить время. Спать ему не хотелось совсем, его даже не тянуло в ту комнату, где до сих пор стоят две кровати, составленные вместе, и детская кроватка – за полгода у него не нашлось получаса, чтобы разобрать одну кровать и отнести завхозу. Вот и сегодня, вернувшись от Корнеевичей, быстро убедился, что сынишка спит, и тут же вышел из спальни. Вот уже скоро полгода, как живут они с Сережей вдвоем - в самом начале сентября прошлого года их развод с Галиной был удовлетворен, а ушла она от них еще раньше. Андрей вспоминал ее каждый день, не мог забыть, как жили они вместе, умом понимал, но сердцем не принимал тех действий, что натворил полгода назад. А как хорошо начиналась их жизнь в гарнизоне. На железнодорожной станции «Унгены» их ждала гарнизонная машина, шофер привез их к месту назначения, где их встретил сам комендант гарнизона. Андрей выпрыгнул первым, помог выйти Гале, забрал вещи, оставил жену и чемоданы около машины и подошел к группе офицеров. …-Товарищ подполковник, - вытянулся Андрей. – Младший лейтенант Салиховский прибыл для дальнейшего прохождения службы во ввренный Вам гарнизон. -Вольно, младший лейтенант. Выправка отменная, устав знаете, уже понял. Об отсрочке Вашей тоже уведомлен, потому выговора не будет. Прибыли Вы, как я понимаю, с женой? -Так точно. -Почему же оставили ее одну сторожить вещи? -Сначала обязан был представиться сам. -С субординацией, смотрю, тоже знакомы. Военные в семье есть? -Так точно, и были и есть. -Что кончили? -Московское пограничное училище. -С какими результатами? -С отличием. -Даже так. И Вам не предлагали остаться в столице, не рисовали радужных перспектив по поводу академии? -И остаться предлагали, и перспективы рисовали. -Почему же Вы уехали? -Не имел я права остаться: я дал одному человеку слово, что познаю службу сам по себе, не ссылаясь на фамилию; через несколько часов после этого этот человек умер. Я бы сдержал слово, даже если бы он остался жив, и, тем более, не смог его нарушить после его смерти. Это лишь первая причина. Вторая заключается в том, что отличников на нашем выпуске было двое: я и мой лучший друг; я оканчивал училище холостым, а у друга и тогда была семья. -Я понял все, кроме одной фразы. Что означает ваш намек на фамилию? -Ничего особенного, если не учитывать того, что мой ныне здравствующий дед – генерал-полковник, тот дед, что умер четыре года назад, был генерал-лейтенантом. А отец уже сейчас стал генерал-майором. -Теперь все совсем встало на свои места. Пойдемте, представлю Вас остальным офицерам. Как Вас по имени – отчеству, кстати? -Андрей Владимирович. -А супругу? -Галина Игоревна. -А я для супруги Вашей Николай Андреевич. -Вас понял. -И не томите ее одну, пригласите к нам. Представлять сразу обоих буду. -Слушаюсь. Андрей с Галей знакомились с офицерами, все их очень радушно принимали, поздравляли. Под конец знакомства старшина гарнизона повел их к офицерскому общежитию, где выделил однокомнатную квартиру с кухней. Андрей был счастлив и этому, чего нельзя было сказать о Гале. Андрей заметил это. -Галчонок! Тебе не нравятся наши хоромы? -Поставим мебель, повесим шторы – будет похоже на жилье. А пока сарай – сараем, - честно ответила Галя. -Галчонок! Мы не в Москве. Пора отвыкать от столичных замашек. -Это, конечно, так, но я не могу все сразу, - осеклась Галя. -А я и не прошу сразу. Я ведь все понимаю: ты жила с родителями, одна у них; ты привыкла к совершенно другому образу жизни. Со временем мы вернемся к нему, но я должен добиться этого сам. Понимаешь? -Понимаю. Я вот думаю, нам новоселье справлять надо, или нет? -Конечно, надо. Ты у меня умница, и я тебя люблю. Мебель сама не таскай. Освобожусь, все принесу, что дадут. Поняла? -Да, Андрюша. Приходи поскорее, я буду ждать тебя. -Постараюсь. Андрей поцеловал жену и ушел, но быстро освободиться ему не удалось, до самого вечера комендант знакомил молодого офицера с вверенной теперь ему частью границы, рассказывал об особенностях и трудностях, давал советы. Когда Андрей вновь появился в своей квартире, там