Зазеркалье, где ты меня любишь

Шаг, поворот, плавное движение руки, взгляд, устремленный в параллельную реальность, музыка сердца, наполненная ритмом и мелодией, разрывающей сознание на тысячи мелких реальностей, вибрирующих в душном пространстве зеркального зала, отвечая на каждое движение воздуха. Танец-жизнь, его жизнь. Он может перестать есть, спать, жить и верить. Он давно перестал нормально питаться, почти перестал спать. Лишь рисунок танца - его молитва, лишь музыка - его религия. @ Чанмин В полумраке зала твои движения кажутся мне шаманским танцем. Кто сказал, что ритуальный танец подвластен лишь женщине? Лично я могу поспорить. Ненавижу это зрелище, выворачивающее меня наизнанку, ненавижу, и не могу оторваться. Медленно, на протяжении десятка лет, с настойчивостью адепта секты я погружался в твой мир, и не заметил, как стал твоим главным приспешником. Пытаясь следовать заветам, исповедуемым тобой, я не могу исполнить ни один из них. Ты веришь в то, что ложь - грех. А я не могу перестать лгать тебе, себе, всему миру. Я, улыбаясь, смотрю в твои глаза, и нагло лгу, что ты лишь друг. Ты говоришь, не укради, а я много лет мечтаю украсть твоё сердце. В нем так много тепла и света, которые ты с готовностью даришь мне, но я слишком жадный, и не хочу делить тебя ни с кем, всё глубже погружаясь в новый виток обмана. Я так привык к тому, что ты рядом, но никогда не станешь ближе. Никогда, в ответ на моё признание, я не услышу «и я тебя», потому, что я никогда не скажу этого. Глядя на мир сквозь объектив камеры, я пытаюсь отвести взгляд, скрыть его за маской равнодушия, и злюсь, когда вижу, как плохо мне это удается. - Чанмина, опять где-то витаешь, переставай халтурить, надо ещё пару раз прогнать этот кусок,- иногда я думаю, что ты и вправду андроид, именно так ты ведешь себя в последнее время. Не устаешь, не улыбаешься, не плачешь. Какие пришельцы похитили моего плющевого хёна, заменив его бездушным роботом. Лучше бы это была депрессия, с ней я хотя бы знаю, как бороться. Ты всегда велся на сказку о малодушном макнэ, нуждающемся в защите, а я не зря провел столько лет в компании Джеджун-хёна, уж кое-какими навыками манипулирования обзавелся. Только в данном состоянии этот прием не поможет. Ты настолько погружен в себя, что вряд ли заметишь мои капризы. Единственная возможность привлечь твоё внимание – сбиваться с ритма, путать движения, не попадать в такт, хотя бы так, можно безоговорочно попасть в зону твоего внимания. Но даже при этом меня не покидает ощущение, что ты лишь по инерции хватаешь меня за руку, когда я пошатываюсь. Ты перестал говорить со мной о пустяках, я перестал ругать тебя за беспорядок, ты перестал пытаться готовить мне завтрак, а мне плевать на грязную посуду. Ты больше не будишь меня по утрам, а мне не надо сдерживать свой глупый порыв прижаться к тебе. Как стремительно меняется мир, ведь его краски продолжают зависеть от твоего настроения, только не в моей власти регулировать его яркость, да и не было никогда у меня этой власти. Иллюзия, мираж – плод страха и боли. Мы жались друг к другу в дни неизвестности и безысходности, и я наивно верил в то, что ты заметишь меня. Да, я не готов был стать заменой, вторым сортом. Утверждают, что в любви не бывает гордости, но, что у меня есть кроме гордости. Признавшись в своих чувствах, я не знаю, что получу в ответ. А потерять могу всё. -Хён, может, закончим на сегодня, давно за полночь. -Ты устал, или у тебя какие-то планы?,- ты тяжело дышишь, и вопросительно смотришь на моё отражение в зеркале, ,-как всегда, свидание? -Да, прости, я обещал,- вру я, пытаясь отвести взгляд. -Ну, раз обещал, тогда конечно. Что-то ты зачастил. Хоть бы познакомил с барышней. -К чему, если она надолго не задержится. -Хм, малыш, ты не перестаешь меня удивлять,- ты улыбаешься, а в глазах почему-то недоверие и боль,- значит, опять будешь под утро? -Только не говори, что стал бы меня ждать? -Твоя жизнь. Просто помни, что я за тебя волнуюсь. -Да, я заметил по тому, что ты тоже являешься домой под утро. Видимо, так волнуешься, что спать не можешь,- получилось грубо, не спорю. Я подхватил свою сумку, и хлопнул дверью. Раз…два…три… Вновь стали слышны ритмичные удары и скрип твоих кроссовок о пол танцзала. Где-то в груди напряглась сердечная мышца, перекрывая доступ воздуха в легкие. Привычное состояние – дышать «через не могу». Теперь можно спокойно ехать домой. Ты появишься не скоро, скажешь, что только что закончил тренировку, будешь нервно курить, а я, свернувшись в постели, думать о том, как я устал от твоего психоза и его звонков, на которые ты продолжаешь отвечать.