Никак не забыть

Как давно это происходит с нами, Клэр? .. На подносе снова крепкий кофе и пиала с шоколадными конфетами, потому другие клиенты видят и понимают — мы готовы задобрить нашу богиню. Только она способна обеспечить праздник для души. Медленно подходя к тебе, я уже готова преподнести сладкие подарки и получить в ответ едва заметную улыбку, но в реальности приходится проталкиваться сквозь толпу парней, пытаясь хоть как-то пробраться к импровизированной сцене. Ты популярна, просто невероятно. Так зачем же тебе терять время в этом захудалом кафе? Неужели оно лучше тех десятков масштабных концертов, на которые ты могла подписаться три года назад? Осторожно отодвигаю последнее препятствие в виде худощавого парнишки, и наконец-то протягиваю тебе кофе. Мы обе не обращаем внимания на то, как моим «неожиданным» появлением удивлены твои фанаты, два из которых все же смогли вспомнить то, как я, минутой ранее, просила их отойти. Наши взгляды встретились и на какой-то миг былые события пробудили в нас что-то, чего мы просто обязаны избегать. Раньше я могла бы каждый миг рассыпаться в комплиментах тебе, но сейчас мое красноречие теряется в бесчисленной похвале других людей. Да и нужно ли оно нам? Вижу, как ты смотришь на меня — понимающе, несколько высокомерно, сама осознаешь свое совершенство, то, что превосходишь меня во многом. Но знаешь… Кое в чем мне удалось тебя обогнать. Теперь твой эгоизм не ровня моему. И теперь я совсем не кроткая овечка, следующая за тобой по пятам. Даже наоборот. Теперь ты преследуешь меня, знаешь, что я ни за что не покину свою работу и неисправно появляешься здесь каждые три месяца. Ты являешься мне даже во сне, — невероятно соблазнительная, такая же порочная, как когда-то, — и мне с трудом удается послать к чертям эти видения, когда они начинают доставать меня на каждом углу. Легче сдаться. Понимаю. Но не хочу кидаться в прежний омут с головой, лишь на радость лживым иллюзиям и, конечно, тебе. Наш скрытый интерес заключен в телах. Теперь нам плевать на чувства, на любовь, для нас существует лишь плоть и ее желания, которые мы боимся исполнять. О, хочешь сказать, тебе этот страх чужд? Но я же вижу это. Вижу, как он скрывается в твоем, казалось бы, открытом и смелом взгляде, понимаю, что эти лукавые черти, задорно пляшущие в твоих глазах, всего лишь прикрытие для тревоги. Ты поешь чувственно и проникновенно, твой чистый голос выразительно выделяет каждое слово песни, а я, сидя у стойки бара, улыбаюсь своей памяти. Она сохранила подробности нашей прежней жизни и с каждым куплетом я все отчетливее слышу мелодичные стоны, вырывавшимся из твоей груди. Мы похожи на мотыльков, увидевших друг в друге тот исключительно особенный свет, с которым не сравнится любой другой. Он завораживает так сильно, что нет возможности обратить свое внимание на иной источник менее яркого сияния. Но мы, в отличие от крылатых насекомых, прекрасно осознаем, что стоит лишь подлететь непозволительно близко к этому свету и всему сразу же придет конец. Мы убьем друг друга. Пускай не в прямом смысле, но мы умрем. К примеру, ты присвоишь себе слишком многое, а затем исчезнешь. Я же снова изо всех сил буду восполнять многочисленные потери. Теперь ты танцуешь, дополняя песню, пропитанную бесполезной романтикой, поражающими в самое сердце изгибами тела. В тебе ничего не осталось от взбалмошной школьницы — на ее месте теперь потрясающая женщина, чьи формы, даже скрытые под слоями одежды, готовы свести с ума любого мужчину. Да и меня тоже. Потому я пытаюсь не смотреть на тебя, но отражение в стеклянных дверцах впереди явно играет против. Оно заставляет вспоминать те моменты, от которых и сейчас тяжелеет внизу живота. Даже спустя годы нашего безмолвного общения, меня возбуждает воображаемая картина времен старших классов: на белых простынях, изнывая от прикосновений, ты, с грацией дикой кошки, изгибаешься под моими объятыми дрожью руками. Почему именно мы, такие разные, полные разногласий, должны чувствовать нечто подобное? Почему должны сопротивляться зову плоти лишь потому, что после этого станем еще более зависимыми? Я знаю, что стоит нам провести одну-единственную ночь вместе — и все пойдет к черту. Да, мы будем упиваться безграничной страстью, но уже через три дня перегрызем друг другу глотки, просто не выдержим того, насколько стали привязаны. Наверное, мы слишком свободолюбивы. И это одна из наших проблем. Еще одной я назову то, что музыка наконец-то стихла, а ты почему-то направилась ко мне. В твоих тонких руках тот кофе, который был принесен мною ранее. Он уже остыл. Но я не вижу огорчения в голубых глазах напротив. Ты благодаришь меня, но я не могу понять, за что. За что именно. Кофе, конфеты, «случайные» частые взгляды, которые постоянно рвались к тебе? Элегантно забравшись на высокий стул садишься рядом, притягательно мне улыбаешься, со странной надеждой заглядываешь в глаза, и мне почему-то начинает казаться, что рядом со мной находится испуганный ребенок, а не отпетый садист, который раньше готов был на все, лишь бы продемонстрировать моей наивности свою беспощадную подлость. В твоем слишком невинном поцелуе я чувствую нежное «извини». Знаю, что ты изменилась, повзрослела и все поняла. Теперь тебе плевать на мнение окружающих еще больше, да и я уже не отвлекаюсь на людей, что косо глядят на нас двоих. Но, прости. Мое сердце еще долго будет помнить те обиды. А шрамы вряд ли исчезнут так просто, без особых усилий. Моя любовь превратилась в нечто темное, вязкими каплями заполняющее рассудок.