уже стоял стандартный набор мебели, а хозяйка устраивала по своему вкусу кухню. -Галчонок, зачем ты таскала мебель, я же запретил тебе. -А я и не таскала. Борис Петрович солдатам приказал, они все принесли и поставили. -Кто это, Борис Петрович? -Старшина Леонов. Для тебя старшина, а для меня – Борис Петрович. Вот так-то. Есть будешь? -Ты уже и ужин успела приготовить! Ну, и хозяйка у меня! -Мне помогли женщины. -Что за женщины? -Жена коменданта, Мария Антоновна, и их дочка Софика. -Что за имя такое странное, Софика? -Ничего странного, это молдавская интерпретация имени Софья. Они же молдаване, и сына своего Антона Антосем называют. -Все-то ты уже узнала. -Не все еще. Иди, умывайся, а я на стол соберу. -Слушаюсь, товарищ командир. Они ели свой первый ужин в своей квартире, и Андрей был рад этому, как самому дорогому подарку. Еще через несколько дней молодые устроили новоселье, и пригласили на него весь гарнизон. Андрей гордился молодой женой, принимал с воодушевлением любые ее начинания, готов был исполнить любое ее желание. В сентябре Галя пошла работать в детский садик музыкальным руководителем, так как с фортепиано была знакома, но проработала там всего один сезон – ушла в декрет. Молодожены вдвоем прожили чуть больше года – в августе родился Сережа. Андрей был готов носить жену на руках, но она все больше отдалялась от него, занималась в его присутствии только сыном, да и то лишь для вида. Дочка коменданта пропадала с ней рядом целыми днями, а когда родился Сережа, то возилась с ним, как с родным. Андрей, конечно, все это замечал, но пытался уговорить и себя, и окружающих, что все это временное явление, что Галя изменится, как только Сережа станет чуть взрослей. Но время шло, а отношения между супругами так и не налаживались, Галину это не беспокоило, она считала все нормой жизни, а Андрей переживал разлад очень сильно. И лишь на службе забывал о семейных неурядицах. Командование тоже заметило разлад в семье Салиховских, решило им помочь – увеличило жилплощадь. Новую двухкомнатную квартиру супруги облюбовали за месяц до своего окончательного разрыва. Все началось с того, что по гарнизону поползли упорные слухи о связи нового молодого офицера Яна Нихейчука с Галиной. Андрей старался не обращать внимания на них, хоть ему не раз намекали о неверности жены, но он не мог поверить в это. На одном из еженедельных собраний офицеров гарнизона комендант вызвал Яна и спросил его, как он думает жить дальше: оставаться здесь или менять место службы. Все офицеры прекрасно поняли, на что намекал полковник, и ждали ответа. -Я думаю, мне лучше уехать, - выговорил Ян, и все собрание замерло, дожидаясь реакции Андрея. Андрей же с силой сжал зубы и кулаки и зажмурил глаза. После собрания они шли к дому вдвоем с замполитом гарнизона капитаном Валерием Яковлевым. -Прости за подобный вопрос, но как ты ей об этом скажешь? – спросил Валерий. -Так и скажу, что может ехать куда угодно, я ее больше не держу. Не хотел я в это верить, все считал сплетни, образуется, уляжется. Улеглось, да только не так, как я хотел. А может оно и к лучшему, Сергей еще не так велик, мало что понимает, легче будет перенести ему разлуку с матерью. -Ты соображаешь, что говоришь? Ты хочешь оставить сына у себя?! -А ты предлагаешь отдать его блудной мамаше и чужому мужику! -Но ведь она ему мать. Отдаст ли она его тебе? -А я и спрашивать не буду. Сергей останется со мной. -Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что ты можешь быть так жесток, я бы не поверил этому человеку. -Она поступила со мной не менее жестоко. Пусть платит теперь. -Но Галя – женщина. К тому же любимая тобой. -Это ничего не меняет. Я не желаю больше слышать о ней никогда. Понял? -Понял, не кричи на весь гарнизон. Галя встретила мужа, как всегда, молча подала ужин и ушла в комнату к сыну. Андрей не стал есть, он сидел на кухне и думал, как начать разговор, Галина вернулась через несколько минут, увидела полную тарелку и произнесла: -Когда поешь, скажи, я приду и вымою посуду. -Сядь, пожалуйста, мне надо тебе кое-что сказать, – как мог спокойно попросил Андрей. -Но меня Сережик ждет, мы играем там с ним. -Сядь! – Андрей впервые кричал на жену, и она от изумления и испуга действительно села на табуретку. – Сегодня на собрании Микола Андреич прямо спросил Яна, останется он здесь или уедет в другой гарнизон. Ян пожелал уехать, и тем самым лично подтвердил те слухи, которым я до сих пор не желал верить. -Я не понимаю. О чем ты говоришь? О каких слухах? – встала Галина и хотела уйти. -Ты все прекрасно понимаешь. Сядь и не перебивай меня, я еще не кончил говорить! Ян оказался смелее тебя и честнее, ты даже сейчас не хочешь говорить правду, ну, да Бог вам судья. Дальше можешь жить, как хочешь, решишь ехать за Яном – счастливого пути, задумаешь перебираться к родителям – скатертью дорога. Я тебя больше не держу. Разводом я займусь сам. И знай – сына ты больше не увидишь. -Андрей?! – ужаснулась Галина. Она только теперь поняла, до чего довела мужа, поняла и испугалась этого нового человека. -Все, я сказал! Собирай вещи и катись, куда угодно. Андрей встал из-за стола, одел сынишку, накинул плащ, и они ушли; когда они вернулись, Галины уже не было. На следующий день Андрей подал заявление о разводе, и вскоре их развели, оставив Сережу у Андрея. Так печально закончилась супружеская жизнь Андрея, и началась новая – жизнь отца – одиночки. Она оказалась сложнее, чем предполагал Андрей, но он не падал духом и растил сынишку. Сережа действительно уже к новому году совсем забыл маму, и это его первое слово было обращено совсем не к той, что родила его. Мамой он назвал Софику, и она была этому безумно рада; Андрей пытался отучить сынишку от этого, но добился только приставления имени. «Мама Софика», - так по сей день Сережа называет дочку коменданта, а та надеется, что когда-нибудь он будет звать ее просто мамой. Надеется, не смотря на все разговоры Андрея с ней. …Андрей опомнился, он до сих пор сидел за столом на кухне, а перед ним стояла тарелка с нетронутым ужином; есть Андрею не хотелось, и он переложил порцию обратно в кастрюлю. Мужчина уже собрался лечь спать, когда услышал чуть заметный стук во входную дверь, и открыл. На пороге стоял Валерий Яковлев. И Андрей впустил его. -Проходи, раз пришел. Иди на кухню, а то мы Сергея разбудим, и потом его не угомонишь. Ты чего это не спишь по ночам? -Да уж утро скоро, посты сейчас менять будем. Прости, что разбудил тебя, но дело у меня такое, что отлагательства не терпит. -Я не спал. Говори свое дело. -Как не спал? – изумился Валерий, и его зеленые глаза стали абсолютно круглыми, а светлые брови над ними выгнулись домиками. Валерий был не намного старше Андрея, и они быстро находили общий язык в любой ситуации, хотя внешне были прямыми противоположностями. Валерий был намного ниже Андрея и шире его раза в полтора, его пшеничные волосы и усы слушались даже самого легкого прикосновения руки. Валерий до сих пор не был женат, и уже который год обивал порог квартиры коменданта с этой целью. И вот только вчера он добился того результата, о котором так давно мечтал. Но Валерий знал об Андрее все, или почти все, и понимал, что его женитьба на Софике должна изменить и жизнь Андрея, с этим он и пришел сейчас к Андрею. -Да вот так. Не спал и все, – ответил Андрей, закрывая эту тему. – Ладно, обо мне потом. Говори, когда свадьба? -Чья?! – поразился Валерий такому легкому повороту разговора в нужное русло. -Твоя и Софики. Ты ведь пришел ко мне сказать о ней, потому что после нее Софика не сможет так легко ходить ко мне. Или я ошибся? -Да нет, все верно. Только я очень долго думал, как тебе это сказать. А ты сам мне все рассказал. -По твоему сияющему виду трудно было не догадаться о помолвке. А все остальное вытекает из нее. -Неужели я совсем не умею скрывать своих чувств? -Сейчас абсолютно. Да это и ни к чему. Ты счастлив, и это прекрасно – будь так же счастлив до конца дней своих. А по поводу Софики вот что – ты сможешь сделать эту девочку счастливой, она достойна этого; ну а я стану привыкать жить совсем один. -Почему один? А Сережка? -Я имел в виду другое. Конечно, не один – нас двое. Так, когда свадьба-то? -Не знаю пока, когда-то летом сыграем, Софика Антося ждет, оно и понятно – брат, все-таки. А ты сможешь быть моим свидетелем. Или кого-то еще просить надо? -Ни в коем случае. Тебя на Софике женю я, и только я. Запомни это. -Спасибо тебе за все. Можно я на Сережку взгляну? -Можно, но, ради Бога, как можешь тише. -Естественно. Я тихо и быстро. Валерий бесшумно открыл дверь в комнату, на мысочках подошел к кроватке Сережи и нагнулся над мальчиком. Сережик спал безмятежным сном, чмокая во сне губами, а Валерий смотрел на него и думал о своем. Стоял он около Сережи действительно недолго, потом так же неслышно вышел. -У меня самый потрясающий на свете крестник, - констатировал факт Валерий, вернувшись в коридор. – Я пойду, пожалуй, а то опоздаю. -Удачи и спокойствия. -Тебе того же. Ложись спать. Андрей так и не лег спать до утра, а утром надо было собирать сынишку в ясли, чем и занялся молодой отец. Известие о предстоящей свадьбе дочери коменданта и замполита распространилось по гарнизону быстро. Все женщины гарнизона начали потихоньку к ней готовиться, а сама невеста ждала своего брата и надеялась на чудо. Она и согласие свое дала только, чтобы родители от нее отстали, а они это всерьез восприняли; теперь у Софики вся надежда была только на Антося. Они всегда находили общий язык и понимали друг друга с полуслова, и Софика даже сейчас в тайне верила, что брат примет ее сторону. Появился Антось в гарнизоне очень необычно. Уже давно закончились экзамены и отзвучали звуки выпускного вечера, а Антося в гарнизоне все не было. Мария Антоновна извелась уже сама, ожидая сына, и каждый вечер изводила мужа, требуя от него объяснений о задержке сына. Николай Андреевич и сам не знал, в чем, собственно, дело, он связывался с училищем, где ему подтвердили, что Антосю дали распределение на их заставу, и все. Сережа очень часто все вечера напролет пропадал в квартире у коменданта, где с ним забавлялись обе женщины, и Андрею ни один раз приходилось забирать его от них уже спящим. В один из таких вечеров Мария Антоновна усадила Андрея ужинать и стала жаловаться на судьбу. -Вот у других людей дети как дети, а у нас что? Дочку еле-еле уломали замуж выйти, так теперь сын пропал. А что за свадьба без родного брата? И где его только носит, ведь знает же, что не просто так ждем его, у нас ведь давно готово все: и платье, и стол почти собран. А Антося все нет и нет. Что делать, ума не приложу. Может, он женился там где-то, так оно и лучше. Здесь-то где я ему невесту найду? Здесь все больше женихи да мужья. Ох, детки, детки, как же нелегко вы достаетесь. Думала, вырастут, кончат школу, легче будет, какой там легче, еще тяжелее стало. И как ты один со своим справляешься, удивляюсь просто. -Так же, как и остальные. Вот дед мой, например, потерял жену, когда маме всего несколько месяцев было; бабушкин брат в войну потерял жену, дочку и зятя, а внука вырастил; тетка одна умерла во время родов, а дочку-то дядька потом один поднимал. И ничего, все выросли, выжили, людьми стали или становятся. -Так ведь вас вон сколько рядом было, помощников хоть отбавляй, а ты здесь один. -Почему же один? Разве вы мне не помогаете? -Что мы: посидеть, посмотреть, побаловаться. -И то дело. А по поводу Антося. Приедет он, никуда не денется. Может, дела какие-нибудь задержали. Когда отец с фронта вернулся, мне три с половиной года было. Мама не верит в это, но я отчетливо помню, как ждали его, и что было, когда он приехал. …Война закончилась, прошел парад Победы, на дворе стоял июль месяц. Солнце над Горным жарило, что было силы каждый день, трава уже пожухла во многих местах, а в колхозах начали уборку зерна и заготовку кормов. В тот день в доме не было никого, кроме Дарьи Филипповны и малышей. Ваня, Алла и Андрей играли во дворе и следили за Мишей и Олей, когда услышали скрип калитки. Все трое забыли о младших и побежали посмотреть, кто там пришел, каждый из них надеялся, что это его мама. Но у калитки стоял незнакомый им военный, и ребятишки замерли. Они уже несколько раз слышали от взрослых, что с войны возвращаются к кому-то сыновья, мужья, отцы; но к ним после дяди Стаса не вернулся еще никто. Все трое знали, что их отцы были на войне. И вот теперь перед ними стоял военный весь в орденах, красив и великолепен. Чей же он? Кому из них так несказанно повезло? На скрип калитки из дома вышла и Дарья Филипповна. В отличие от малышей, она сразу поняла, кто это, охнула и бросилась со двора бежать за Ирой. Она так напугала ребятишек, что Аллочка тут же заплакала, а Ваня и Андрей еще сильней прижались друг к дружке. Военный понял их состояние, поставил чемодан на землю и подошел к мальчикам. Они схватились за руки и расширили глаза от ожидания. Военный присел перед ними. -Что так смотрите, хозяева? Ведите в дом, там разбираться будем, кто из вас кто. Пошли, парни. Владимир встал, протянул обе руки, и мальчики несмело сунули ему свои ладошки. Аллочка вспомнила о младших и побежала к ним, а Ваня с Андреем провели Владимира в дом. Владимир еще в сенях снял фуражку и остановился, не зная, куда идти дальше. Ваня, на правах старшего, заговорил первым. -Идемте в гостиную, мы гостей всегда там встречаем. -Да я, парни, вроде как не гость. Одному из вас я брат двоюродный, а второму, если не ошибаюсь, отец. Тебя как зовут? -Иван Кашнов. -Ну, здравствуй, тогда, Иван Алексаныч. -Здравствуйте. А Вас как зовут? -Владимир Сергеевич Салиховский, к вашим услугам. -Папа! – вскрикнул Андрей, до сих пор не издавший ни звука, и бросился к отцу на шею. -Значит, не ошибся, - еле выдавил из себя Владимир, прижимая к себе сына. – Тебя-то, сын, как звать? Сергеем? Мальчик отрицательно замотал головой, чем крайне изумил отца. -А как же тогда? -Его Ира Андреем назвала, - отозвался Ваня, потому что Андрей не мог издать ни звука. – А я тоже на руки хочу. -Раз хочешь, иди, - Владимир перенес сына на одно плечо, а свободной рукой подхватил брата. Владимир так и стоял с мальчиками на руках в сенях, когда в дом ворвалась Ира. Она вбежала и остановилась на пороге, изучая мужа со спины, она узнавала знакомую и забытую фигуру, а из глаз у нее сами собой текли слезы. Она хотела и не могла сделать ни шагу, женщина боялась спугнуть эту драгоценную минуту, которую она ждала почти четыре года. Вслед за Ирой во двор сбежались все женщины, но они не входили в дом, предоставляя жене первой встретить мужа. Немного привыкнув к запаху отца, Андрей оторвал от него свое личико и увидел маму, всю в слезах, закрывшую рот рукой, и с детской непосредственностью воскликнул: -Мама! Этот детский возглас заставил Владимира обернуться, он тот час же спустил мальчиков с рук, подошел к Ире и с силой прижал ее к себе. Ира уткнулась мужу в грудь, потеряла последние силы, стояла беспомощная и беззащитная. Владимир же обнимал ее и старался сразу укрыть от всех невзгод и бед. Они простояли так не меньше минуты, и только потом Владимир заметил всех остальных во дворе. Он бережно отстранил от себя жену и сам пошел к женщинам. Сперва он представился настоящей хозяйке, затем подошел к обеим теткам и лишь затем к матери. Только сейчас он заметил, какие они все маленькие и хрупкие, все женщины едва доставали ему до плеча, каждая из них с лихвой могла спрятаться за ним даже сегодняшним, а ведь его фигура изумляла почти всех – майор Салиховский был почти также худ, как и командир партизанского отряда Владимир Салиховский. Никакие меры, предпринимаемые интендантами разных уровней, не давали своих результатов. Владимир был даже слишком худ для своего возраста и положения. До этого момента майор Салиховский сам несколько стеснялся своей худобы, но теперь, увидев дорогих и родных ему женщин, он понял всю несостоятельность этого смущения. И если Дарья Филипповна, Наталья Юрьевна и Мария Николаевна только поздоровались и расцеловались с Владимиром, то Ирина не смогла быстро отпустить от себя сына. Она еле пережила гибели сына и дочери, в тайне верила в этот момент. Хотя о Владимире не было никаких известий, и теперь мать стояла около сына и только сердцем до конца понимала, что это он. Владимир стоял и сам чуть ли не плакал, чувствуя рядом запах матери, который он пронес через все невзгоды, к которому так стремился, и до которого он, наконец, дошел. Все женщины плакали от счастья и не могли говорить, а Владимир пытался успокоить их, но его попытки были тщетны. На все эти всхлипы и слезы счастья за забором собралось много народа, в основном это были женщины, которые сами или уже дождались своих мужчин, или еще ждали, но находились и такие, которым и ждать уже было бесполезно. И вдруг в открытую калитку ворвалась девушка лет четырнадцати и со всех ног бросилась к Владимиру. -Володька! – ее звонкий крик разорвал мертвую тишину, а она подбежала к брату, повисла у него на шее и целовала его в щеки. -Анютка?! Бог ты мой! Неужто ты? – Владимир лишь по голосу узнал младшую из сестер. Он запомнил ее еще девочкой, а теперь это была четырнадцатилетняя девушка. Аня прижалась к брату, улыбалась и светилась своим счастьем. Владимира не отпустили до самого обеда, расспрашивали, рассказывали ему, вспоминали. Владимир держал на коленях Андрея и Аллу и неохотно отвечал на вопросы, но слушал и вспоминал оживленно, он не смог бы рассказать два раза все, что с ним происходило, а потому ждал, когда соберутся все. К обеду в дом стали возвращаться мужчины, Владимир попросил женщин не говорить о нем, пока не соберутся все. Когда за столом уселась вся семья, он вошел в комнату, и там воцарилась торжественная тишина. Сергей молча смотрел на сына, еле держа себя в руках, Михаил крепился, но заходился мелкой дрожью. Федор с надеждой смотрел на Владимира, Стас изучал старшего шурина, а комок сдавливал ему горло, у Дмитрия выпала из рук ложка, звякнув по столу, а сам молодой человек открыл рот от удивления. Наконец, Сергей справился с собой, встал и подошел к сыну, они обнялись и долго стояли так, а потом Владимир подошел к Михаилу, Федору и Дмитрию, последним оказался Станислав. -Владимир, - протянул он зятю руку. -Станислав, – пожал руку тот и пояснил, - Таргин Станислав. Оля была моей женой. -Я понял. Рад знакомству. -Я тоже. -Сесть можно за стол? -Конечно, садись, сейчас обедать будем, - засуетилась вокруг сына мать. Обед даже в такой день прошел в полнейшей тишине, после чего мужчины опять разошлись по рабочим местам, а женщины продолжили крутиться вокруг Владимира. Так незаметно пошел вечер, и в дом вернулись все работающие, а женщины стали сооружать ужин. …-И вот только после ужина отец начал рассказ о своих похождениях. Я тогда мало что запомнил, потом уж наслушался так, что теперь сам пересказывать могу. – Андрей посмотрел на часы и ужаснулся. – Ничего себе, заговорился я, а время-то не ждет. А Вы, Мария Антонна, не волнуйтесь, приедет Антось. Может, он уже едет и завтра будет здесь. -Спасибо тебе, Андрюша, большое. Ты один меня понял. -Пойду я к себе, до свидания. Сергей, пошли домой, хватит гостевать. Сынишка подбежал к отцу, и они ушли к себе. Следующим утром на заставу прибыли новобранцы, а привез их не кто иной, как Антон Корниевич. Молодой офицер получил тут же взбучку от отца за то, что скрывался столько времени, но долго сердиться он не мог - Антона окружили женщины – мать и сестра. С Андреем Антон быстро познакомился и подружился, по возрасту они очень подходили друг другу, но Андрей уже имел опыт офицерской службы, а Антон только начинал. И теперь последний присматривался к первому, запоминал его методы работы с молодежью, Андрей же не скрывал от Антона ничего и объяснял ему все, что того интересовало. В первые же выходные после приезда Антона Корниевичи выдавали дочь замуж. Свадьба удалась на славу, гуляли на ней три дня, Андрей сидел рядом с Валерием и не раз ловил на себе взгляд невесты. Она улыбалась гостям, но почти все знали, что если бы на месте ее мужа сидел Андрей, эта девочка была бы по-настоящему счастлива. А на следующий день началась обычная приграничная жизнь гарнизона.